— Иван Григорьевич, — вполголоса сказала она

начальнику цеха, — прошу вас... переведите меня в другую

бригаду.

— Чего так? Аи у глебушкины очи нагляделась?

Наташа вспыхнула, обиженно поджала губы.

— Ну, ну, — примирительно пробасил Добрывечер, —

когда дивчина злится, она похожа на мину замедленного

действия — того и гляди взорвется!

— Вы все шутите, Иван Григорьевич. А мне не до

шуток. Да и вам, если разобраться, не до них. Не цех,

а предмет для склонения по всем падежам...

Добрывечер нахмурился.

— Предмет для склонения! Вот потому и нельзя

бегать из бригады в бригаду. Помочь надо Глебу...

— Не хочет он ничьей помощи. Умнее всех себя

считает!

— А ты возьми его за чуб и потряри так, шо>б вся

дурь вышла,. Моя маты так батьку лечила.

Наташа махнула рукой и пошла к своему станку. В

воздухе повис зычный бас гудка, хором запели

электромоторы...

И все-таки неделю спустя Наташа настояла на своем;

Сговорившись между собой, четыре девушки пришли к

начальнику цеха:

— Не имеете права зажимать инициативы женщин! —

горячилась высокая, белолицая Зоя Рыбалко.

— Мы хотим показать ребятам, как надо работать

rio-настоящему! — солидно добавила толстушка Гульнур,

требовательно глядя на Добрывечера своими черными

глазами.

Наташа стояла в стороне с выражением, которое при-

.мерно означало: «Неделю назад я была одна. Теперь

нас целая бригада!» .

— Добре. Нехай буде по-вашему, — согласился

начальник цеха. — Только глядите: соревнование будет

319

жарким. Догонять таких хлопцев, як Зайцев или Глеб, —

нужны быстрые ноги!..

Они вышли из конторы цеха радостно окрыленными,

Наташа оглядела своих девчат с гордым и вместе

озабоченным выражением:

— Теперь мы у всего цеха на виду. Справимся — за*

воюем уважение у коллектива.

— Ой, страшно, девочки! — всплеснула руками

худенькая Клава Петряева. — Не провалиться бы. Я ведь

своего Дипа, как лешего, боюсь. Возмешься за рукоятку

суппорта, подведешь резец к детали, а у самой по спине

мурашки бегают: не запороть бы!

— Всегда ты, Клавка, панику наводишь,—

укоризненно сказала Зоя Рыбалко. — В прошлое воскресенье

на танцплощадке все причитала, когда появился какой-то

красивый лейтенант: «Ой, девочки, вдруг на вальс

пригласит?! Он же летчик... Закружит!» — Зо'я прищурила

смеющиеся глаза. — Правда, все окончилось

благополучно. Летчик, кажется, так и не пригласил тебя.

Девчата рассмеялись. Клава сначала хотела

обидеться, но пунцовые, еще по-детски припухлые губы сами

растянулись в улыбке:

— Трусиха я...

— Наша сила в дружбе, — сказала Наташа. — Если

мы будем всегда держаться вместе, советоваться,

помогать друг другу, вместе встречать и преодолевать трудное,

ничто нам тогда не страшно.

— Правильно, Наташенька!

-. — Волков бояться — в лес не ходить!..

Девчата начали с генеральной чистки своих станков.

Прежде никто из них как-то не придавал этому особого

значения. Теперь —другое дело. Пусть сразу будет

заметно, что здесь работает бригада девушек.

Заглядывая при чистке во все щели, они обнаружили

неисправности. На станке Клавы требовалось заменить

каретку самохода, у станка Гульнур расшаталась шпилька

в коробке скоростей.

Наташа ветром подлетела к дежурному слесарю Точке:-

— Павлин, надо сейчас же отремонтировать станки

Гульнур и Клавы,

— О! Сейчас же! Ближайшая пожарная команда

находится на улице Гоголя!.. — засмеялся Павлин.

319

Наташа смерила слесаря гневным взглядом.

— Есть адрес поближе, — сказала она, — я позвоню

в комитет комсомола.

— Пожалуйста! Работали полгода — ни разу не

заикнулись, а теперь, видите ли, загорелось! Надо было

заранее заявку сделать.

