Я мысленно нарисовала себе схему самолета, расположение топливных баков, основные узлы топливной системы. И похолодела.

- Вы включили перепуск топлива, не убедившись, что нет утечки?! – воскликнула я, согнувшись и бросив взгляд на блок контроля топливной системы. Перепускной клапан был открыт. – При отказавшем датчике уровня топлива?!

- Признаков утечки не было, мы проверили все, как только могли, – сказал второй пилот.

Нервно сглотнув, я в каком-то оцепенении смотрела на них обоих. Нештатная ситуация была на лицо, но пилоты как будто бы и не подозревали об этом. Видя нетипичные показания бортового компьютера, они решили, что он ошибается и стали руководствоваться лишь имеющимися на борту техническими рекомендациями, которые в данном случае могли не только не помочь, но и усугубить обстановку…

И тогда я сделала то, что возможно не стоило бы делать, но интуиция подсказывала, что бездействие сейчас будет самой большой ошибкой в моей жизни. Я быстро протянула руку и нажатием кнопки прекратила перепуск топлива.

- Вы что себе позволяете?! – крикнул капитан, резко поворачиваясь ко мне. – Кто разрешил вмешиваться?! Немедленно выйдите вон!.. Михалыч, выгони ее нахрен отсюда!!

Второй пилот принялся расстегивать ремни. Я отступила назад, выставив перед собой руку.

- Не прикасайтесь ко мне! – произнесла я по возможности спокойно и холодно. – Я уйду сама! – и обращаясь к капитану, добавила: – А ты сделай еще раз расчет оставшегося горючего! И продолжай сливать топливо, чем так успешно и занимаешься уже больше четверти часа!

- Идиотка!

- Кретин…

Разблокировав дверь, я вышла в тамбур и в негодовании захлопнула ее за собой. Ноги подгибались, и я, почувствовав внезапную слабость, ухватилась рукой за переборку.

Ко мне поспешила старшая стюардесса вместе со своей помощницей.

- Господи, да что там у вас произошло?! – воскликнула она, стараясь не повышать голоса.

В ответ я лишь помотала головой, приложив ладонь к виску, в котором вдруг застучала тупая боль. Дышать от волнения было очень тяжело, и сердце гулко колотилось в груди. Они вдвоем подвели меня к откидным сиденьям для бортпроводников и усадили меня в одно из них. – Может быть что-нибудь успокоительное? – предложила вторая девушка. – Не нужно, – проговорила я, прикрыв ладонями лицо и стараясь немного прийти в себя. – Со мной все нормально. – Посмотри, все ли в порядке в салоне, – сказала Юлия, и девушка, кивнув, удалилась. – С вами точно все хорошо? – спросила она, когда мы остались одни. – Да, – ответила я, вздохнув. – Кажется, да… Тогда она достала из холодильника пластиковую бутылочку с питьевой водой и протянула мне: – Вот. Попейте… Все будет в порядке. И я провожу вас к вашему месту, окей?

Сделав несколько глотков, я постаралась сделать все, чтобы успокоиться и взять себя в руки, но при этом почему-то была уверена, что сейчас, минута за минутой, утекает драгоценное время. И драгоценное топливо, возможно.

Повернувшись к стюардессе, я спросила тихим голосом:

