Нет, этого не может быть… Она просто разозлилась, она не знала, что делать! Я же видела, как изменились на мгновение ее глаза в спальне, как она поспешила это скрыть! Но почему она все равно не смогла остановиться? Почему?!

– Я не верю, что все это происходит… Не верю… – еле слышно простонала я. – Это ведь сон! Я скоро проснусь, и ничего этого не будет! Но сна не было ни в одном глазу. Все эти эмоции по своей силе вообще исключали любую возможность уснуть и успокоиться, несмотря на то, что за последние трое суток я спала в общей сложности не больше восьми часов. После продолжительных горьких рыданий, я в конце концов начала немножко успокаиваться и еще раз оценила свое положение. Очень глупо все получилось. Очень! Я уже успела не раз пожалеть о том, что развила всю эту бурную деятельность, которая привела меня не просто к краху какой-то там дурацкой карьеры, а к возможному краху отношений, которые были для меня неизмеримо дороже! Снова сомнения овладели мной, и я окончательно запуталась… Мне очень хотелось позвать Настю! Позвать ее, сказать, что все это не имеет значения, что важно лишь только то, что между нами! Но я не сумела заставить себя сделать это. А потом я начала на нее злиться. Даже не за то, что она в своем эмоциональном порыве препятствовала решению той задачи, которую я себе поставила. Нет, это уже отошло куда-то на второй план. Я злилась, потому что она преступила установленные ей же самой правила. И сделала это очень жестоко и безжалостно! Потом новая волна сомнений захватила меня, и я подумала о том, сколько раз я поступала так сама, поддаваясь диким и неудержимым эмоциям. И к чему это приводило или могло привести. Да, скорее всего она права – я бесконтрольна. И имею ли я право злиться на нее, всегда обычно уравновешенную и один единственный раз вспыхнувшую яростным пламенем негодования, которое погасить не удалось? В то время как я сама, временами оказываясь во власти эмоций, творю бог знает что… Время шло. Как бы мне хотелось уснуть хоть ненадолго! Хоть на пару часов, чтобы немного улеглась боль в висках, и перестали роиться в голове тысячи уже почти бессвязных мыслей! Не знаю сколько было времени, но за окном уже сгустилась глубокая ночь, когда мне вдруг показалось, что я слышу шаги, приближающиеся к двери, по ту ее сторону. Даже не шаги, а присутствие. Я замерла, затаила дыхание и напрягла слух, но ничего определенного уловить не смогла. Никаких звуков не доносилось, стояла полнейшая тишина. Но я знала, что Настя там! Я это чувствовала… Несколько раз я пыталась заставить себя сказать хоть что-нибудь, хотя бы просто позвать ее по имени. Но не смогла. И она тоже ничего не сделала. А потом я снова вдруг ощутила, что осталась совсем одна. Видимо под утро я все же провалилась к какое-то забытье, которое с трудом можно было назвать сном. Я совсем потеряла ощущение времени, меня посещали какие-то полусны и будто даже галлюцинации, но, приходя изредка в себя, я ничего из этого не могла вспомнить. Эта очередная бессонная ночь была наверное самой тяжелой из всех, какие мне когда-либо приходилось переживать.

Я пришла в себя, когда за окном уже было совсем светло. Разлепив веки, я повернулась на шум открывшейся двери. На пороге стояла Настя. Приподнявшись на локте, я протерла глаза, желая убедиться, что не сплю, затем села на кровати, прикоснувшись пальцами к ошейнику. Тяжелая цепь оттягивала его вниз, и мне было немного больно. Настя шагнула в комнату. Она была босиком, в одном лишь нижнем белье, и вид у нее был грустный, лицо осунувшееся, глаза какие-то совсем потухшие. Похоже, что и она провела бессонную ночь. – Доброе утро, – негромко произнесла она и посмотрела в мои глаза. – Как ты?.. Успокоилась немного? От моего внимания не ускользнуло, как она слегка поморщилась. Будто собиралась сказать что-то совсем другое, а в итоге задала этот нелепый вопрос. Где-то внутри меня заклокотал маленький вулканчик злости и негодования. Заклокотал и мгновенно потух. Я пару раз кивнула и опустила глаза, сомневаясь, стоит ли что-нибудь говорить. Тогда она приблизилась ко мне, взяла мои руки в свои, и я почувствовала, как холодны были ее пальцы. А затем Настя вынула из-за чашечки лифчика ключ и открыла замок ошейника. Сняв его с меня, она бросила его на кровать. – Будет неплохо, если ты сваришь нам кофе, – сказала она тем же тихим, словно подавленным голосом. – Я приму душ и присоединюсь к тебе, хорошо? Она немного отступила назад, видимо желая поймать мой взгляд, но я не смотрела на нее. Я не знала, что сейчас можно было сделать, чтобы выйти из того положения, в котором мы с ней оказались. И потому я лишь еще раз кивнула утвердительно. Ничего больше не сказав, Настя медленно вышла из комнаты, и еще через некоторое время я услышала, как она вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Тогда я встала на ноги и убедилась, что мне хватит сил идти. В голове включилось некое подобие автопилота. Я вышла в коридор, прошла к