– Понял, – Дил Бронкс жалко улыбнулся. Таека успела сосчитать – трех зубов не хватает, и бриллианта тоже. Она в сердцах стукнула муженька кулачком в лоб. Заплакала.

– Ну хватит меня уже бить! – не выдержал Дил и тоже зарыдал. – Все бьют, понимаешь! Только очухаешься – сразу, хлобысь по морде!

– Заслужил – получай! – деловито ответила Таека, и наотмашь хлестанула справа налево, потом слева направо – по щекам! по щекам!

Дил приподнял огромные черные ручищи, прикрылся. Еще не хватало, чтоб его прибила собственная женушка. Дил хорошо помнил, как она мутузила их с Гугом Хлодриком на Дубль-Биге, как подвешивала их словно груши и колотила, хмель вышибала. Но там было за дело. Там можно было понять ее и принять побои, согласиться – по-справедливости. А сейчас-то за что?!

– Где Пай?! – спросил он, облизывая разбитые и опухшие губы.

– Откуда мне знать!

Дил Бронкс лежал прямо на черном пружинящем полу рубки, в своей десантной капсуле, той, что спасла их с Таекой в последний миг, вынесла лихим конем из огня да полымя жестокой крейсерской атаки.

Жена стояла над ним и укоризненно покачивала головой. Теперь, когда жизнь мужа была в безопасности, маленькая и строгая японка могла отвести душу в назидательно-воспитательной работе. К ней-то она и изготовилась, предвкушая долгие часы вразумления и наставления на путь истинный.

Но получилось иначе.

– Он остался там! – Дил вскочил на ноги, будто не было бесконечных трех дней пыток, истязаний, битья, издевательств, трех суток без воды и хлеба, трех проклятых суток, тянувшихся век.

– Стой-ой! – закричала Таека.

Но он нежно и ласково приподнял ее и посадил на кольцевой карниз, опоясывающий внутренность рубки на двухметровой высоте. Пускай посидит. А сам влетел в регенерационный отсек, выкрикнув «большому мозгу» капсулы:

– Курс обратный, на Землю!

– Ты с ума соше-е-ел!!! – завизжала сверху Таека.

Но Дил ее почти не слышал. Его огромное черное тело, будто свитое из бугристых мышц-жгутов, омывали горячие и ледяные струи живительных растворов. Микроскопические иглы вонзались в вены – и уже текла в них новая, горячая и здоровая кровь, насыщенная черт-те чем, дающим мощь буйвола и ярь голодного рыщущего по лесам волка. Отсек делал свое дело.

Содержимое внутренностей ослабевшего в заключении негра вымывалось, вытравливалось – и закачивалось тело новым, свежим, жгущим. Дил Бронкс оживал. Он превращался из выжатой мочалки в человека. И он был готов к драке, к бою, к чему угодно… только выбитые зубы не могли вырасти столь быстро, но это потом. А сейчас?

Дил выскочил из отсека черной сверкающей пантерой. I, Подбежал к жене. Обнял ее, усмиряя град обрушившихся на голову кулачков, поцеловал, потом еще и еще… она размякла, затихла в его могучих объятиях.

– Любимая, – прошептал он почти беззвучно, – ты спасла меня! Спасибо.

– Да ладно уж, – отозвалась растаявшая в неге, растворившаяся в его объятиях Таека, – чай, не чужой, свой, родимый.

– Но мы должны вытянуть и его!

– Кого еще?

– Коротышку.

– Этого страшного карлика Цая ван Дау?! – Таека отстранилась, округлила свои узкие раскосые глаза.

– Да! – Бронкс закивал головой будто нервнобольной. – Понимаешь, мы вдрызг разругались перед делом, все видели! И все подумают, что я его нарочно подставил, понимаешь?!

Таека все понимала. Особенно хорошо она понимала, что три раза подряд никогда не везет, и если они влипнут сейчас, вернувшись на Землю, то влипнут окончательно. И вообще, возвращаться плохая примета.

– Тебе непременно нужно притащить сюда труп этого карлика?! – спросила она с просыпающейся злостью.

– Он жив! – заверил Бронкс. – Нутром чую! Если ты боишься, я высажу тебя… да, на Луну или орбитальный спутник, переждешь, потом я заберу тебя!

– Нетушки! – отрезала Таека. – Одну капсулу угробил, десятерых парней на тот свет спровадил… Я пойду с тобой!

