Наконец Джефферсон Хоуп добрался до того самого ущелья, где оставил своих спутников. Даже в темноте он узнал очертания скалы, которая прикрывала вход в ущелье. Наверняка, ожидая его, они тревожатся, думал он, ведь он отсутствовал почти пять часов. На душе у него стало легко, он приложил руки ко рту и, возвещая о своем возвращении, издал радостный клич, который эхом покатился по горам. Охотник замолк и прислушался в ожидании ответа. Однако, кроме этого многократного эха в диком, безмолвном ущелье, ухо не уловило больше ни звука. Он крикнул еще раз, погромче, и вновь не услышал ни звука от своих друзей, которых оставил здесь совсем недавно. Его охватил неизъяснимый, безымянный страх. В смятении духа Хоуп бросил свою драгоценную добычу на камни и поспешил дальше.

Завернув за скалу, он тут же увидел место, где разжигал костер. Там еще тлели головешки, но, по-видимому, с тех пор как он ушел, за костром никто больше не следил. Вокруг стояла все та же мертвая тишина. Подозрение переросло в уверенность, и Хоуп устремился вперед. Подле догорающего костра не было ни одной живой души — ни лошадей, ни старика, ни девушки. Все они исчезли. Было ясно одно: за время его отсутствия здесь случилась страшная беда — беда, которая касается их всех и которая не оставила после себя никаких следов.

Ошеломленный этим ударом, Джефферсон Хоуп едва не потерял сознание, так что ему пришлось опереться на ружье, чтобы не упасть. Однако он был человеком, привыкшим действовать, и вскоре вновь обрел присутствие духа. Вытащив из догорающего костра еще тлеющую ветку, он раздул пламя и с помощью этого факела принялся исследовать место стоянки. Все вокруг было истоптано лошадиными копытами, что говорило о том, что отец и дочь попали в руки большому отряду всадников, а расположение следов указывало на то, что они уехали в сторону Солт-Лейк-Сити. Увезли ли они с собой обоих беглецов? Джефферсон Хоуп был близок к заключению, что так оно и есть, как вдруг увидел нечто, что заставило напрячься каждый его мускул. Неподалеку от костра он увидел небольшой холмик красноватой земли, которого явно не было здесь прежде. Без сомнения, это была свежая могила. Молодой охотник подошел ближе и увидел воткнутую в холмик палку, в ее расщепленный конец был втиснут листок бумаги. На нем было написано, коротко и ясно:

Значит, неукротимый старик, которого Джефферсон Хоуп оставил здесь всего несколько часов назад, мертв, и это вся его эпитафия. Охотник дико оглядывался в поисках второй могилы, но ничего не увидел. Стало быть, похитители увезли девушку обратно в Солт-Лейк-Сити, дабы свершился уготованный ей жребий — войти в гарем сына одного из старейшин. Осознав всю неизбежность этого жребия и все свое бессилие помешать этому, Джефферсон Хоуп пожалел, что не лежит сейчас в могиле рядом со старым фермером.

Однако живой дух молодого человека вновь вывел его из прострации, в которую он впал от отчаяния. Если все теперь для него кончено, то он еще может посвятить свою жизнь делу отмщения. Наряду с беспримерными терпением и настойчивостью Джефферсон Хоуп обладал злопамятностью и мстительностью, которым научился, по-видимому, у индейцев, среди которых ему приходилось жить. Стоя у затухающего костра, он осознал: его неизбывное горе способно утолить лишь полное, всеобъемлющее возмездие, которое он обрушит на головы врагов своими собственными руками. Отныне его железная воля и неистощимая энергия будут устремлены к одной цели. Мрачный, с побелевшим лицом, Джефферсон Хоуп побрел туда, где бросил свою добычу. Там он разжег небольшой костер и зажарил столько мяса, сколько хватило бы ему на несколько дней. Он завернул пищу в узел и, хотя смертельно устал, пошел по горам обратно, тропою Ангелов Мщения.

