Материальное обеспечение полков было поручено Хватову и Доброву. Принимались оперативные меры для того, чтобы в кратчайший срок доставить на берег все необходимое: боеприпасы и средства, способствующие форсированию; одежду, в которую можно будет быстро переодеть промокших в воде бойцов; палатки или шалаши для переодевания, и даже водку и спирт — надежнейшее согревающее средство.

НП комдива расположился на самом берегу реки за штабелем бревен. Штабель представлял собой хорошую защиту не только от пуль, но и от снарядов. Однако он был неудобен для наблюдения — закрывал свой берег и почти всю реку. Железнов прошел вдоль стены запорошенных снегом бревен, посмотрел в стереотрубу, недовольно покачал головой и дошел до конца штабеля. Там он осмотрелся и при первой вспышке ракеты, пригнувшись, бросился к ближайшему бугорку. За ним побежал и адъютант. Бугорок был более удобен: река и свой берег были как на ладони.

— Организуйте здесь энпе! — приказал Яков Иванович.

Саперы вырыли в снегу окоп, обложили его бревнами, засыпали их снегом, соединили неглубоким ходом сообщения окоп со штабелем, и в результате получился неплохой наблюдательный пункт.

До начала артиллерийской подготовки оставалось около десяти минут. Прижавшись спиной к торцам бревен, Железнов по телефону выслушал доклады командиров о готовности их частей к бою. Потом выждал время и сказал Куликову:

— Давай, Иван Захарович!

Нахлобучив каску и взяв пехотную лопатку, он сошел в окоп и, приложив к глазам бинокль, стал смотреть в сторону противника. Алый свет озарил реку — противоположный, занятый врагами берег полыхал сплошной стеной огня. Над самой рекой сверкали трассирующие пули. Не прошло и двух минут, как все кругом потускнело в облаках надвигавшегося с того берега дыма.

Железнов подумал, не начать ли форсирование раньше, чем это определено планом. Он послал адъютанта за Куликовым, чтобы посоветоваться с ним.

Облака дыма становились все гуще. Вспышки разрывов казались в них тусклыми пятнами.

Вдруг кто-то спрыгнул в окоп к Железнову, стукнул комдива по спине и сказал:

— Слушай, друг! Ступай-ка со своим телефоном к... за елку! Тебе все равно где лежать, а нам огонь вести надо! — Он громко свистнул, махнул рукой, словно кто-то в этой тьме мог его увидеть, и хрипло гаркнул: — Кремнев! Давай сюда!..

— Не могу, — ответил Железнов этому расторопному бойцу, скрывая усмешку. — Мне приказано здесь сидеть и наблюдать.

— Артиллерийский наблюдатель, что ли?

— Артиллерийский.

— Ну что ж, наблюдай! Ты нам не помешаешь, только притулись туда, в уголок. — Николай Кочетов (это он хозяйничал в окопе Железнова, только не узнал его в темноте) перенес телефон влево, в самый конец окопа, потом взял из рук Железнова блеснувшую в темноте лопатку, раза три ковырнул ею снег и поставил телефон в углубление. — Небось замерз, артиллерия? — засмеялся он, возвращая лопатку. — Мертвая, друг, у тебя работа. Да ты прыгай, прыгай, а то совсем смерзнешь! Или еще лучше приседай. До атаки тебе еще долго сидеть!.. Н-да-а... Эх, если бы я командовал, то... — звучно вздохнул Николай.

— Ну и что бы ты сделал? — спросил Железнов.

— Я-то? Кабы я был комдив, то разом бы сиганул туда, — Кочетов махнул рукой в сторону врага. — Сейчас — самое время! Одним махом можно тот берег захватить.

— Как же захватить? Видишь, лед-то вверх тормашками!

— Ну и что ж? — с чувством превосходства над неизвестным ему «наблюдателем» рассуждал Кочетов. — Лыжи надел — и шпарь! А если нельзя, то ложись брюхом на лыжи и ползи. Нажми на лыжину рукой, коль она не поддается, ползи смело, а коли качнулась, — бери вбок, не то под лед угадаешь.

— А если и вбок нельзя? Если там вода?

— Перепугался? — усмехнулся Кочетов. — Эх ты, артиллерия! В таких делах думать надо. У нас на такой случай — две доски... Да кабы я был комдив, то сейчас бы подал сигнал...

