– Милый Сун! – вздохнула Руби. – Теперь мне ясно, что тревожит Сэма Вона. Без Полы, Петронеллы и всех прочих я как-нибудь обойдусь, но только не без Сэма и Чань Хэя. А они все рвутся домой, в Китай.

– Теперь они богаты. Сун купил им участки, как сделал бы любой брат. – Александр хитро поглядывал на Руби из-под ресниц. – На прииске Кинросс все старатели равны, и китайцы в том числе.

– Александр, ты прекрасно знаешь, что Сэм не брат Суну, а Чань – не кузен. Они прислуга… вассалы… не знаю, как в Китае называют освобожденных рабов, принадлежащих господину.

– Помню-помню. И могу понять поступок Суна. Он феодальный властитель с севера, свято чтит древние традиции, носит привычную одежду и от своих подданных требует того же. Китайцы, перенявшие английские обычаи, вряд ли одобряют его.

– Может быть, но не думай, что Сун не имеет власти над китайцами, которые отрезали косицы и облачились в накрахмаленные рубашки. У них есть общий враг – белый человек. – Руби извлекла из золотого портсигара тонкую манильскую сигару. – И ты для них белый, хоть и взял их в дело и обращаешься с ними как с людьми.

– Зато я мог рассчитывать, что они не проболтаются, и не ошибся – так у меня в запасе появились лишние полгода, – возразил Александр, указывая на банковскую выписку. – Этот счет так стремительно вырос только потому, что Сун умеет добиваться от своих людей послушания. Все они были немы как рыбы, пока участки не перешли в нашу собственность.

– И теперь ты хозяин прииска с десятью тысячами палаток.

– Вот именно. Но я уже принял меры, чтобы сдержать нашествие. Пройдет еще много лет, прежде чем Кинросс превратится в прекрасный город, но я уже знаю, как он будет выглядеть. Я сам выбрал земельные участки для будущих властей города и нанял шестерых полицейских. Народ отборный, проверенный и злобу на китайцах срывать не посмеет. А еще я привез на прииск санитарного инспектора, задача которого на данный момент – руководить сооружением выгребных ям, чтобы нечистоты не смешивались с грунтовыми водами. Не хватало нам еще в Кинроссе эпидемии тифа. Будут проложены две дороги: на Батерст – по ней мы пустим дилижансы «Кобб и К°» – и на Литгоу. Сейчас кочан капусты на прииске стоит фунт стерлингов и столько же фунт моркови, яйца идут по шиллингу каждое, но так не может продолжаться вечно. Хорошо еще, что засухи в этом году не случилось, а когда она нагрянет, плотина уже будет достроена.

Зеленые глаза горели воодушевлением и азартом. Руби расхохоталась:

– Александр, ты неподражаем! Любой другой на твоем месте выработал бы месторождение до последней крупицы и смылся, но только не ты! Не понимаю только, зачем ты назвал город Кинроссом. Правильнее было бы окрестить его Александрией.

– А ты, вижу, почитываешь.

– И Александра Македонского уже знаю как облупленного.

– На углу Кинросс-стрит и Аурик-стрит я приберег отличный участок земли, лакомый кусочек. Он занимает по сто футов длины каждой улицы, места хватает для конюшен, сараев, двора. На плане города в этом месте значится отель «Кинросс», владелица – Р. Коствен. Очень советую тебе строить здание из кирпича. – Его взгляд стал пронизывающим. – И еще. Своих потаскух оставь в Хилл-Энде.