– Юлия, сколько ваш капитан уже летает? Она пожала плечами, немного удивленная, и ответила: – На этом самолете недолго – он совсем новый, а до этого он три или четыре года летал на семьсот шестьдесят седьмом. Еще раньше, кажется, работал на недлинных маршрутах, на небольшом «Аэробусе». Я точно не знаю, но не волнуйтесь – он хороший пилот. Я летаю в его команде уже восемь месяцев, и никогда ничего… – Скоро произойдет, – хмуро пробормотала я, прерывая ее. – Все это хорошим не кончится… Она хотела было что-то сказать, но я поднялась и подошла к носовому запасному выходу, расположенному по правому борту, и поглядела в иллюминатор. Кромешная тьма медленно отступала, в густом предрассветном сумраке теперь угадывались очертания облаков. Некоторое время я безуспешно пыталась различить очертания земли. – Понемножку, но уже начинает светать, – сказала я и снова повернулась к Юлии: – В эконом-классе много народу? – Салон заполнен примерно наполовину, – отозвалась она. Я немного пришла в себя и отдышалась, сердце вроде бы успокоилось, хотя коленки все-таки еще слегка дрожали. Поставив бутылочку с водой на столик, я решительно подошла к стюардессе и сказала: – Найдется у вас еще один фонарик? Давайте попробуем еще раз все осмотреть… – Вы думаете, что все серьезно? – произнесла она, услышав в моем голосе нотки отчаяния. Сейчас мы тоже вряд ли что-то сможем обнаружить, но сидеть без дела, с чувством надвигавшейся неминуемой опасности было невыносимо. – Да, – сказала я. – Самолету угрожает опасность. И если мы можем сделать хоть что-нибудь, чтобы ее предотвратить, то мы должны это сделать. Она согласно кивнула, собираясь достать для нас фонари, как вдруг освещение в тамбуре заморгало и погасло, откуда-то снаружи послышался прерывистый шум, а затем почти сразу стих. И после этого самолет незамедлительно начал заваливаться на правый борт. Что-то гулко покатилось по столу и со стуком упало на пол. Я ухватилась за спинку ближайшего кресла, а Юля вцепилась руками в переборку. Звонко раздался сигнал «пристегнуть ремни». Самолет вскоре выровнялся, но я почувствовала, что он теряет высоту. – Приехали… – проговорила я, встретившись с Юлей взглядами. – Минус один двигатель. Она не успела ничего ответить – прозвучал сигнал вызова по внутренней связи. Девушка бросилась к трубке: – Да, слушаю! Я стояла совсем недалеко от нее и услышала, как в динамике раздался голос капитана: – Юля, пусть все займут свои места! Отказал один из двигателей! Возможно придется срочно садиться… Да, и найди мне эту девчонку! Быстро тащи ее сюда! – Все поняла, – ответила она, повесила трубку и обернулась ко мне: – Капитан просит вас зайти... Не теряя времени, я поспешила к двери и, распахнув ее, снова вошла в кабину. Сигнал тревожного зуммера работал не переставая. Глянув на приборы, я увидела, что обороты второго двигателя упали до нуля. Капитан сам держал в руках штурвал, и, судя по показаниям искусственного горизонта, нос самолета был опущен. – Двадцать четыре пятьдесят один, – торопливо говорил второй пилот, видимо, вызывая диспетчерскую службу. – Отказал один двигатель. Не можем сохранять заданную высоту! Вынуждены уходить на девять тысяч! Запрашиваю срочную смену эшелона по курсу… Я не слышала, что ему ответили, но через несколько секунд он повернулся к капитану и быстро сказал: – Добро! Свободно. Капитан бросил на меня короткий взгляд и произнес: – Похоже, вы были правы. Расчет показал, что горючего в левом баке практически не осталось… – Значит, все же утечка… – пробормотала я, нащупывая позади себя дополнительное откидное сиденье. – И где-то по правому борту… – Да, – сказал капитан. – Когда перепуск был отключен, двигатель номер два выработал остатки доступного топлива и остановился. Сложно сказать, сколько мы пролетим на одном двигателе, но горючего до пункта назначения нам не хватит, это точно... Вздрогнув, я помедлила немного и спросила с едва теплящейся надеждой: – А центральный? – Там пусто… Ну разумеется – центральный топливный бак не заполняют при таких непродолжительных перелетах. Осознав это, я почувствовала, как похолодели пальцы на руках и ногах. – Посчитай еще раз, – сказал капитан второму пилоту. – Нужно знать, сколько мы еще протянем. Тот принялся за очередной расчет количества топлива, а капитан добавил, повернувшись ко мне: – Извините… Боюсь, что если бы перепускной клапан остался открытым, мы к этому времени уже остались бы без обоих двигателей. Скривив губы, я покачала головой и произнесла в ответ: – Лучше скажите, где мы сейчас находимся? – В сорока километрах от белорусско-российской границы. – И где вы планируете совершить посадку? – До Минска мы уже не долетим… Есть вариант поворачивать на Витебск, или же продолжать идти в сторону Смоленска. – До Смоленска выйдет короче, – вставил второй пилот, отрываясь от расчетов. – Я только что проверял. – Паш, ты