— Я думала, ты посещал частную школу. Они не научили тебя основным манерам?

Я открываю рот, чтобы ответить, но она поднимает руку.

— Не отвечай с набитым ртом. Просто... иди наверх, возьми костюм и спускайся вниз, когда будешь прилично одет. Гости скоро прибудут.

Когда я ничем не показываю то, что готов принарядиться для ее вечеринки, она дарит мне свою привычную поверхностную улыбку.

— Пожалуйста, Дерек. Уступи мне хоть раз.

— Если ты собираешься сказать, что мама хотела бы, чтобы я надел костюм, клянусь, я выйду за дверь и никогда не вернусь назад. Не притворяйся, как будто ты знаешь что-то о моей маме, потому что ты исчезла из ее жизни.

— Я знаю о своей дочери больше, чем ты думаешь, Дерек, — когда я отрицательно качаю головой и не отвечаю ей, она предлагает мне проследовать за ней из комнаты. — Пойдем, Дерек, я хочу кое-что тебе показать.

Мой инстинкт велит мне повести себя как мудак и уйти. Но мой внутренний голос убеждает меня остаться и следовать за старушкой.

Бабушка приводит меня в большую комнату, в которой столько книг, что можно заполнить небольшую библиотеку. Она закрывает дверь и отодвигает один стеллаж в сторону, чтобы открыть сейф. Проворно действуя пальцами, она открывает дверку сейфа и достает конверт.

— Вот, — говорит она, вытаскивая письмо из конверта и протягивая его мне.

Я бросаю взгляд на бумагу и узнаю мамин почерк. Письмо датировано за две недели до ее смерти. Она тогда уже была слаба и знала, что ей осталось недолго. Я спросил боится ли она... Я не смог выговорить всю фразу вслух. «Смерти?» — спросила она. Когда я кивнул, она взяла мою руку и сказала: — «Нет. У меня больше не будет боли». Через несколько дней она перестала разговаривать и целыми днями лежала в постели, ожидая смерти.

Бабушка стоит передо мной, склонив голову, пока я читаю письмо мамы.

«Дорогая матушка, помню, что, будучи маленькой девочкой, я была не особо разговорчивой из-за застенчивости, но ты говорила другим матерям, что я слишком умная, чтобы много болтать. Я узнала, что ты заплатила одному из судей конкурса красоты, когда я перешла в среднюю школу, потому что я хотела победить. Я никогда не говорила тебе, менеджер «Бургер Хат» рассказал мне, что он не нанял меня на летнюю работу перед выпускным годом в школе, потому что ты хотела, чтобы вместо этого я трудилась с папой на «Уортингтон Индастриз».

В течение долгого времени я думала, что так ты контролировала мою жизнь. Став матерью, я теперь понимаю, что ты хотела создать для меня идеальную жизнь из любви ко мне.

Утешься тем, что я прожила идеальную жизнь. Стивен Фицпатрик — моя единственная настоящая любовь. Дерек — моя маленькая футбольная звезда и потрясающий сын: он забавен и красив, как его отец, у него волевой и неукротимый характер, как у меня. Он прекрасен.

У меня есть одна просьба. Пожалуйста, позаботься о моем сыне, когда Стивен не сможет. Присматривай за ним, потому что я не смогу быть рядом с ним дальше.

Всегда любящая, Катерина».

Складываю письмо, моргая, чтобы остановить слезы, и протягиваю его назад бабушке.

— Пойду переоденусь, — говорю я.

Никакие другие слова не нужны. Я понимаю, почему я здесь и почему она хочет, чтобы я остался.

Полчаса спустя я спускаюсь вниз по лестнице в костюме, который она мне купила. Я оставил наверху галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки, как бы заявляя о том, что неукротимый дух моей мамы живет во мне, и это не изменится в ближайшее время.

Фойе переполнено и битком забито девушками подросткового возраста с длинными волосами, в платьях яркого цвета. Зная свою бабушку, я уверен, что она выбрала подходящую невесту и составила брачный договор, осталось только подписать его.

К счастью для меня, парни тоже приглашены, так что я не единственный выставленный самец.

