И уже в 1680-х, вскоре после того, как Ленотр завершил свою перепланировку, авторы путеводителей стали рассматривать это как еще одну причину посетить Париж. Как писал Шарль Ле Мэр в 1685 году, «толпы иностранцев собираются в Тюильри, потому что именно там можно узнать все о самых последних модах».
Люди, стекавшиеся в Тюильри, надеялись скопировать не только фасоны модных платьев, увиденных в саду. Группы стильно одетых горожан, прогуливавшихся в Тюильри, представляли собой нечто новое для Европы. Для постороннего наблюдателя все они, казалось, были знакомы между собой и принадлежали к одному и тому же кругу. А те, кто не являлся частью одного из этих кругов, с радостью перенимали манеры и привычки главных модников.
Для того чтобы помочь в этом тем, кто не появлялся в Тюильри регулярно, было придумано много разных способов. Примерно тогда же, когда путеводители принялись рассказывать о влиянии парижских публичных садов на моду, в широкую продажу поступил новый вид гравюр: модные картинки. В 1680-х и 1690-х годах в Париже печатались тысячи таких картинок; они изображали самые последние модные тренды.
На портрете модницы Николя Арну (см с. 157) акцент делается на ткани платья – в полоску – со шлейфом в несколько ярдов. Во время своего визита в конце 1680 года сиамские послы часто появлялись на публике в одеждах из полосатой ткани. В 1687 году, когда данная гравюра циркулировала по столице, парижские торговцы заработали рекордные суммы на продаже тканей в полоску всех цветов и видов. Арну подчеркивает, что сцена происходит именно «в Тюильри», чтобы иностранцы, старательно копирующие модников из сада, поняли: подобные ткани – ключ к успеху.
На гравюре также демонстрируются модные аксессуары, производство которых к тому времени стало весьма прибыльной отраслью индустрии роскоши. Для начала женщина показывает, как нужно правильно держать веер; веера все больше и больше входили в моду по всей Европе, и французские мастера к тому времени достигли наибольшего преимущества и наслаждались им еще около столетия.
Глубокий вырез платья и зачесанные наверх волосы женщины выставляют в самом выгодном свете изящное ожерелье и серьги-капли; к поясу подвешены крохотные часики – одно из самых дорогих новшеств, изобретение, запатентованное Х. Гюйгенсом в 1675 г. Можно разглядеть время, которое они показывают: 4:5 5; это означает, что дама, скорее всего, ожидает свидания tête-à-tête. Заметим, кстати, что гравюра демонстрирует еще одно нововведение, сделавшее Тюильри популярным: садовую скамейку.
В октябре 1678 года в королевских бухгалтерских книгах появилась запись: плата парижскому плотнику по имени Барбье за восемь деревянных скамеек, изготовленных специально «для садов Тюильри»; они были первыми в этом саду и одними из первых общественных скамеек в городе вообще. Эксперимент оказался удачным: в 1686-м, за год до того, как Арну изобразил свою модницу, другой плотник, Пьер Герен, получил заказ на «изготовление и установку ста одной дополнительной скамьи для сада Тюильри, по цене четыре ливра за каждую»; это было более чем вполовину меньше того, что ежедневно тратила на мясо аристократическая семья. Учитывая долговременный эффект, который произвела столь скромная инвестиция, это было просто потрясающе.
Такие скамейки – базовая модель представлена на гравюре – были установлены на всех трех дорожках парка. Как видно на картинке Арну, они идеально подходили для того, чтобы расположить и выставить в самом выгодном свете модный наряд. А работа Николя Боннара (см. с. 159) показывает, что они использовались и для еще одного нового развлечения. Дамы, изображенные на картине, привели на прогулку в парк маленькую собачку; и собачка, и одна из новых скамеек необходимы им для того, чтобы предаваться новейшему чисто парижскому, по мнению иностранцев, удовольствию: флирту в общественном месте.
