Шаги гулко отдавались в нешироком коридоре с прорезиненным полом, и я вдруг почувствовала, что мне стало холодно. Будто ветер подул из какой-то невидимой щели. Я поежилась, накидывая куртку поверх кофточки.

- Ты замерзла? – спросила Настя, заметив это.

- Так, слегка. Прохладно немного, – рассеянно отозвалась я, ощущая какое-то странное чувство тревоги.

- Когда поднимемся в воздух, закажи еще чего-нибудь горячего. Как бы не стало у нас с тобой традицией – приземляться в аэропорту и сразу с температурой падать! Ветер сегодня был все-таки сильный…

Да, ветер… Я немного зависла, с трудом переваривая эти ее слова и почему-то концентрируясь лишь на отдельных из них. Ветер… Аэропорт… Падать… Эй, я не хочу падать! Так не пойдет!

- Ты не слышала метеосводку? – еще более рассеянно проговорила я.

- Что? – переспросила она, удивленно уставившись на меня. – Прогноз погоды, в смысле? Где именно?

- Не прогноз – сводку… – машинально повторила я, и мы уставились друг на друга.

В Настиных глазах отразилось недоумение, а в моих, вероятнее всего, какая-то необъяснимая тревога.

- Ксюшик, что с тобой? – спросила она, приостанавливаясь.

Я помотала головой, сбрасывая какое-то легкое оцепенение.

- Ничего, – я поспешила улыбнуться. – Все в порядке! Просто так, мысли…

Настя приподняла бровь, слегка нахмурилась, но ничего не сказала, и мы пошли дальше. Коридор впереди делал небольшой поворот, после которого мы сразу увидели входной люк, возле которого стюардессы приветствовали пассажиров и указывали им на их места в салоне.

Подошла и наша очередь. Но переходя на борт самолета с металлической подножки посадочного «рукава» я вдруг оступилась и едва не упала… Настя успела меня поддержать. Выпрямившись, я что-то виновато пробормотала и внезапно осознала, что у меня немного кружится голова, а сердце отстукивает немного учащенный, беспокойный ритм.

- Вы не ушиблись? – спросила одна из стюардесс, поддерживая меня за локоть и при этом внимательно глядя мне в глаза.

Разумеется, техника безопасности. Она хочет убедиться, что я не пьяна и не под кайфом.

- Все в порядке, спасибо, – ответила я со скромной улыбкой. – Всего лишь каблук зацепился…

Тогда и она улыбнулась в ответ, взглянула на билеты и объяснила, где находятся наши места.

Я и так знала, где они находятся. Я знала этот лайнер не хуже любого из членов экипажа, включая командира. Но пройдя в салон я также знала еще одно – сейчас мне впервые пришлось испытать страх перед посадкой в самолет. И этому страху у меня не было никакого объяснения.

Мы с Настей прошли по проходу и заняли свои места почти в середине салона первого класса по правому борту. Я предложила Насте сесть возле иллюминатора, из которого было видно переднюю кромку крыла и часть массивного двигателя, а сама заняла крайнее место.

Усевшись, я огляделась по сторонам и наконец встретилась взглядом с Настей.

- Ксюшенька, что с тобой такое? – спросила она, придвинувшись поближе. – Ты была такой веселой и счастливой сегодня, а сейчас…

- Не знаю… – отозвалась я, опуская глаза и беря ее за руку. – Сама не пойму… Да не обращай внимания! Может я и правда заболеваю, потому и чувствую себя неуютно… Продуло, наверное, когда гуляли.

- Ну если так, то я с удовольствием поухаживаю за тобой, как ты это делала для меня совсем недавно! – ее глаза хищно сверкнули.

Я улыбнулась. Ее задорные, соблазнительные слова немного привели меня в чувство.

- Но ведь я ничего такого не делала, когда ухаживала за тобой! – несмело возразила я, глядя на нее с легким упреком.

- А я это сделаю, – спокойно ответила она, пожимая плечами.

- Ну и методы у вас, доктор! – я покачала головой, и оставшиеся до вылета полчаса мы увлеченно дразнились шепотом.