Эштин высмеяла бы вечеринку подобную этой, где главное для популярности — сколько у тебя денег, и какой у тебя общественный статус, а не то, сколько спиртного ты можешь проглотить, прежде чем тебя стошнит. Не думаю, что здесь когда-либо играли в «Правда или Брехня» с джелло-шотами. Или брили свои яйца, если уж на то пошло.

— Дерек! — зовет бабушка, проносясь как ветер сквозь массу людей, находящихся повсюду. — Ты забыл галстук.

— Нет, не забыл.

Она протягивает руку и застегивает две верхние пуговицы на моей рубашке.

— Принято быть в галстуке, когда у тебя официальные обязанности. Ты выглядишь как садовник.

Я беру руками ее лицо, подобно тому, как сделала она менее чем час назад.

— Это может быть официальной обязанностью для кого-либо еще, но для меня это дог-шоу. Ты хочешь, чтобы я притворился одним из них, так это все, что ты получишь.

— Не мог ли ты притвориться немного посильнее? — спрашивает она, затем наклоняется, чтобы сказать: — Кассандра Фордхем и ее мама наблюдают за тобой с тех пор, как ты спустился вниз.

Я расстегиваю снова две пуговицы, а затем и третью.

— Кто такая Кассандра Фордхем?

— Едва ли не самая красивая девушка в Техасе. Она выигрывает конкурсы красоты, играет на пианино, и у нее невероятный оттенок кожи.

Оттенок кожи? Конкурсы красоты? Эти атрибуты в подметки не годятся девушке, которая знает, как не останавливаться ни перед чем — ни на поле, ни в палатке.

— Она играет в футбол?

— Футбол? — смеется бабушка. — Девушки не играют в футбол, Дерек. Они его смотрят. И да, я уверена, Кассандра Фордхем — фанат этой игры. Она из Техаса, родилась и выросла здесь. Футбол у нас в крови. Она вон там.

Она едва заметно указывает на девушку в желтом платье с открытыми плечами. Желтая роза Техаса.

Бабушка просовывает руку мне под локоть и ведет меня к Кассандре Фордхем. Знаю, большинство глаз сейчас смотрят в мою сторону. Очевидно, Кассандра была признана самой желанной девушкой в комнате. А так как я почетный гость, общепринятый стандарт, что у меня есть право приоритетного выбора.

— Миссис Фордхем, Кассандра, я рада представить вам моего внука, Дерека Фицпатрика, — говорит бабушка решительным голосом.

У Кассандры модельная внешность: маленький дерзкий носик и голубые глаза, которые практически светятся, когда она улыбается. Она делает небольшое движение типа реверанса.

— Как тебе в Техасе, Дерек?

— Хочешь правду?

Бабушка едва заметно толкает меня локтем и фальшиво смеется.

— Дерек занимал меня всю неделю. Видела бы ты, как он играет в теннис. Мы играем каждый день после обеда. Он так талантлив.

Моя нога не ступала на теннисный корт с того момента, как я здесь.

— Я тоже играю, — говорит Кассандра приторным женским голосом. — Может, как-нибудь сыграем.

Бабушка снова меня толкает.

— Конечно, он сыграет. Правильно, Дерек?

— Правильно.

После небольшого разговора бабушка спрашивает мисс Фордхем о ее мнении насчет новой скульптуры в гостиной и оставляет меня с Кассандрой. Мне кажется, что я попал в пространственно-временное искажение. Все говорят и едят, в то время как звучит фоном тихая музыка в исполнении струнного квартета. Это было до того, как Кассандра взяла меня под локоть и начала представлять остальным девушкам и парням, приглашенным на вечеринку.

Я получаю передышку, когда она, извинившись, уходит в туалет, и отправляюсь в столовую перекусить. Пока я ищу место за столом, меня окружает группа девушек. Не буду лгать — девчонки сексуальны. В Техасе самые красивые девушки, которых я когда-либо видел, а я жил во многих местах. Буду краток, я удивлен тем, как им удается оставаться такими худыми, когда еда здесь насыщена и жирна. Взглянув вниз, замечаю, что их тарелки полны еды, но они, на самом деле, ничего не кладут в рот. По-моему, это жульничество.

Эштин наполнила бы тарелку до краев и наслаждалась едой, не беспокоясь о том, что подумают здешние парни. Каждый день я звонил ей, но она не отвечала. Сегодняшним утром я отправил ей сообщение с просьбой перезвонить. Она этого не сделала.