лестнице и спустилась в холл. Поспешно, насколько это было возможно, я обулась и в прихожей на полочке отыскала ключи от машины. Помедлив несколько секунд и с некоторой опаской оглянувшись через плечо, я взяла их и крепко сжала в руке. А потом вынула из кармана висевшей на вешалке куртки свой телефон, открыла входную дверь и вышла на улицу. Быстрым шагом я прошла по дорожке, пересекая сад, и приблизилась к своей верной «Снежинке». Спустя еще несколько мгновений, я уже сидела в кресле, пристегивая ремни безопасности, а двигатель мерно гудел под капотом. Часы показывали половину восьмого. По нажатию кнопки брелка, металлические ворота поползли в сторону, открывая передо мной выезд на улицу, и я, включив передачу, взялась обеими руками за руль. Глаза болели. От слез и от бессонницы, но все же я могла держать их открытыми и видеть то, что происходило впереди. И потому я решительно, не желая больше медлить, вывела машину на дорогу. Как только длинная улица полностью открылась моему взору, я до упора нажала на педаль акселератора, и «Снежинка» с ревом рванулась вперед… Спустя четверть часа, я уже выехала на трассу и полетела со всей возможной скоростью, которую только позволял развивать поток автомобилей. Еще на выезде из поселка, я перевела телефон в беззвучный режим и бросила куда-то на заднее сиденье. Однако гудения виброзвонка оттуда не доносилось. Или я просто этого не слышала. К своей досаде уже на въезде в Москву, я попала в затор и потеряла еще полчаса драгоценного времени. Ну а когда я подъехала к дому и выключила двигатель, было уже почти девять часов утра. Понимая, что опаздываю уже не только к назначенному времени, но даже к началу заседания, я сумела убедить себя в том, что слишком спешить уже вовсе не стоит. Электронная копия документа у меня на компьютере, и я в любом случае передам ее в комитет. Пусть даже и после заседания комиссии, или вообще на следующий день. Это уже не имело большого значения. Уже более спокойная и несколько пришедшая в себя, я поднялась в квартиру, разделась и первым делом отправилась в душ, который был мне просто необходим. Прохладная вода освежила мое уставшее тело и измученные нервы, отогнала невыносимую сонливость, и я снова почувствовала, что живу. По крайней мере на некоторое время мне должно хватить энергии. Завернувшись в полотенце, я прошла на кухню, поставила кофе на огонь и отправилась в гостиную, где стоял мой ноутбук. Включив его, я отыскала в столе пустую флешку, подключила к ноутбуку принтер и снова отправилась на кухню. К компьютеру я вернулась уже с чашкой дымящегося кофе. Усевшись в кресло и прихлебывая обжигающий напиток, я скопировала нужный мне документ на карту памяти и на всякий случай отправила его же на печать, чтобы захватить с собой и бумажную копию. Сложив все это в папку, я поднялась и прошла в спальню к своему гардеробу. С сожалением обнаружив, что все деловые костюмы остались у Насти, я отыскала не слишком короткое и не слишком вызывающее черное платье. Сойдет и так. Какая уже разница? Может наоборот нужно одеться максимально дерзко на свой последний выход для смертельного номера? Но я оставила эти мысли и продолжила собираться. Надевая белье и колготки, я все искала глазами свой телефон и вдруг поняла, что оставила его в машине. Впрочем, он мне сейчас не особенно нужен, заберу по пути. Лишь хотелось узнать, не звонила ли Настя… Когда я приводила себя в порядок перед зеркалом, мне в глаза вдруг бросилась тонкая красноватая полоска на шее сбоку. Черт возьми! Не стоило так отчаянно биться в своем стальном ошейнике! След остался. Но это было решаемо – нужно было лишь подобрать к платью какой-нибудь легкий шелковый шарфик. Покончив с макияжем и волосами, убедившись, что выгляжу я вполне прилично, я собрала нужные мне вещи, которых было в общем-то совсем немного, и прошла в прихожую. Там я торопливо обула невысокие замшевые ботильоны, захватила легкий сиреневый шарф и свою сумочку, накинула на плечи плащ и вышла из квартиры. На часах уже было десять минут одиннадцатого. Спустившись вниз, я забрала из машины свой телефон и обнаружила, что никаких звонков не поступало. Не знаю, обрадовало меня это или огорчило, но что-то все же тяжко и беспокойно зашевелилось в сердце. Со смешанными чувствами, я направилась к остановке, чтобы на автобусе добраться до метро. Так будет все-таки быстрее. Да и к тому же я чувствовала, что в моей степени переутомления не нужно садиться за руль. То, что я поехала домой самостоятельно в таком состоянии было весьма опасной авантюрой. Впрочем, главную авантюру сегодняшнего дня мне еще только предстояло совершить! В автобусе и в поезде я надеялась, немного подремать. Нельзя больше без отдыха! Когда со всем этим будет покончено, я приеду домой и просплю до самого вечера… Нет! Лучше сразу до следующего утра! Целые сутки сна – какое величайшее блаженство… Спустя около сорока минут, я уже входила в здание Межгосударственного авиационного комитета.