* * * * *

Трансфизическая реальность — это отнюдь не Царство Божие или «тот свет». Это первый и ближайший к нам пласт бытия. И надо сказать, что опыт поколений и опыт наиболее умудрённых людей подсказывает, что этот пласт — весьма двусмысленное и опасное состояние, где все происходит, как во сне, где все двоится, троится, где нас легко может увлечь на какие‑то тёмные неведомые тропинки блуждающий огонёк. Этот опыт, в отличие от высшего духовного мистического опыта, мы условно называем опытом оккультным, опытом восприятия низших трансфизических сил, граничащих с духом и тонкой материей.

* * * * *

…человеку сознательно религиозному следует помнить, что его помощь людям, парамедицинская помощь, есть СЛУЖЕНИЕ, в процессе которого он не может целиком только из себя извлечь все эти силы. Но он может получить новый заряд духа, если он бескорыстно, внутренним порывом самоотдачи служит людям или хочет служить.

Разумеется, многие из вас могут меня спросить, мол, а не чреваты ли эти формы взаимодействия какими‑то тёмными, демоническими феноменами? Да, безусловно, это возможно. Более того, к величайшему сожалению, я наблюдал в течение многих лет чаще воздействие тёмного поля. Если бы наш внутренний мир имел какую‑то зримую для глаз окраску и мы посмотрели бы, что поднимается, как облака, над скопищем людей, над большими городами, мы бы увидели, думаю, тёмные и мрачные извержения каких‑то демонических вулканов.

…и один человек, которому вы помогли, уже оправдал все ваши усилия. Потому что каждый человек — это целый мир, это уникальное, неповторимое существо, образ и подобие Божие.

* * * * *

…главное для вас — это служение человеку; не человечеству, не отвлечённому понятию, а живому, конкретному человеку: «Как вы сделали одному из братьев Моих меньших, так сделали и Мне». Так говорит Господь Иисус. Тем самым всякое облегчение страданий становится подлинным БОГОСЛУЖЕНИЕМ. И чувство важности, глубинности, священности этого факта должно вас наполнять.

* * * * *

Многие люди имеют спонтанные способности как бы подпрыгивать над временем — спонтанно, это не от нас зависит — и видеть то, что ещё должно произойти. То есть чуть–чуть подниматься в измерения, где будущее уже есть. Если вы не видите сразу всего процесса, вы видите отрезок, значительно больший, чем ваш опыт в этой реальности. Ничего страшного, ничего, так сказать, тяжкого, дурного в этом нет. Этого не надо бояться…

Артур Крамер стоял среди пустыни и ловил рыбу.

Невозможно было поверить глазам, но по мере своего приближения Борис все отчётливей видел: за барханом стоит Артур, периодически взмахивает удилищем.

Ноги Бориса увязали в горячем песке. Цель его поисков была совсем близко, рядом.

Пять дней пришлось провести в городе в обществе Василия Степановича Чосича, Васьки–йога, пять дней выслушивать тарабарщину, угощать коньяком и другими горячительными напитками, пять дней без конца бегать к телефону–автомату, звонить то на квартиру Стаху, то в дирекцию заповедника, пока наконец они встретились в этой самой дирекции.

Стах только что прибыл с гор, с каких‑то ледников. Сильно небритый, глаза у него были красные. В упор спросил:

— Это вы охотитесь за Крамером? Какого рожна ломали замки? Перетряхивали вещи? Вы — кто?

— Замки?! — Борис не на шутку перетрусил, разом ощутил присутствие «волосатой лапы» здесь в городе, за тысячи километров от Москвы. — Кто охотился за Артуром? Кто?

Его испуг был так неподделен, что подозрительность Стаха испарилась. Когда же он узнал, что Борис по профессии нейрохирург, то сам предложил ему помочь добраться до Артура на газике вместе со своим сотрудником Шовкатом, который ехал в те же края ловить скорпионов.

День выдался жаркий. Последняя часть утомительного семичасового пути прошла по пустыне.

— Высажу в километре от посёлка, — сказал Шовкат. — Иначе потом мне придётся делать петлю километров сорок, бензина не хватит.

