Надо сказать, воины обоих племен поначалу с одинаковым недоверием смотрели на рыжего проходимца, но очень скоро половина солдат повторяла его шуточки, а другая — охотно ржала над ними. Да и похождения Вьюна, свидетелями которых оказывались обычно не только часовые, быстро стали передаваться из уст в уста, не хуже баек про хитроумного оборотня Мурченя.

Стояла уже середина лета. Винка сидела с Медуницей у открытого окна и вышивала Дрозду рубаху. Служанка вязала.

— …Князь покойный очень княгиню любил, — вспоминала старушка. — По молодости, конечно, за девушками приударял, а как женился — ни-ни. Молодой господин нравом-то в батюшку пошел, так что тебе беспокоиться не о чем, — взглянула на зарумянившуюся девушку.

— Я не беспокоюсь, Медуня, просто тоскую, — ответила Винка, бросая взгляд в окно.

Оно выходило во двор замка, и оттуда вдруг раздался цокот копыт и бодрые приветствия стражников. С Лебедем они здороваются более буднично…

— Дроздок! — Винка уронила работу и бросилась к двери, на ходу вспоминая наставления Медуницы и Лиственя относительно того, как должна вести себя благородная девица, встречая жениха. Рассмеялась, сообразив, что в первую очередь означенная девица не понесется, сломя голову, по всему замку, чтобы встретить этого самого жениха запыхавшейся и раскрасневшейся.

Старая служанка, покачав головой, выглянула во двор. Княжич, нет, теперь князь, спешился, потом глянул на окно милой, увидел совсем другое лицо, улыбнулся и махнул рукой. Медуница помахала в ответ. Молодые… Время идет, а они не меняются. Точно такие же, какой она сама была когда-то. Влюбленные, счастливые, нетерпеливые… Глядя на Кречета, никогда не скажешь, что он нелюдь. И невеста его милая девушка, вовсе не бесстыжая оторва, что, говорят, с оборотнями путаются… Жаль, детишки станут щенятами оборачиваться… Да как бы там ни было, пошли их Крылатая побольше, и счастья родителям…

Дрозд увидел сбегающую по ступеням девушку, раскрыл объятия и подхватил милую, оторвав от земли. Глядя в его счастливое лицо, Винка поняла, что ему совершенно все равно, встречает она его как положено по неизвестно кем выдуманным правилам или нет, лишь бы радость была искренней.

— Дроздок… Я не ждала тебя… — лепетала она, запуская пальцы в его спутанные, по-прежнему нестриженые волосы. — Хорошо, что ты приехал…

— Я и сам не ожидал, что получится, — оборотень поставил девушку на землю, но из объятий не выпустил. — Беркут в столицу вызывает, а я решил не спешить, сделать по дороге тебе подарок. Ну, и себе, конечно, — прижался к ее губам.

Караульные на воротах не прятали улыбок. В последние годы правления отца нынешнего князя обитателям замка не хватало светлых минут. И пусть молодой Соколиный не человек, а невеста его не знатного рода, они влюблены и счастливы. Так почему бы не порадоваться за парочку, которая сияет так, что, кажется, согревает холодные камни древнего замка. Побольше радости, и, может, тогда в Северном княжестве станет немного теплее…

— Смотри, что я тебе привез, — Дрозд достал из лежащей на земле седельной сумки небольшой сверток и протянул Винке.

Девушка развернула чуть влажную тряпицу и увидела пучок прочных зеленых стеблей, каждый из которых венчал опущенный вниз зеленовато-белый бутон.

— Пошли, — парень потащил Винку к колодцу. — Их нужно поставить в воду. — Плеснул из стоявшего на краю ведра в ковшик для питья. Девушка осторожно положила туда цветы. — Сейчас, подожди немного.

