Но как теперь объяснить это Насте?!! Как убедить ее в том, что я напугана до смерти? Что горько и отчаянно сожалею обо всем этом и не знаю, как жить дальше!
Если она не прогнала меня, может быть есть еще шанс все поправить? Хоть небольшой?.. Пусть она не желает сейчас даже касаться этой темы, но может быть ей просто требуется время, чтобы немного прийти в себя?.. Ее силы не бесконечны, она не машина… Ей очень тяжело и больно! И все это из-за меня, чертовой идиотки!!!
От этих размышлений слезы только сильнее стали душить меня, как я ни старалась сдерживаться. И в конце концов от этого сумасшедшего нервного перенапряжения границы реальности и туманного полузабытья начали стираться, пока не исчезли совсем.
Я очнулась от того, что кто-то провел ладонью по моему лицу, убирая с него волосы. Прикосновение было теплым и знакомым, и я, приоткрыв свои воспаленные глаза, убедилась, что это была Настя. Взяв меня за руку, она жестом предложила мне покинуть салон автомобиля, и поддержала меня, когда я выбиралась наружу, пытаясь при этом понять, где мы находимся. Машина стояла на своем обычном месте – рядом с домом в заснеженном саду. Настя привезла меня к себе?.. Значит она действительно не намерена прогонять меня?.. Не говоря ни слова, она проводила меня в дом, помогла разуться и снять верхнюю одежду в прихожей, после чего повела наверх, к спальням. Я тоже ничего не говорила, и от этого было даже как-то жутковато.
Мы молчали, пустота и пространство огромного Настиного дома сейчас почему-то стали очень меня пугать. Было слишком тихо! И слишком все печально… Но попытаться что-то изменить сейчас значило бы нарушить то хрупкое равновесие, которое пока удавалось поддерживать. Потерять его я боялась значительно сильнее.
Но все-таки Насте было очень и очень трудно преодолеть свое негодование в отношении меня. Я видела, что она старалась сдерживаться, но в то же время было заметно, как ее будто бы раздирают противоречия! Наблюдая тоску и боль в ее глазах мне так хотелось хоть что-нибудь сказать, попытаться хотя бы каким-то образом выправить тот ужасный вираж, к котором оказались сейчас наши отношения! Но я боялась сделать еще хуже. И потому не решилась ничего говорить или предпринимать. Лишь слепо и покорно следовать Ее воле.
Она подвела меня к двери «розовой» спальни и раскрыла ее передо мной. Я безропотно шагнула в комнату, а Настя включила несколько светильников и после этого принялась раздевать меня. Я не сопротивлялась, даже старалась поскорее избавиться от одежды сама, несмотря на свою слабость. Все также послушно и безмолвно я надела комплект спального белья, которое она достала для меня, поле чего Настя сняла с постели покрывало, откинула одеяло и помогла мне лечь. От моего внимания не ускользнуло, что она старается не смотреть на мои забинтованные запястья.
Я не могла не плакать, но делала это почти беззвучно. Лишь когда Настя укрыла меня одеялом выключила лишний свет, оставив только ночник у изголовья, и направилась к двери, я дала себе немного воли, зажав, впрочем, рот ладонью, чтобы рыдания все же не были слишком слышны.
Дверь закрылась, и я услышала, как с той стороны повернулся ключ в замочной скважине – я осталась одна. Взаперти. Наедине со своими болезненными до невозможности мыслями.
Настя не может сейчас находиться рядом со мной. Это выше ее сил. Что же делать… Я буду терпеть и ждать до тех пор, пока она немного не успокоится. Быть может тогда что-то получится? Быть может и я сама сумею хоть как-то прийти в себя?..
Надолго меня не хватило – нервы и переживания вытянули из меня все силы без остатка, и я начала снова проваливаться в какое-то забытье. Мой личный Лайнер Мечты, еще недавно так гордо паривший над облаками, стремительно несся к земле в условиях нулевой видимости, готовый в любое мгновение превратиться в груду покореженных обломков.
