Сосульки под клюшками разбивались вдребезги одна за другой. А темп всё нарастал и нарастал.

Но тут раздавался предварительный звонок к началу второго урока.

Тётя Клава отпирала двери школы.

Ребята прекращали играть, шли в раздевалку, вешали пальто и шапки. Победители шли весёлыми. Кто проигрывал, шёл грустным.

В определённом углу, который выделила тётя Клава, ребята складывали клюшки. Но это не значит, что игра на сегодня прекратилась.

Вовсе нет!

После уроков игра возобновлялась, и с ещё большей страстью: не было ограничения во времени.

Первыш оставался поглядеть. Он даже видел, как однажды пришла бабушка Ревякина и стала его уговаривать, чтобы шёл домой.

А Ревякин всё бегал и бегал. Он тоже наращивал темп, потому что его команде в третий раз грозила опасность остаться в «Чёрных бомбовозах».

Тогда бабушка смело вошла на хоккейное поле, поймала Ревякина за воротник пальто. Ревякин попытался вырваться от бабушки. Но бабушка ока-рвалась сильной, просто на редкость сильной: она отняла клюшку и потащила Ревякина домой. И не просто потащила, а по пути колотила его клюшкой пониже хлястика пальто. Ревякин от стыда опустил голову. Ведь он слыл. в школе человеком отчаянным.

Первыш очень тогда его пожалел. Догнал и сунул в руку портфель, потому что портфель Ревякина остался лежать на крыльце школы. Ревякин благодарно кивнул Первышу. А бабушка взглянула так строго на Первыша, что Первыш решил особенно не задерживаться около Ревякина. У Первыша тоже есть хлястик. А бабушка, У чего доброго, вздумает наращивать темп…

С тех пор в школе стало известно, что Ревякин боится не только своего персонального вожатого Костю Волгушина, но и собственную бабушку. И Ревякин из-за собственной бабушки опять чуть не покусался с Самохиным и не получил предупреждение за дисциплину и печать. Круглую.

* * *

Тамара Григорьевна и Валентин Васильевич проводили занятия по черчению, и не просто по черчению, а по конструированию.

Ребята должны были начертить в тетрадях развёртку кубика, чтобы потом по этой развёртке, как по чертежу, склеить кубики из цветной бумаги. Кубиков получится много их весь класс будет клеить.

А когда, кубики будут готовы, из них можно будет сложить, сконструировать всё, что угодно, — ракету, самолёт, корабль на подводных крыльях.

Тамара Григорьевна сказала:

— Взять ручки.

Ребята взяли.

— Поднять и показать мне. Кто как держит.

Ребята подняли и показали.

Тамара Григорьевна спросила у Коли, не «арабская» ли у него сегодня ручка?

Первыш смутился и сказал:

— Нет.

Однажды Первыш потихоньку от мамы взял в школу её «арабскую» ручку.

Первыш знал, что писать этой ручкой что-нибудь привычное слева направо нельзя — корябает бумагу, потому что привыкла писать наоборот, справа налево.

Но Первыш решил всё-таки попробовать и, главное, похвастался перед ребятами, какая она красивая и совсем целая.

Первыш хотел провести в тетради числовую ось и написать всё про число «икс», но «арабская» ручка так закорябала пером по бумаге, что писать и чертить было невозможно.

Первыш подумал-подумал да и начал потихоньку чертить и писать наоборот. Справа налево. По-арабски.

К нему подошла Тамара Григорьевна:

— Что ты делаешь?

— Я… пишу, — смутился Коля.

— Как ты пишешь?

— Он по-арабски пишет, — сказал Боря. — Он мамину ручку в школу принёс.

Сам Боря недавно открыл тетрадь вверх ногами и начал писать диктант. И только потом увидел, что перепутал всё на свете.

Так и написан у него в тетради диктант вверх ногами.

Это что, не по-арабски?

— А вот если я тебе, — сказала Коле Тамара Григорьевна, — твоей же арабской ручкой поставлю тоже арабскую цифру «два»?..

Валентин Васильевич начал смеяться, и тогда все в классе засмеялись.

Вот почему Тамара Григорьевна спросила сего-:я у Первыша, какую ручку он принёс.

