Оставайтесь.

Мишин и Чардынцев пошли вдоль ленточного

подвесного транспортера. Тяжелые детали комбайна шли из

кладовой непрерывным потоком.

Мишин показал глазами на транспортер:

— И месяца нет, как Рубцов главным технологом, а

уже внедрил.

— Да, со Сладковским мы безобразно долго

возились,— сказал Чардынцев.

— Долго! — горячо отозвался Мишин.— До сих пор

простить себе не могу!

По середине заводского двора на центральной витрине

висела «диспетчерская молния»: «Цех № 6 срывает выпуск

первой серии! Выпуск барабана-бича задерживается из-за

брака при изготовлении подбичников. Товарищ Сурков!

Кончайте с неорганизованностью, с грубым нарушением

графика!»

— Твоя работа? — спросил Мишин.

— Моя. Не зря же я был диспетчером у Добрывече-

ра,— улыбнулся Чардынцев.

— А знаешь, эти диспетчерские молнии мне здорово

помогают.

— Догадываюсь...

— Серьезно. Я ведь рабочий день начинаю с читки

410

именно этой молнии. Она тревожит, не дает

успокаиваться... Хорошо!

— Ради одного тебя я не стал бы огород городить.

Важно, чтобы молния тревожила всех, весь коллектив

завода.

— Зайдем к Суркову,— сказал Мишин, сворачивая

на боковую аллею.

Сурков встретил их с виноватой улыбкой.

— Только назначили, Семен Павлович, и уже попал

под огонь. Сурков срывает, Сурков такой-сякой,

немазаный!

— Правильно! —громко ответил Мишин.— А ты

думал, я тебя поставил начальником цеха для отдыха? Я

бросил тебя на трудный участок для атаки!

— Понимаю,— вздохнул Сурков.

Второй механический встретил их ровным, низким

гулом моторов, острым, горьковатым запахом эмульсии

и горячей стружки.

Чардынцев любил этот цех больше других цехов.

Может быть, оттого, что немало с ним пришлось повозиться,

и на глазах у всего завода второй механический из

отстающего стал выходить вперед и об успехах его все чаще

рассказывает всевидящий «Комбайностроитель»; может быть,

оттого, что люди этого цеха, м.олодые, горячие, стали ему

роднее с тех пор, как он помог им подняться выше и

сам научился у них многому; может быть, оттого, что

здесь работает парторгом Антонина Сергеевна, Тоня...

У конторки Добрывечера цеховая «диспетчерская

молния» строго надоминала, что осталось три часа до

конца работы, а бригады Бакшанова и Ахметова

выполнили только сорок процентов дневного задания. Рядом

висела стенная газета «Резец» с широкой, алой лентой

лозунга: «Даешь первую серию!»

У токарного станка стояли Добрывечер и Лиза. Она

показывала ему резцы, а он осторожно, словно бритвы,

ощупывал их острые грани.

Увидав директора и Чардынцева, Добрывечер пошел

к ним навстречу. Они остановились возле станка, где

стояла Лиза.

— Как у вас с дефициткой? — поздоровавшись с

обоими, спросил Мишин.

Добрую сотню различных деталей недодавал цех на

сборку и уж пожалуй не меньше тысячи «молний» обру-

411

шили грозную силу общественного укора на голову

Ивана.

«Дефицитна» звучало как оскорбление, на которое

нельзя было обижаться потому, что оно было заслуженно.

Она напоминала болезнь — изнурительную и бог весть

когда излечимую.

— Все...— ответил Добрывечер, растягивая рот в

широкой улыбке.

— Что все?

— Рассчитались подчистую. Сборке мы больше не

должны ни одной шайбы.

— Не может быть,— проговорил Мишин

озадаченно.— Мне главный диспетчер только сегодня

докладывал...

— Главный диспетчер отстал от жизни, Семен

Павлович,— еще больше осклабился Добрывечер, перебивая

директора.— Спросим у рядового диспетчера.

Он подозвал стройную девушку с белыми сережками

на маленьких, густо побагровевших ушах. Чардынцев

узнал в ней ту некогда чопорную и заносчивую девицу,

что секретарствовала у Добрывечера.