Не успел Дрозд произнести эти слова, как послышался легкий треск, и один из бутонов раскрылся. Лепестки на глазах поползли в стороны, поднимаясь вверх, закручиваясь, будто кудри, обнажая белоснежную изнанку, ближе к основанию покрытую нежнейшим пушком цвета молодой весенней листвы. Из зева торчали, будто длинные ресницы, чуть изогнутые пестик и тычинки, полупрозрачные, розовые, словно утренняя заря или девичий румянец.

Винка судорожно вздохнула в восхищении и почувствовала чудесный аромат, тонкий, нежный, мигом разлившийся вокруг, не навязчивый, а какой-то родной, будто запах свежевыпеченного хлеба ранним утром. Бутоны с тихим треском продолжали раскрываться один за другим.

— Это любава, — ответил Дрозд на невысказанный вопрос девушки. — Так звали мою мать. Растут эти цветы только в северных землях. Ты, наверное, раньше никогда их не видела.

— Нет, — покачала головой Винка. — Очень красивые и так чудно пахнут…

— Пахнут? — удивился оборотень и сунул нос в букет. — Не чувствую. Странно… И раньше не замечал. Чую только твой запах, он мне всегда напоминал какие-то цветы, — зарылся лицом ей в волосы.

Винка покраснела и ничего не сказала.

Весь день Дрозд провел с милой, лишь ненадолго уединившись с Лебедем, а потом с Пасленом, служителем Крылатой при замковой часовне. Разговор с управляющим касался обычной хозяйственной рутины, к старому Паслену у князя имелось куда более важное дело. Дрозд хотел испросить благословения их с Винкой союза.

Свадебные гулянья могут подождать до осени, в остальном Вьюн прав. Пора, наконец, сделать последний шаг, перестать мучить милую ожиданием, да и самому успокоиться.

— Ясный князь просит меня нарушить заповеди Всеблагой, — ответствовал Паслен. — Ему хорошо известно, что Крылатая не имеет дел с оборотнями.

Произнесено это было столь надменным тоном, что Дрозд поначалу просто опешил. Вдохнул пару раз поглубже, стараясь не смотреть в лицо старика, на котором проглядывала не слишком хорошо скрываемая брезгливость.

— Знаешь, Паслен, мне иной раз кажется, что существуют две Крылатые. Одна, Всеблагая, живет в небесах. Другая — только в ваших проповедях, да еще, пожалуй в Своде, вернее, в том, как вы, служители, его толкуете. Благословение твоей Крылатой мне не нужно. А Всеблагая подарит нам свое без твоего посредничества.

— Это неслыханно!.. — захлебнулся негодованием старик.

— Примерно так мне хотелось крикнуть, когда я понял, что стал псом-оборотнем, — ухмыльнулся Дрозд. — Но с тех пор много листьев облетело, я поумнел. Желаю тебе хотя бы на склоне лет расстаться с некоторыми заблуждениями. Я рад, что переговорил с тобой сейчас, прояснил кое-что. Получается, мне придется просить ярских служителей Всеблагой прислать в Северное княжество своих учеников, а местных обитателей храмов выдворить на земли короны. Во всяком случае, тех, кто настроен подобно тебе. — Паслен побледнел. — Я помню тебя с детства и не держу зла. Можешь остаться в замке и коротать старость, но служить в часовне будет другой. Я не желаю, чтобы моим детям внушали, будто они — неугодные Крылатой твари.

— Воля ясного князя, — старик склонился в поклоне. — Спасибо за милость, но в замке я не останусь. Дождусь ярского служителя, дабы не бросать паству, и уйду.

— Ты сам решил, — сказал Дрозд. — Если передумаешь, не стану гнать.

Паслен молча выпрямился и скрылся за маленькой дверцей, ведущей из часовни в его комнату. Пес задумался. Вот тебе и получил благословение союза… Вьюн бы сказал «подженился», припомнил, что никогда не надо тянуть с решенным делом и был бы прав. А время терять и впрямь не надо. День перевалил заполдень, Виночка опять одна. Негоже, он ведь к ней приехал, а не к Паслену. И Дрозд поспешил к милой.