— Очень хорошо, — сказала Тамара Григорьевна. — Тетради кладём наискосок. Колпачок ручки должен быть направлен куда, Данилин? Я тебя

Спрашиваю, Серёжа Данилин!

Серёжа не слушал Тамару Григорьевну: он пытался рассказать Лиле Зориной, как они с Борей Первышом построили планетоход.

— Встань, Данилин. Серёжа встал.

— Прекрати разговаривать и застегни куртку на все пуговицы.

Серёжа кивнул и быстро сел. Застегнуть куртку на все пуговицы он не мог, потому что в тот вечер, когда построили планетоход, Света отрезала у него от куртки пуговицу.

— Лиля, скажи ты: куда должен быть направлен колпачок ручки?

Лиля объяснила, что колпачок ручки должен быть направлен в плечо.

— Верно, Лиля.

Тут Петя Амосов встал и заявил, что у него кончились в ручке чернила.

— Иди и набери.

Петя подошёл к шкафу, в котором хранились бутылки с клеем, цветная бумага, ножницы, перочистки и много других необходимых для первоклассников вещей, достал пузырёк с чернилами и окунул в него ручку.

Валентин Васильевич взял мел и начал чертить на доске развёртку кубика. Отметил размеры, линии сгиба. Проставил масштаб.

Ребята должны уметь разбираться в технических данных кубика. Должны видеть и понимать его в пространстве; хотя кубик сейчас плоский, он развёрнут на доске.

Однажды во время урока Валентин Васильевич пригласил класс обойти школу и всё, что попадётся по пути, развернуть: ящики, скамейки, полки с книгами, вёдра, пианино, и даже фикус в кадушке, и диван в кабинете у Серафимы Павловны.

В уме каждый развернул, а потом снова свернул. Конструировал.

Валентин Васильевич, как всегда, в обыкновенном показывал необыкновенное.

Тамара Григорьевна сказала:

— Отступим в тетради клеточку вниз и напишем число и месяц. Завитков, какое сегодня число?

— Девятое февраля.

— День какой? Тёма Новиков!

Тёма Новиков шевельнул губами, подумал и не сразу ответил:

— Среда.

И потом Тёма начал про всякое говорить.

Тамара Григорьевна послушала-послушала и не выдержала:

— Мы потеряли из-за тебя две драгоценные минуты. За это время на заводе сделали двенадцать велосипедов.

Тёма, как услышал про велосипеды, совсем обрадовался и хотел рассказать про свой велосипед. Но Тамара Григорьевна строго сказала:

— Новиков, замолчи.

Ребята отступили в тетрадях клеточку вниз и начали писать число и месяц.

В классе светило яркое зимнее солнце, и на потолке задвигались от металлических колпачков солнечные зайчики; они тоже отступили клеточку вниз и начали писать число и месяц.

Петя кончил набирать в ручку чернила и пошёл на своё место.

Тут ребята как засмеются! Ну нельзя было удержаться от смеха: Петя весь был в кляксах. На себе клякс не видно, а на других видно. Поэтому и смешно.

Даже про улитку все забыли.

Серёжа громче всех смеялся:

— Ха-ха-ха!

Боря начал показывать, как смеётся Серёжа. И начал не просто смеяться, а прямо кричать:

— Хи-хи-хи!.. Хо-хо-хо!..

И Первыш смеялся. Потом вдруг заметил, что на его ботинке появилась клякса и на столе появилась клякса. Он смеялся над Петей и размахивал от смеха ручкой.

Вот так и бывает — смеёшься над чужими кляксами и обзаводишься собственными.

Петя не дошёл до своего места: Тамара Григорьевна отправила его умываться.

— Пока ждали Амосова, Серёжа опять начал рассказывать Лиле о планетоходе.

Валентин Васильевич продолжал чертить на доске развёртку кубика и вроде бы ничего не слышал про кляксы. Но он всё слышал и смеялся, потому что смеялась его спина, и это было видно.

Просто Валентин Васильевич боялся повернуться. Он боялся Тамары Григорьевны так же, как боялся и тёти Клавы.

Когда спина Валентина Васильевича перестала смеяться, он повернулся и сказал:

— Планетоход — это новая машина, над которой работают инженеры.

Серёжа сказал:

— А мы его уже построили.

Тамара Григорьевна покачала головой:

— Данилин, ты опять разговариваешь и мешаешь Валентину Васильевичу.