— Валентина Ипполитовна,— ласковым и донельзя

счастливым^ голосом спросил Добрывечер,—

проинформируйте, пожалуйста, Семена Павловича, как у нас обстоят

дела с той... чортовой дефицитной?

— На первую серию выдали все,— бойко ответила

Валентина и, гордо блеснув глазами, добавила:— С десяти

часов утра работаем на задел.

— Вон куда махнули! — подивился Мишин,

оглядывая Добрывечера.— Вперед вырвался?

— Вперед.

— Молодец! — коротко и душевно похвалил Мишин.

— У молодца слишком много умиления. Боюсь, как

бы он снова не заболел штурмовщиной,— в первый раз

вмешалась в разговор Лиза.

— Расскажите. Еще не поздно остудить его,—

засмеялся Мишин.

Лиза повела темной бровью.

— Для нашего цеха основной резерв повышения

производительности — скоростное резание. Так,

Ваня?—обернулась она к Добрывечеру.

— Так,— охотно и незлобно поддержал он.

— Что же получается, Семен Павлович и Алексей

412

Степаныч? У нас сейчас пять бригад скоростников —

Якова, Глеба, Наташи, Сабира и Никиты с Шурой. Я

разработала вместе с ними новую технологию и оказалось,

что большинство токарей вынуждены работать по старой,

«холодной» технологии.

— Почему? — спросил Мишин.

— Потому что для работы по новой технологии

необходимо переоборудовать станки, а нам в этом отказывают.

Говорят, что на заводе нет семикиловаттных моторов.—

Глаза Лизы глядели на директора строго, с немым

укором.— Или вот, обратите внимание на резцы,—

продолжала Лиза.— Термисты их безобразно калят. Я ходила

к ним, интересовалась. Во-первых, они плохо следят за

режимом термообработки, во-вторых, по-моему, им надо

производить закалку с многократным отпуском.

— Запиши, директор,— быстро проговорил Чардын-

цев.— А я созову по этому вопросу партийное собрание

в термическом.

Мишин переглянулся с Чардынцевым.

— Хорошо. Но причем же тут наш молодец Иван

Григорьевич? — спросил он, борясь с наплывающей усмешкой.

— Он слабо нажимает на главного инженера и

вообще... на начальство,— сказала она без улыбки.— Если

ему говорят, что на заводе нет, скажем, моторов, он

моментально успокаивается. Нет так нет. Он надеется

«вытянуть» на пяти бригадах скоростников. Разве это не

признак возврата штурмовщины?

— Ой, хитра! — шутливо пожурил ее Мишин.—

Замахивается будто на мужа, а бьет нас с тобой, Алексей

Степаныч.

— Правильно делает! — одобрил Чардынцев.—- Мы

призываем рабочих расширять движение скоростников, и

когда они откликаются горячим желанием работать

по-новому, отвечаем: «нет моторов...» Разве это не безобразие?

— Вина моя,— признался Мишин,— заявку ня моторы

сделали, аккуратно напоминали — и только. А мне

следовало полететь в Москву и добиться от начальника Главка,

от министра, наконец, чтобы моторы нам отгрузили.

Он тепло поглядел на Лизу.

— Моторы в ближайшие дни будут. Обещаю вам!

—¦ Спасибо,—- тихо поблагодарила Лиза.

— Вам спасибо,— уже веселее ответил Мишин.

Лизу позвали к телефону. Она извинилась и пошла

413

быстрой, ровной походкой. Все трое невольно

залюбовались ею — стройной, уверенной, с венком темных кос,

обвитых вокруг гордо посаженной головы.

— У тебя не жена, а советник первого класса,— с

восхищением проговорил Мишин.— Слушался бы ее

раньше— не хромал бы!..

В партком пришли Сабир Ахметов и Зоя Рыбалко.

Они были до того возбуждены, что забыли поздороваться

с Чардынцевым и оба разом заговорили:

— Лунин-Кокарев — бюрократ бездушный!

Отказывает! А новый дом уже закончили... государственная

комиссия приняла!

— Тише, тише,— засмеялся Чардынцев,— стол

опрокинете. Говорите поодиночке, а то я ничего не пойму.