На помощь Наташе прибежали Гульнур, Клава и Зоя.

Через некоторое время в цехе видели, как девушки

вели упирающегося слесаря к своим станкам.

После смены подруги вместе шли домой. И всем

хотелось оттянуть минуту расставания.

Наташа грудным чистым голосом запела:

Милый друг, наконец-то мы вместе.

Ты плыви, моя лодка, плыви.

Девушки переглянулись, дружно и мечтательно

подхватили:

Сердцу хочется ласковой песни

И хорошей большой любви.

В воздухе тихо курился синий сумеречный дым. Юные,

сплошь рыжие липки, озоруя, кидались желтыми

листьями, будто играя. Стройная красавица береза, укутавшись

в свой яркий платок, редко-редко бросала на плечо

прохожему шелковый и теплый лист:

«Ну-ка, оглянись, милый человек, оторвись на минуту

от своих мыслей да подивись красоте, прощальной

красоте моей!»

Тополя и клены, как морские сигнальщики,

беспрестанно размахивали багряными флажками.

О чем переговаривались они? Не о том ли, что скоро

морозы безжалостно оборвут с них золотое убранство и,

нагие, они застынут в долгой немой печали? Или может

быть о том, что надо собрать все терпение, всю буйную

силу соков, чтобы выстоять, непременно выстоять до

будущей весны. А там снова раскинуть вольный шатер

зеленых листьев, и — да здравствует жизнь, да

здравствует солнце и певучий ветер!..

320

Глава двенадцатая

За сборкой первого самоходного комбайна следил весь

завод.

Во дворе на широком щите ежедневно вывешивалась

производственная сводка. В цехах появились свежие

листки новой заводской газеты «Комбайностроитель».

«На первом комбайне уже установлены следующие

узлы: мост главных колес, управляемые колеса,

молотильное устройство, колосовой и зерновой шнеки, решетный

стан», — сообщала многотиражка.

В обеденный перерыв «контрольный пост» второго

механического цеха — Яша Зайцев и Наташа пришли на

сборку поглядеть собственными глазами, «как идет дело».

Комбайн обрастал новыми деталями. На длинных

подкосах высился выкрашенный в красный цвет бункер,

впереди белели лопасти хедера.

На электрокаре подкатили мотор. Ибрагимов кликнул

своих ребят и начал установку мотора.

— Даже не обедаете? — удивился Яков.

— А мы уже, — ответил Ибрагимов.

Стоявший на бункере Ваня Колчин снял кепку и

игривым жестом приветствовал гостей:

— А, жильцы дома престарелых! Здрасте!

— Иван! — сердито осадил самого младшего сборщика

Ибрагимов.

Но комсомольцы второго механического уже сверлили

глазами Колчина.

— Из тебя неплохой попугай бы вышел! — громко

отозвалась Наташа.

— Ты что это там чирикаешь, как воробей с

колокольни? — крикнул Яша Зайцев, криво улыбаясь. В

голосе его сквозила обида. — Слезай, я тебе зернышек

подкину.

— Вы бы лучше подкинули конических шестеренок! —

не унимался Колчин.

— И то правда, — застенчиво и будто извиняясь за

дерзость Вани, произнес Ибрагимов.— Дозарезу нужны

шестеренки.

— Мы ведь вам комплект шестеренок отправили, —

громко возразил Яша Зайцев.

— Мелко мыслишь, Яша. Без размаха. Погляди-ка. —

Ибрагимов показал рукой в дальний конец цеха. Там

Ф-444 - 21 321

громоздились красные, желтые и синие коробки новых

комбайнов. — Мы заложили первый десяток.

Токари переглянулись. «Вот это настоящие

комсомольцы! — с немым восхищением подумал Яша. — Еще идет

борьба за первый комбайн и весь завод живет сегодня

только этой задачей, а они уже рванулись в завтра!»

В глазах Наташи Зайцев прочел то же самое.

К комбайну подошел дядя Володя, держа в правой

руке ведерко с краской.

— Машина! — сказал он, молодо блеснув глазами. —

Умная, с высшим образованием. Сделать бы таких тысяч