Что-то снова разбудило меня. Вернее, вывело из состояния беспокойного и нервного полусна. Я открыла глаза, приподнялась на слабых и дрожащих руках и оглядела спальню. Тускло светился ночник, за окном давно было уже совсем темно. Сколько было времени я не знала – часов в комнате не было, а мой мобильник остался где-то внизу. Впрочем, какая разница? Мне так и не было понятно, почему я вдруг проснулась – в спальне я была совершенно одна. Почувствовав, что во рту у меня пересохло, я подумала о том, что не помешало бы попить воды. Я поискала глазами графин, и он обнаружился неподалеку – под зеркалом на бельевом комоде. Нужно было встать и сделать несколько шагов в ту сторону. Ради этого я собиралась с силами пару минут, после чего все-таки выбралась из-под одеяла, спустила на пол ноги и неуверенно поднялась. Проклятая слабость все еще была очень ощутимой, но все же я смогла, сосредоточившись и перетерпев легкое головокружение, пройти это незначительное расстояние. Я налила из графина воды в стеклянный стакан, взяла его обеими руками и поднесла к губам, сделав подряд сразу несколько больших глотков. Очень хотелось пить! Может быть это был эффект от каких-то лекарств, может быть просто от общего обезвоживания организма, но я почти целиком осушила стакан и лишь потом перевела дух. Но вот только ставя стаканчик обратно, я промахнулась нетвердой и не очень послушной рукой, и он, попав на край комода, выскользнул из моей ладони, полетел к полу и вполне ожидаемо разбился вдребезги. Осколки со звоном запрыгали по паркету. Плечи мои невольно и уныло поникли. Проклиная себя за неловкость и слабость, я опустилась на колени и принялась кое-как сгребать стеклянные осколки в кучку, думая, чем бы вытереть с пола воду. Но внезапно в коридоре послышались быстрые шаги. Еще через секунду щелкнул замок двери, после чего она распахнулась и в комнату влетела Настя. Растрепанная, едва одетая, с ужасом и отчаянием на лице и диким блеском в перепуганном взгляде она сделала по инерции несколько шагов и замерла, в изумлении приоткрыв рот. Я взволнованно и непонимающе уставилась на нее, пытаясь понять, что с ней такое. Или лишь спустя несколько невыносимо долгих и мучительных мгновений, я поняла, что Настя переводила взгляд с меня на стеклянные осколки на полу, а затем снова на меня. И тогда картина, представшая перед ее глазами, открылась и мне! Бросив на пол те стекляшки, что были в моих ладонях, с такой поспешностью, будто они жгли мне кожу, я повернулась к Насте, в отчаянии поднимая руки и помотав головой, пытаясь дать ей понять, что ничего подобного и в мыслях не было! Молчать здесь было уже просто опасно, и я разомкнула губы, лихорадочно подбирая слова, но Настя уже бросилась ко мне. Я вскрикнула от страха, когда она схватила меня за руку, оттащила от стекол на полу и заставила подняться на ноги. – Насть, я всего лишь уронила его!.. – пропищала я в отчаянии, когда она уже выводила меня из комнаты в коридор. – Настя, пожалуйста! Все не так!!! Она не слушала. Невзирая на мои жалкие попытки остановиться и хоть как-то ей все объяснить, она силой отвела меня в свою спальню, почти подтащила к постели и бросила меня на нее. Я кое-как приподнялась и, заливаясь слезами, воскликнула: – Настя, да послушай ты! У меня ничего такого на уме не было!.. Никакого внимания на мои вопли она не обратила и уже отошла куда-то в сторону. Вернулась Настя очень быстро – я только успела сесть на кровати и повернуться к ней лицом, как увидела, что она уже идет назад и в руках у нее пара хромированных металлических браслетов и несколько замков. Не то чтобы я собиралась сопротивляться, нет. Я лишь хотела со всей возможной мольбой упросить ее меня выслушать… Но так и не смогла больше произнести ни слова! Только сейчас я обратила внимание на ее почти наполовину обнаженную правую руку. Халат у Насти был с недлинными рукавами, и я увидела на сгибе ее локтя точно такой же белый квадратик пластыря, какой прикрывал и мою проколотую во время переливания вену. Ошеломленная, я умолкла сразу и мгновенно. Не издала я ни единого звука и тогда, когда Настя быстро и решительно вновь развернула меня и бросила лицом на подушки. Я не сопротивлялась, когда она завела мне руки за спину, надела на каждое запястье по браслету и накрепко закрыла их, после чего соединила браслеты еще одним замком. О боже… Александр говорил, что мне переливали кровь еще на борту самолета. Но он не сказал, что кровь дала Настя!.. Или может он просто не был в курсе? Да нет, вряд ли, они наверняка говорили! Настя знала мою группу крови, если без раздумий отдала свою! А я даже понятия не имею, какая группа у нее… Господи! Как же стыдно! Как горько и больно, господи!!! Я уткнулась носом в подушку, укусила ее от отчаяния и снова заплакала, не в силах больше сдерживаться. От бесконечных судорожных рыданий и грудных спазмов у меня уже ломило ребра. Отдавшись этой неумолимой волне эмоций, я даже и не почувствовала, как на моих лодыжках также сомкнулись широкие металлические браслеты, которые Настя уже соединяла между собой цепочкой. Но на этом она не успокоилась.