Черный пружинящий пол ушел из-под ног. Но они не упали, защитные поля успели поймать их в свои гамаки, уберечь – оба так и зависли в воздухе, посреди рубки.

– Чего там еще?! – заорал раздраженно Дил.

– Капсула остановлена, – доложил «большой мозг».

– Ты спятил?!

Дил ничего не понимал – кто мог остановить боевую десантную капсулу, эту черную и не знающую преград акулу Космоса?! Что еще за бред?!

– В данное время капсула вовлекается в приемный шлюз боевого всепространственного звездолета «Ратник», тип «черное пламя», масса – одиннадцать мегатонн, эквивалент суммарного боезаряда- полторы галактики типа Млечный Путь, базовый флагман Второго Межзвездного…

– Да заткнись ты! – в бешенстве заорал Дил. – На хрена мне все это знать! Откуда он взялся?! Почему радары молчали?! Почему ты, бездельник чертов, молчал?!

– «Ратник» вышел в пространство пятьдесят восемь секунд назад.

Поглощение капсулы произошло одновременно. По боевому уставу капсула не имеет права оказывать сопротивление флагманской матке.

– Чертовщина! Бред! – прошипел Дил Бронкс. Матка! Флагман! Звездолет!

Они все охренели! Да боевой звездолет типа «черное пламя» не имеет права здесь быть! он не может вообще всплывать в Солнечной Системе! Его место у черта на рогах, за десятки и сотни световых лет отсюда. Скорее всего, «мозг» перегрелся после глубинного удара, после всей этой кутерьмы… и вообще, разве можно доверять боевую десантную машину женщинам. Дил с явным недоверием и настороженностью поглядел на Таеку.

Та уже хотела разразиться бранью. Но в это время в рубке прозвучало бесстрастно:

– Полковник Дил-Алфред Бронкс-младший?!

– Полковник в запасе, – машинально поправил Дил, – он самый.

– Вы приглашаетесь для представления в адмиральскую каюту флагмана.

Явка через две минуты. Вы готовы?

Таека вцепилась в рукав мужа.

– Не пущу!

– Готов, – понуро ответил Дил.

Он погладил шершавой ладонью черные блестящие волосы, согнулся в три погибели, чмокнул в щеку возле самого ушка. Шепнул:

– Ничего не поделаешь, надо идти.

Иннокентий Булыгин поправил ремень, приосанился, выпрямился и даже, вроде, ростом повыше стал. Потом поглядел свысока на Хара.

– Может, в дверях обождешь, неудобно с собакой-то к самому адмиралу?!

Оборотень жалобно заскулил и приподнялся, встал на задние лапы.

– Не-е! – Кеша испуганно замахал руками. – Так еще хуже, ты уж, корешок, лучше на четвереньках оставайся.

Белоснежная с золотыми завитками дверь распахнулась. И перед Кешиным взором открылся прекрасный, просто дворцовый зал – такой же белоснежный и золотой, с расписным потолком и хрустальными свисающими нитями бессчетных светильников. Стены были увешаны огромными картинами в золоченых рамках. На картинах изображались морские и океанские баталии. Лишь на трех самых маленьких – метров по шесть длиною и высотою, горели какие-то звездные крейсера. Паркет был золотистый, светлый. И тянулся по нему узорчатый ковер, тянулся вдоль белого длиннющего стола, который упирался в стол покороче. Вот именно за последним и восседал сам адмирал, Командующий Флотом, седовласый, краснолицый и сердитый. Впрочем сердитым он мог просто казаться, густые и длинные седые усы скрывали рот, губы, переходили в густые бакенбарды, оставляя подбородок голым.

Кеша уже было оробел. Но тут взгляд его уперся в чернокожего детину, сидевшего возле адмирала, по левую руку от него – эдакого детину с другим не спутаешь.

– Дил, черт чумазый?! – еле слышно просипел Кеша вместо заготовленного приветствия.

Адмирал встал и пошел навстречу с протянутой красной рукой.

– Ну вот мне и комиссара прислали! – сказал он добродушно, пожимая Кешин протез.

– Комиссара? – не понял Булыгин.

– Словечко старое, позабытое, – заулыбался адмирал, щетиня усы и поглаживая баки. – Коли не слыхали, и знать вам не к чему, батенька. Будем знакомы!

Кеша представился.

– Прямо от самого?!

– От него.

– А это еще что за чучело?! – адмирал только увидал «зангезейскую борзую».