Когда капитан поприветствовал пассажиров, после чего загорелся сигнал «пристегнуть ремни», я уже была практически спокойна и, держа Настю за руку, провожала взглядом аэропорт Шарль де Голль. Самолет вырулил на исполнительный старт, свет в салоне погас, и в следующую минуту мы уже понеслись по взлетно-посадочной полосе. Набрав скорость, огромный лайнер мягко оторвался от земли и начал набирать высоту.

- Два девятнадцать. Взлетели почти без задержки, – Настя поглядела на часы. – Очень удобно, приземлимся как раз утром.

Я лишь покивала в ответ. Разница во времени составляла всего два часа, а лететь предстояло около трех часов… Да, если повезет, можем успеть проскочить до утренних пробок.

Самолет наконец выровнялся, заняв свой эшелон, и сигнал «пристегнуть ремни» погас. Я нажала кнопку для вызова и стала ждать стюардессу, а Настя тем временем включила освещение над своим креслом и извлекла из сумочки электронную «читалку».

- Чем я могу вам помочь? – раздался негромкий и вежливый голос.

Я подняла голову и увидела рядом с собой миловидную стюардессу.

- Принесите пожалуйста подушку и плед, – попросила я и тронула Настю за руку.

- Мне пока не нужно, спасибо, – улыбнулась она и добавила, когда девушка удалилась: – Устала? Хочешь спать?

- Да, есть немножко… – ответила я. – Подремлю, если ты не против.

- Разумеется не против! Тебе не мешает лампа?

- Нет, нисколько.

Когда принесли подушку и плед, я немного опустила назад спинку кресла, и Настя собственноручно, с нежностью и заботой укутала меня и поцеловала в щечку. Подушку я обхватила руками, а голову положила Насте на плечо… Так было значительно уютнее.

Мне казалось, что после своих странных тревог я не смогу уснуть нормально. Но прикрыв глаза, я через несколько минут почувствовала, что сон начинает овладевать мной. Я всегда хорошо спала в воздухе, а после стажировки, с множеством различных по продолжительности перелетов, это уже вошло в привычку. Вот и сейчас организм отреагировал будто по налаженной схеме, позволив отключиться от реальности и от каких-либо мутных мыслей.

Во время полета я никогда не видела снов. Не знаю почему, но так всегда получалось. Или же я попросту ничего из них не запоминала… Но не в этот раз! Будто сквозь серый туман я видела, как девушка в оранжевой форме медленно идет по салону бизнес-класса, окутанного полумраком. Ее фигурка словно плыла по воздуху, чуть растворялась в нем и слегка колебалась, искажая свои очертания. В руках у девушки фонарик. Вот она останавливается, склоняясь над чьим-то креслом, говорит что-то, будто бы извиняясь, вглядывается в иллюминатор. Затем она включает фонарик и снова пытается что-то разглядеть там, за бортом, в непроглядной темной ночи. Она проходит дальше по салону, где кресла пустуют, и все повторяется – наклон к иллюминатору, внимательный взгляд, свет фонаря… Я поняла, что это не сон лишь в тот момент, когда стюардесса, та самая, что поддержала меня за руку перед посадкой в самолет, коснулась моего плеча и тихо произнесла: – Простите. Вы позволите?.. Туманная пелена, висевшая перед глазами, почти полностью пропала. Я зашевелилась, несколько раз моргнула, стараясь прогнать остатки сонливости.

- Да, конечно же… – пробормотала я, чуть подвинувшись.

Настя, которая к этому времени уже и сама успела задремать, тоже открыла глаза и непонимающе поглядела сначала на стюардессу, потом на меня.

Девушка снова, как уже делала это несколько раз, принялась разглядывать что-то за стеклом, где было очень темно, так что с трудом угадывались даже очертания предкрылка. Лишь изредка в темноте коротко моргали бортовые огни на невидимой отсюда законцовке крыла.

Через полминуты стюардесса, извинившись за беспокойство, направилась дальше по проходу, для того, чтобы по-видимому еще не раз повторить свои несколько странные действия. Я обернулась и проводила ее недоуменным взглядом. Два или три пассажира бизнес-класса, которые бодрствовали и над креслами которых горел неяркий свет, сделали тоже самое. В нашем салоне вообще было не более двадцати человек, и большинство из них уже давно мирно спали… Давно? Сколько мы уже в полете?