лучше считай, считай… – Там есть аэродром, способный принимать самолеты такого класса? – с сомнением спросила я. – Нет, но других вариантов все равно не будет, – отозвался капитан. – Смоленск-Южный – небольшой аэродром для спортивной авиации. Смоленск-Северный – военный аэродром, принимающий гражданские самолеты только по специальному согласованию. – А сигнал бедствия не является достаточным основанием для посадки на этом аэродроме? – с ноткой язвительности в голосе спросила я. – Разумеется является. Это единственная достаточно длинная полоса на нашем пути. Две с половиной тысячи метров будут очень кстати, если мы останемся без последнего реверсора и, что еще опаснее, без гидравлики, – он потянул на себя штурвал, выравнивая самолет и сказал в микрофон, включив радиосвязь: – Двадцать четыре пятьдесят один. Вышел на девять тысяч. Запрашиваю срочную посадку. Топливо на исходе. Повторяю, топливо на исходе, прошу посадку… Капитан, похоже, включил громкую связь, чтобы я могла услышать ответ диспетчера: – Смоленск-север, подход. Двадцать четыре пятьдесят один, видим вас на радаре, удаление сто пятьдесят… На сколько вам еще хватит топлива? Можете удерживать текущую высоту? Второй пилот торопливо протянул капитану результаты своих расчетов. – Двадцать четыре пятьдесят один. Топлива осталось ориентировочно на двадцать минут. Удерживаю высоту, пока есть тяга. Жду указаний, прием! Я нервно сглотнула, бросая взгляд на указатель воздушной скорости. На одном двигателе и на этой высоте, которую теперь придется понижать для захода на посадку, мы можем попросту не долететь до аэродрома и не успеть выйти на курс для посадки. Мурашки побежали по спине при этой мысли, и я нервно стиснула пальцы, стараясь ничем не выдать своего волнения. Через несколько мгновений мы уже услышали ответ диспетчера: – Смоленск-север, подход. Двадцать четыре пятьдесят один, снижайтесь до шести с половиной. Левый поворот на два восемь пять. Следуйте этим курсом, мы освободим для вас коридор. – Двадцать четыре пятьдесят один. Снижение до шести с половиной, поворот на два восемь пять, подтверждаю, – капитан начал поворачивать самолет на заданный курс. – Паша, что там у нас? – Высота восемь девятьсот, воздушная скорость пятьсот семьдесят. Плавно снижаемся. Сигнал посадочного маяка наблюдаю. Рассчитываю выход на глиссаду… Пока они переговаривались между собой, спешно решая вопросы предстоящей посадки, я немного пришла в себя. Видя, что экипаж держит ситуацию под контролем, я решила, что находиться в кабине и докучать своим присутствием более не стоит. Я вряд ли могла еще чем-то помочь. Самолет был в пригодном для полета состоянии. Лишь топливо, необходимое для успешного осуществления этого полета, стремительно убывало, и с этим поделать уже ничего было нельзя. Главное долететь… Посадка с одним отказавшим двигателем – достаточно частное явление, и пилотов обучают, как нужно действовать в такой ситуации. Потому мое присутствие здесь – лишний отвлекающий фактор. Собираясь уведомить пилотов, о том, что намереваюсь их покинуть, я приподнялась, но капитан вдруг спросил, обращаясь ко мне: – У вас есть еще какие-нибудь идеи или рекомендации? Я снова села и пожала плечами: – Все что возможно вы и так делаете. Разве что на вашем месте я отключила бы автомат тяги и регулировала бы режим вручную, компенсируя асимметричную тягу. Так, возможно, удастся немного поберечь оставшееся горючее. Впрочем, эффект вряд ли будет значительным. – Возможно, – капитан кивнул. – Вы случайно не пилот? Как вас зовут? – Ксения, – отозвалась я. – Нет, я не пилот. Вообще моя специализация – это системы безопасности аэронавигации. Но я стажировалась на этом самолете в некоторых его испытательных полетах и знакома с принципами работы большинства бортовых систем. – Что ж, спасибо вам, Ксения, – он повернулся ко мне. – Надеюсь, что все пройдет благополучно. Еще раз благодарю вас за помощь и прошу прощения за резкость. – Не за что благодарить, да и не извиняйтесь, – ответила я. – Ситуация нетипичная и самолет совсем новый. Вы все сделали по инструкции… Теперь просто посадите нас как-нибудь помягче, и считайте, что разногласия между нами исчерпаны. Он снова покивал: – Идите в салон, мы сделаем все, что в наших силах, обещаю вам. Поднявшись, я повернулась к двери, но в этот момент второй пилот уже пару минут с сомнением поглядывавший на показания бортового компьютера, заметил: – Здесь что-то не так. – Ты о чем? – капитан повернулся к нему, а я приостановилась и тревожно оглянулась. – Датчик уровня топлива в левом баке. Он не меняет значения. – Уверен? – Да. С момента последнего расчета показания не изменились. Будто бы завис… – И это означает… – начал капитан. – Что эти расчеты не имеют никакой силы, – закончила я, подходя поближе. – Это очень странно, что оба датчика вышли из строя. Попробуйте перезагрузить систему.