Руби мгновенно вскипела, открыла было рот, но Александр опередил ее:

– Молчи! И думай, сварливая гусыня, думай! Женщин, которые сами управляют принадлежащими им отелями, на свете найдется не много, но если отель приличный, такое дело достойно уважения. И Ли не придется стыдиться материнской профессии, когда он будет искать свое место в мире. Что толку вкладывать бешеные деньги в образование сына, если ему придется вечно трястись и бояться, как бы кто не узнал, что мать его содержит бордель на золотых приисках? Руби, я предлагаю тебе начать все заново, в новом городе. Хочу дать тебе шанс стать добропорядочной горожанкой. – И он расцвел чудесной, обезоруживающей улыбкой. – Если же ты откроешь в Кинроссе публичный дом, рано или поздно тебе придется покинуть город. Святошам хватит власти, чтобы изгнать блудниц из города, вываляв их в смоле и перьях. А я не мыслю жизни без тебя. Если ты уедешь, кто же будет слушать, как я проклинаю церковников, которые посмели наводить в моем городе собственные порядки?

Она рассмеялась, но тут же посерьезнела.

– На строительство приличного отеля у меня уйдет треть суммы, которую ты мне отдал. Нет, этого я не могу себе позволить. Половину я заплачу за учебу Ли – очень вовремя, я как раз ломала голову, не зная, как наскрести денег на очередной взнос. Месторождение Хокинс-Хилл скудеет, вместе с ним умирает и Хилл-Энд. Добрая половина старателей из Хилл-Энда или уже переселилась в Кинросс, или собирается туда. Так что будем откровенны: во-первых, вместе с ними переедет на новое место и моя репутация. Во-вторых, я сама в ближайшем времени переберусь в Кинросс, но построю мазанку на окраине и опять заставлю девчонок заниматься единственным доступным им ремеслом. В ваших словах есть смысл, император, но исполнять ваши приказы я не стану. Может, через год ты привезешь мне еще один чек, но этим дело и кончится. Месторождение иссякнет.

– Пойдем-ка проведаем мою старую кобылку, – предложил Александр, поднимаясь и подавая руку Руби.

Час спустя ошарашенная Руби вернулась к себе, чтобы переодеться в платье, которое приберегала к возвращению Александра, – бархатное, оттенка свежего апельсинового джема, элегантное и вполне достойное жены министра. Или владелицы отеля «Кинросс».

Жила. Он сказал, что в его земле есть золотоносная жила.

Отрешенным взглядом Руби окинула свое отражение в зеркале. «Нет, тридцати одного года мне не дашь. Двадцать пять, не больше. Хорошо, что кожа не обожжена солнцем. До чего жаль бедняжек, которые день-деньской мотыжат свои огороды, пока мужья горбатятся на приисках! А все оттого, что на считаные гроши, которые зарабатывают какой-нибудь Хэ По или Лин Пу, овощи на рынке не купишь. Да еще мелюзга цепляется за юбки, а в печке подгорает хлеб… Руки загрубелые, хуже чем у рудокопов. Не знаю, как они все это терпят, я бы ни за что не стала. Наверное, любят мужей. Но если это любовь, значит, я никогда никого не любила – ни Суна, ни Александра. А ведь кое-кто из этих женщин в молодости был красивее меня. Вот именно – был.

Вспомни-ка свои тридцать с лишним лет, Руби!

Я наглядный пример того, что за грехи надо платить. Махни я на себя рукой, опустись, как эти бессловесные рабыни на своих огородах, – и никто из мужчин, которые сейчас помогают мне, на меня бы и не взглянул. Говорят, рождением человека управляет судьба – да, судьба, а еще тысячи нищих женщин: их гораздо больше, чем женщин, которых способны обеспечить мужья. Вот и Александр рассказывает, что девушки в наше время учатся в университетах, но лишь те, кого посылают туда богатые родители, оплачивающие учебу. А меня мать могла послать лишь в одно место – в паб, за кувшином пива. Отца я в глаза не видела, знаю только, что этого мерзавца звали Уильям Генри Морган. Скотокрад, закоренелый преступник и сын арестанта. Он был женат, потому на моей матери не женился, и она вышла за другого уголовника. И умерла от гангрены, по пьяни сломав ногу. Все мои сводные сестры пьют горькую и торгуют собой, сводные братья сидят по тюрьмам или промышляют грабежами и разбоем.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.