Гравюра Николя Арну 1687 года изображает женщину-аристократку, сидящую на деревянной скамье; подобные скамейки были установлены в Тюильри в 1686 году
Для новых форм поведения на публике были вскоре разработаны правила. Лучшим руководством по этикету того времени стали Nouveau traité de la civilité qui se pratique en France parmi les honnêtes gens («Правила вежливого поведения, или Определенные манеры, принятые в лучшем обществе Франции») Антуана Куртена. Его переиздавали в течение целого столетия. Руководство затрагивало буквально все вопросы, начиная от манер поведения за столом до личной гигиены. Самое первое издание 1671 года, вышедшее как раз тогда, когда Ленотр закончил перепланировку Тюильри, содержало шесть страниц о том, как правильно прогуливаться в общественном месте, – например, можете ли вы погулять в одиночестве, если спутник или спутница выразил желание посидеть на траве (ответ – не можете), или как изящно развернуться, когда вы достигли конца дорожки.
В издании 1702 года эта секция была уже в три раза длиннее – явный признак, что прогулки в общественных местах стали гораздо популярнее за те годы, пока воплощался в жизнь «великий план». Появились новые правила: например, если господин встречал во время прогулки даму, он не должен был целовать ее, если только она сама не «подставит щеку»; в таком случае ему следовало просто «приблизить лицо к ее прическе».
Руководство Куртена было быстро переведено на английский (по меньшей мере шесть раз), немецкий, итальянский, голландский и даже латынь. Его успех служит доказательством того, как много иностранцев желало изучить и перенять манеры модных парижан, собиравшихся в саду Тюильри.
И благодаря этому справочнику люди во всей Европе научились ходить – и целовать воздух, а не щеку, – как истинные парижане.
Николя Боннар изобразил модно одетых парижан, которые наслаждаются уединенным уголком в Тюильри, болтая и флиртуя
Руководство Куртена создает у читателя впечатление, что все эти элегантно одетые люди, прогуливающиеся по саду, – аристократы или члены самого высшего общества, в то время как весь смысл этого гида по этикету заключался в том, что любой желающий мог научиться вести себя как дворянин и быть принятым за важную персону. Многие современники отмечали тот факт, что из-за Тюильри широко распространился феномен, о котором раньше практически не слышали: в обществе постоянно встречались персоны, которые соответствующим образом разговаривали и одевались, обладали аристократическими манерами, но при этом не имели ни капли голубой крови. Пьер Анри в 1684 году писал, что многие из «великолепно» одетых дам, дефилирующих по Парижу, являются всего-навсего представительницами буржуазии, которые демонстрируют свои «роскошные ловушки». А Луи Лиже предупреждал своих читателей, что «есть множество продавщиц из магазинов, о которых вы можете подумать, будто они настоящие аристократки, и множество буржуа, которых вы можете принять за представителей высшей знати». В парижских публичных садах то самое смешение всех социальных кругов, которое наблюдалось на Пон-Нёф, зачастую оборачивалось социальной путаницей.
То, что многочисленные авторы принялись с жаром обсуждать свежеиспеченный общественный «непорядок», возникший благодаря моде на прогулки, доказывает, что вся эта неразбериха не просто стала неотъемлемой частью нового развлечения; на самом деле ею наслаждались все: аристократы и буржуа, парижане и приезжие.
Самое читаемое периодическое издание того времени, Mercure galant, часто печатало отчеты о происшествиях в саду Тюильри. В номере за июль 1677 года содержатся сразу две истории о людях, чье социальное положение вызывает большие сомнения. Один «просит называть себя маркизом и может быть принят за оного по своему облику и манерам», другой «только что начал появляться в самых блестящих парижских кругах». День за днем они выходили в Тюильри, чтобы изображать из себя дворян. В следующем июле в газете появилась история о некой аристократке, которая, наоборот, любила одеваться попроще, отправляясь на прогулку в Тюильри, чтобы «немного позабавиться». Она прикидывалась представительницей буржуазии из провинции, ничего не знающей о большом городе. Два парижских джентльмена попались на ее уловки; они предложили отвести ее в оперу и научить всему, что нужно, и были полностью ошеломлены, когда увидели «слуг и роскошную карету», поджидавшую даму, чтобы отвезти ее домой.