— Так, значит, если бы ты был комдивом, — перебил его Железнов, — то приказал бы сейчас форсировать реку?

Кочетов хотел ответить «артиллерийскому наблюдателю» покрепче, но слева послышался торопливый хруст шагов.

— Наши пулеметчики идут, — радостно сказал он и свистнул. — Сюда давай!

Однако вместо пулеметчиков в окопе появились начальник артиллерии, офицер из штаба армии и адъютант. Проведя лучом фонарика по красному, обросшему седыми ворсинками инея лицу Кочетова, Куликов удивился и направил луч на Железнова. Кочетов узнал комдива, громко кашлянул и сказал со смущением:

— Прошу извинения, товарищ полковник... Сами поникаете, темно, да и дела спешные, разбираться некогда!.. — Он забормотал еще что-то в свое оправдание, но Железнов, не слушая его, обратился к Куликову:

— Товарищ полковник, я хотел с вами посоветоваться, но мы с товарищем Кочетовым уже здесь все обговорили. Он советует форсирование начать сейчас...

Железнов приказал адъютанту соединить его со всеми командирами полков, начальником штаба дивизии и дежурным офицером и трижды повторил в телефон:

— «Марс»!.. «Марс»!.. «Марс»!..

Зеленый отблеск ракет залил всю реку, и в его причудливом свете от черной полосы прибрежного леса отделились люди и покатились по крутому берегу к реке.

— Разрешите выполнять задачу? — спросил Кочетов.

Железнов схватил его горячую широкую руку и так сильно потряс, что на Кочетове зазвенела амуниция.

— Иди, дорогой! — с волнением в голосе сказал Железнов.

Широкая спина Николая скрылась за белым углом снежного траверса.

По реке двигались люди, сливаясь в одну темную полоску. Эта полоса отодвигалась все дальше и дальше, становилась все менее отчетливой, а потом совсем исчезла за седой стеной дыма. На реке рвались вражеские снаряды, раздавались крики тонущих бойцов. Каждый разрыв снаряда на реке болью отзывался в сердце Железнова. И хотя у того берега ничего не было видно, Якову Ивановичу то и дело казалось, будто кто-то уже прыгнул со льда на берег. До рези в глазах всматривался он вперед, силясь что-нибудь разглядеть.

Вот уже там, на черной прибрежной полосе, занятой врагом, замелькали частые огоньки выстрелов. «Доберутся ли? Одолеют ли?..» — думал Железнов.

— Огонь перенести! — скомандовал в телефонную трубку Куликов. Из-за оглушающего грохота он, видимо, не мог разобрать ответа и надрывно кричал: — Что?.. Повтори!.. Да говори ты прямо!.. — Но так ничего и не услышал: почти над самым ухом ахнула пушка, которую только что выкатили на прямую наводку. — Куда ты, черт, бьешь?! — взревел Куликов. — Не видишь, что ли? Там ведь наши!..

— Так точно, вижу, — крикнул артиллерист. — Бью по сигналу комбата Сквозного.

— Да что ты в такой темени видишь?

— Вижу, товарищ полковник, — ответил артиллерист, по голосу узнав начальника артиллерии. — Смотрите, мигает... А вот его трассирующие пули. — И его орудие снова ахнуло, осыпав снегом всех находящихся в окопе.

Теперь комдив почти не отходил от телефонной трубки: он то говорил с командирами полков, призывая их действовать энергичнее; то торопил начальника инженерной службы с подачей к берегу досок; то распоряжался доставить командирам по их просьбе боеприпасы, инженерные средства; то справлялся у начштаба, что доносит разведка. От всех командиров он требовал внимания к раненым и к тем, кого вытащили из воды.

Наступил рассвет. К этому времени первые эшелоны полков уже захватили плацдарм на том берегу, а саперы метрах в трехстах правее НП уже прокладывали по взъерошенному льду две дощатые колеи дороги.

— Готовьте на том берегу энпе! — приказал Железнов командиру оперативного отделения. И вместе с представителем штаба армии он по вновь проложенной дороге поехал на тот берег.

«Полки Дьяченко и Карпова надо повернуть влево и полком Карпова ударить на Сытьково, а затем в направлении моста, — на ходу обдумывал Яков Иванович план дальнейших действий, — полк Дьяченко ударит по хутору и оседлает дорогу Руза — Можайск. Полк Нелидова следует усилить средствами заграждения и артиллерии, растянуть вправо и прикрыться им с запада...»