Пристенная Ветка оказалась довольно широкой улицей, идущей прямо под городской стеной. Вьюн поведал, что она огибает город наподобие подковы, не захватывая обращенную к реке часть, где находятся богатые кварталы и замок. Пристенной пользовались те, кто хотел побыстрее попасть на другой конец Надреченска, избегая плутания в паутине узких городских улочек и закоулков.

— Какое наслаждение вновь вдохнуть городской воздух! — не нарадовался кошак. — После дыма и навозного запашка сельской местности он оказывает на меня необычайно живительное действие.

— А я здесь задыхаюсь, — пожаловалась Винка. — В этих Берлогах, куда мы идем, так же или, может, ветерком обдувает?

— Берлоги в низине, ветерком обдувает в замке, — пояснил Дрозд. — Туда нам попасть никак не светит.

— Привыкай, Ромашечка. Ты, вроде, здесь остаться хотела.

— А вы в городе надолго?

— Сладкая моя, ты в попутчицы-то не набивайся! — усмехнулся Вьюн. — Остаться разрешим, только если перестанешь за свое сокровище держаться.

— Я и одна могу отсюда уйти!

Девушка неожиданно вспомнила Лучицы и тамошнего кузнеца, не отходившего от нее весь вечер. Может, и впрямь вернуться в то селение? Оно не так уж далеко, и не совсем незнакомо. Да и жители наверняка ее не забыли: в маленьких деревушках, вроде ее родных Жабоедок, нечастые прохожие надолго застревают в памяти.

— Виночка, захочешь — мы тебя проводим, — вырвал ее из раздумий заметно приободрившийся после прохождения заставы Дрозд.

— Спасибо, я еще поосмотрюсь здесь и подумаю, — кивнула Винка.

Путники изрядно утомились, пока добрались до Берлог. В районе с дремучим названием, где проживали нелюди Надреченска, останавливалась и большая часть приезжающих в город на время оборотней.

Дрозд не слишком хорошо знал город, зато Вьюн чувствовал себя как рыба в воде. Он то и дело приставал к приятелю, размышляя вслух, где лучше остановиться, и сыпал названиями постоялых дворов типа "Горшочек сметаны", "Сахарная косточка", "Малинник и улей", "Полная луна", "Кошечка и маслице" и прочее в том же духе.

— Пошли в "Щербатый сливочник", — предложил, наконец, Дрозд, утомившийся перечислением достоинств каждого из упомянутых заведений. — Хозяина знаем, он кошак надежный. И валерьку, кстати, поможет подвялить и пристроить.

— Голова! — обрадовался Вьюн. — Ромашечка, у Фунта своя прачечная имеется. Может, тебя возьмет. Он все время плачется, что там рук не хватает. Пойдешь?

— Да, пойду. Почему не попробовать?

Фунт оказался пожилым оборотнем с внушительным брюшком и пышными седыми бакенбардами. Винку при одном взгляде на него стало мучить желание посмотреть, в какого кота перекидывается такой солидный нелюдь. Хозяин, казалось, был рад видеть парней, а на их спутницу поглядел с большой заинтересованностью.

— Мой старый нос говорит правду? Человеческая девочка? И кому из вас зверухи надоели? — полюбопытствовал он, совершенно не смущаясь присутствием гостьи.

— Мы просто попутчики! — тут же возмутился Вьюн. — Ты ж знаешь мое правило, Фунт. Людины — для денег и брюха, для остального — зверухи.

Хозяин с рыжим дружно расхохотались, Дрозд поморщился. Винке стало неуютно.

— Я не людина и не зверуха, — выпалила она. — Второе название тоже нехорошее. Так люди женщин-оборотней называют, да?

— Сообразительная малышка! — одобрил Фунт. — Вы ее с собой таскать намерены?

— Нет, — ответил Дрозд. — Виночка хочет остаться в городе, работу ищет. Не поможешь?

— Помогу, — откровенно облизнулся старый кошак. — У меня как раз служанки не хватает. Пойдешь ко мне? — взглянул на девушку.

— Служанкой пойду, — кивнула Винка. — Только я не сметанка, чтобы на меня так глазеть да облизываться.

На сей раз ржали парни, а кабатчик кисло усмехался.

— Фунт, она девушка строгая, ты губу-то не раскатывай, — предупредил Вьюн. — И дружок мой ее под свою защиту взял, имей в виду.

— Да ладно вам, — махнул рукой хозяин. — Думаете, в мои годы только и осталось, что служаночек по углам зажимать? Ошибаетесь, сосунки. Я недавно женился на молодой вдове, горячей и ревнивой кошечке. Так что, деточка, тебе если и перепадет пара щипков, то лишь изредка, не обессудь.

Винку такой расклад вполне устраивал, и Фунт, кликнув прислугу, велел той показать новенькой ее чуланчик. Сам повел парней обсуждать дела с валерькой.

Старый кошак, как и рассчитывал Дрозд, здорово им помог. Деньги за травушку они выручили немалые и получили их уже на следующий день. Вьюн пребывал в прекрасном настроении, оставшись при хорошем личном запасе душевного, как он выражался, корешка, да еще и разбогатев впридачу.

Оборотни выделили Винке некоторую сумму за помощь в сборе валерьки и пригласили прогуляться на рынок, купить одежду и другие необходимые мелочи. Девушка с радостью согласилась: города она побаивалась, также как и рынка. В родном селении перед поездкой на ярмарку отчим загодя начинал рассказывать поучительные истории про шустрых воров и нечестных торговцев, так и норовящих обдурить доверчивых сельских простаков.

Винке совершенно необходимо было сделать покупки, ведь никакими вещами за время путешествия она не обзавелась, а имеющаяся одежда и сапожки поистрепались. Служанка Фунта отдала ей кое-что из своей старой штопаной одежды, рассчитанной, увы, на гораздо большие размеры и преклонный возраст, поэтому в «обновках» Винка выглядела совсем уж затрапезно. Идя с парнями по улице, она утешалась лишь тем, что, наконец, помылась и оделась в чистое.

Оборотни тоже привели себя в порядок. Особенно постарался Вьюн, начистивший свою зеленую бархатную куртку и сверкавший вымытой и причесанной шевелюрой. В ней, как в солнечной сети, запутывались улыбки встречных девушек. Дрозд, искупавшийся, но даже не подумавший побриться, по-прежнему сутулился и явно радовался тому, что все взгляды привлекает кошак.

Городской рынок подавил Винку своим размахом. Он оказался много страшнее любых рассказов отчима и не шел ни в какое сравнение с сельскими ярмарками. В Надреченске все оказалось совершенно иным: и покупатели, и торговцы, и товары. Конечно, и здесь имелись ряды, где селяне сбывали плоды своих трудов, но находились они где-то с краю, и парни туда не пошли. Закупать провизию в дорогу пока не нужно, а поесть-выпить они всегда могут в "Щербатом сливочнике" или в любом другом приглянувшемся заведении.

Оборотни сразу отправились в ряды одежды. Винка, отойдя от первоначального испуга, с восхищением разглядывала разложенные на прилавках рубашки тончайшего полотна с кружевами, яркие платья и юбки, нарядные сапожки, кожаные и матерчатые, шитые бисером. Вьюн с Дроздом с ухмылками переглянулись, заметив выражение ее личика.