Пять дней Джефферсон Хоуп, изможденный, со сбитыми ногами, пробирался пешком по тем самым ущельям, по которым совсем недавно ехал верхом. По ночам он укладывался где-нибудь между скал и на несколько часов забывался сном. Однако вставал еще до рассвета и снова пускался в путь. На шестой день он достиг Орлиного ущелья, откуда началось их злополучное бегство. Отсюда была видна долина мормонов. Измотанный и истощенный в пути, он встал, опершись на ружье, и угрожающе потряс своим костлявым кулаком, глядя на раскинувшийся внизу город. На главных улицах он заметил вывешенные флаги и другие признаки праздника. Размышляя о том, что же это за праздник, охотник услышал стук копыт и увидел направляющегося к нему всадника. Когда тот приблизился, Джефферсон Хоуп узнал в нем мормона по фамилии Коупер, которому оказывал кое-какие услуги. Поэтому, когда всадник поравнялся с ним, он окликнул его с намерением узнать что-нибудь о судьбе Люси Ферье.

— Я Джефферсон Хоуп, — сказал он. — Ты меня помнишь?

Мормон посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Честно говоря, в этом оборванном страннике с бледным, как у покойника, лицом и дико горящими глазами трудно было узнать прежнего щеголеватого охотника. Когда же Коупер все-таки узнал Джефферсона Хоупа, его удивление сменилось испугом.

— Ты, должно быть, безумец, что явился сюда! — воскликнул Коупер. — Я пропал, если меня увидят с тобой. — За помощь Ферье в побеге Совет Четырех вынес тебе смертный приговор.

— Плевать мне на них и на их приговор, — заявил Хоуп. — Ты наверняка кое-что знаешь об этом деле. Заклинаю тебя всем, что тебе дорого, ответь мне на несколько вопросов. Ведь мы были друзьями. Ради бога, не отказывай мне!

— Что тебе надо? — с неохотой согласился мормон. — Давай быстрее. У гор есть уши, а у деревьев — глаза.

— Что с Люси Ферье?

— Вчера ее выдали замуж за молодого Дреббера. Эй, приятель, что это с тобой? На тебе лица нет!

— Ерунда, — слабо отозвался Хоуп. Он побледнел как смерть и присел на камень. — Значит, ее выдали замуж?

— Вчера и выдали. Потому и флаги вывешены на храме. Молодые Дреббер и Стэнджерсон долго спорили, кому она достанется. Оба они были в отряде, который отправился в погоню, и Стэнджерсон застрелил ее отца. А это вроде как давало ему некоторое преимущество. Однако на Совете сторонники Дреббера оказались сильнее, и Пророк отдал девушку ему. Но, похоже, ни тому, ни другому не судьба владеть ею слишком долго. В глазах ее вчера я видел смерть. Это не женщина, а призрак. Ты уходишь?

— Ухожу, — ответил Джефферсон Хоуп, вставая на ноги.

Его лицо казалось высеченным из мрамора, столь суровым и застывшим было его выражение, глаза же горели недобрым огнем.

— Куда ты направляешься?

— Это не имеет значения, — ответил Хоуп.

Закинув ружье за спину, он зашагал обратно по ущелью, в самое сердце гор к логовам диких зверей. И не было среди них зверя более опасного и свирепого, чем Джефферсон Хоуп.

Все вышло так, как и предсказывал Коупер. Что бы ни было тому виной, ужасная смерть отца или ненавистное, навязанное силой замужество, Люси Ферье так и не оправилась от удара, зачахла прямо на глазах и через месяц умерла. Ее изрядно пьющий супруг, который и взял-то ее в жены исключительно из‑за наследства Джона Ферье, не особенно горевал от этой потери. Однако жены его скорбели о ее смерти и перед похоронами, как это заведено у мормонов, провели рядом с ее телом всю ночь. И вот под самое утро, когда они сидели подле ее смертного одра, к их неописуемому страху и изумлению, дверь распахнулась и в комнату ворвался выглядящий дикарем человек в оборванной одежде. Не глядя по сторонам и не говоря ни слова съежившимся от страха женщинам, он проследовал к завернутому в белый саван телу, которое некогда служило обиталищем чистой душе Люси Ферье. Склонившись, пришелец благоговейно прижался губами к ее холодному лбу, затем выпростал ее руку и снял обручальное кольцо с пальца.