И он уехал куда‑то к развалинам старой крепости ловить скорпионов, а Борис Юрзаев со своей перекинутой через руку кожаной курточкой поднимался на сыпучий бархан. Приостановился. Утер пот со лба. До чего же захотелось незаметно оказаться около Артура, как бы невзначай произнести: «Привет, учитель! Вот зашёл из Москвы попрощаться…»

Но оказалось, что Артур стоит лицом к нему на другом берегу узкого полноводного канала, внимательно следит за поплавком.

И все‑таки, сбегая с бархана, Борис крикнул:

— Учитель! Привет! Зашел из Москвы попрощаться!

Артур головы не поднял, все так же следя за поплавком, спокойно отозвался:

— Здравствуй, Боря. Там, правее, мостик. Переходи.

Ошарашенный таким приёмом, Борис двинулся вдоль берега, увидел узкий, в две доски мосточек без перил и, балансируя руками, перешёл на другую сторону.

Где‑то кричал, надрывался ишак. Только сейчас Борис обратил внимание: невдалеке за стеной высоких, уже покрытых листвой деревьев проглядывают строения.

За то небольшое время, что они не виделись, лицо Артура покрылось загаром, виски стали совсем седые. Он снова перезакинул удочку. Борису показалось — крючок голый, на нём ничего нет…

Он был в смятении. Да ещё неожиданная мысль, догадка жаром бросилась в голову: «Если «СкрижалиІ здесь и Артур все‑таки даст, отнимут по дороге назад или уже в Москве. Отнимут».

— Не бойся, — Артур наконец поднял голову, посмотрел на него. — Не отнимут. То, за чем ты приехал, у меня дома, на столе.

— Как? Почему? — Борис подумал, что сходит с ума. Он ведь ещё ни о чём не просил.

— Что значит «почему»? Анна незадолго до смерти решила сделать мне подарок. Переплела этот синий еженедельник с записями. У неё была старая сумка из натуральной кожи. Переплела, подклеивала что‑то. Придавила телефоном. Наверное, так и лежит. На тебе лица нет. Пошли в дом. Накормят. — Артур аккуратно наматывал леску вокруг удилища. — Как кстати ты появился! Все на свете кстати. Случайного нет ничего.

— Почему «кстати»? Почему? У меня двое суток осталось. Билет в кармане. В Израиль.

— Улетишь. Поспеешь.

Походка Артура изменилась. Они шли к деревьям по утрамбованной тропке, а он двигался словно по зыбучему болоту, словно заново учился ходить.

— Артур, что с тобой? Мне показалось — ловил на голый крючок…

— А это просто так. Приходится как‑то отвлекать себя, тянуть время. Из людей не с кем посоветоваться. Ты нейрохирург. Скажи, здесь человечек поражён саркомой, что знаешь ты о стадии, когда… — Он рассказывал о какой‑то девочке, течении её болезни, рассказывал с такими подробностями, которые может знать только медик.

Они подходили к длинному дому с такой же длинной открытой верандой. Борис слушал вполуха. Он так и не понял: может он взять «Скрижали» или нет… Уже почти дошли до веранды, куда выходили двери комнат. Артур остановился. Пристально глянул в глаза.

— Так способен ты что‑нибудь сказать, помочь, объяснить?

— Что объяснить? Безнадега, Артур. Валежник.

— Валежник? Что это?

— Ну, в реанимации, когда больной безнадёжен, говорят «валежник», «пошёл на посадку».

— Понял… Понимаю, — прошептали губы Артура. И так же шёпотом произнёс, преграждая удилищем путь к ступеням веранды: — Тебе нельзя входить в этот дом. Не надо. Вернешься — скажешь Толе: Артур разрешил. Возьмешь. Но знай — ничего не получится. Нужен высокий уровень. Духовный. Помнится, говорил. Всем вам.

Он прислонил удилище к столбу, подпирающему навес веранды, и пошёл вдоль неё все той же странной, осторожной походкой. Борис следовал за ним.

За домом у сарайчика какая‑то женщина с косой вынимала из тазика мокрое белье, развешивала на верёвке.

— Оксана! — крикнул Артур.

Она обернулась. И так озарилось её лицо — Борис сроду не видел такой улыбки.

— Оксана, человеку нужно обратно в город. Ведь вечером будет ещё автобус? Как бы подбросить его до автостанции?