Тебе надо познакомиться со стариком. Это потрясающий человек. Знаешь, я сам итальянец и вырос в итальянской семье. Это ведь просто медленное самоубийство. Разговоры о жратве, деньгах, бесконечные сплетни о родственниках, сами родственники вечно толкутся в доме и постоянная ругань. Сам знаешь, я зарабатываю на жизнь не очень чистым способом, но в итальянском семействе они умудряются и из этого занятия сделать тягомотную и рутинную работу. Никакой романтики. А Ангел, он… Я никогда не слышал, чтобы он повысил голос. Ни разу. И Мел в его присутствии никогда не орал, хотя он любитель подрать глотку. А потом, Ангел по-настоящему образованный человек. Я не знаю, откуда он такой взялся, он на моей памяти никогда не совершал бессмысленных жестокостей. Да и вообще насколько возможно этого избегал… Я даже не знаю как тебе объяснить. Ему бы быть королем. Настоящим.
Гор помолчал. Тейлор сидел, облизывая ложку, и смотрел на него. Ему было очень любопытно.
— Вообще, это была настоящая семья, чтобы там не говорили. Мела воспитывали просто классно. Неизвестно, во что бы он превратился со своим характером в других условиях. А тут его держали в ежовых рукавицах, а с другой стороны, было понятно, что его любят. А самое главное, что сколько я там прожил, но мне ни разу не дали понять, что Мела любят больше. Просто, как будто у них появился младший ребенок. Желанный ребенок, понимаешь?
Ангел с Джимми жили душа в душу. Я не видел, чтобы кто-то так друг друга любил. Ни в одной обычной семье. Они никогда это не демонстрировали, никаких поцелуев и объятий, ничего такого. Но когда Ангел уезжал и не брал с собой Джимми, тот мог целую ночь прождать его в гостиной. Нас отсылал спать и сидел у телефона. Они, по-моему, даже не спорили никогда и всегда старались друг другу уступить. Я совсем не удивлен, что Мел нашел себе мужчину, а не женщину. Он всегда инстинктивно считал их союз идеалом. И подсознательно искал себе что-то, подобное Джимми. А когда мы были вместе, старался имитировать Ангела. Это я уже сейчас понимаю. Только Мел никогда не будет таким спокойным.
— А как у вас все началось? — поинтересовался Роджер.
Гор глянул на него с улыбкой.
— Я даже не знаю, как тебе рассказать, — медленно проговорил он.
Неделю он прожил во сне. Он почти не разговаривал, совершенно не хотел есть и все время спал. Сон смаривал его везде, даже в ванной, в один прекрасный момент, заснув в почти холодной воде, которую пустил специально, чтобы не спать, он внезапно проснулся и обнаружил, что Мелькор несет его, закутав в огромное банное полотенце. Он уложил его в постель и накрыл одеялом. Гор открыл глаза и взял его за руку.
— Посиди рядом, — попросил он не слушающимся голосом. Ему было так страшно и так одиноко, что он дорожил любым человеческим прикосновением. Мел послушно сел рядом и сидел, пока Гор не заснул опять. Наверное, это и было тем единственным лекарством, в котором он нуждался.
— Не оставляй его, — сказал Ангел сыну. — Он сейчас понимает только одно — его бросил человек, которого он любил. Неважно, какие у него были на то причины, но его предал собственный отец. Не давай ему повода думать, что его опять бросят. А самое главное, учти, он считает, что сам виноват в этом, что он настолько плох, что его оставляют. А так быть не должно.
И Мелькор, который был все еще мальчишкой и презирал всякие «бабские штучки», продолжал ухаживать за Гором с нежностью матери или любовницы, поскольку отец был прав, он не мог не быть правым.
Постепенно Гортхауэр пошел на поправку. Он стал есть, перестал спать, пошел в школу, и в нем проснулся интерес к жизни, который Мел усиленно поддерживал, в некотором роде даже в ущерб себе. Ему всегда нравился Гор. Нравился и как человек и… по-другому. Воспитанный в семье несколько нестандартной, Мел никогда не видел в подобных отношениях ничего противоестественного, напротив, он всегда считал их наилучшим вариантом. Но если девушку можно было завести себе просто так, то в отношениях с мужчиной надо было искать чего-то большего, это должна была быть настоящая, прочная связь, как у отца с Джимми, это должен был быть человек, которому ты всегда доверишь прикрывать свою спину. Мел не знал, почему он выбрал Гора. Но он нравился ему еще тогда, когда они почти не разговаривали, он только знал, что этот высокий тоненький паренек — сын приятеля и коллеги его отца. Ему нравились его темные влажные глаза и черные кудри, которые Гор не стриг по принятой среди подростков моде, а упорно отпускал до плеч, его резко очерченное лицо и внезапная улыбка, нравилось даже, что он такой худой, Мелу иногда казалось, что он может обхватить его талию двумя пальцами, нравился его глуховатый голос и та сосредоточенность, с которой он занимался. Он даже врезал по зубам одному парню, который говорил, что Гор зубрила и, наверное, педик, потому что у него нет девчонки. Врезать-то он врезал, но совершенно не хотел, чтобы у Гора появилась девочка. И уж точно не отказался бы, если бы Гор оказался педиком.
Когда произошла трагедия с отцом Гортхауэра и тот оказался в их доме, Мел стал думать о нем еще больше. Ему было очень жаль Гора, но втайне, сам себе ужасаясь, он радовался тому, что все так получилось. Теперь он мог быть рядом сколько угодно и в конце концов добиться своего, разве нет? Он тешил себя надеждой, что нравится Гортхауэру, и никогда не упускал случая сделать для него что-нибудь. Иногда ему казалось, что он просто ухаживает за ним, как за девушкой, а Гор этого не замечает. Он любил Мела и все время проводил с ним и не хотел больше никого, но он не понимал, что нужно от него Мелькору, просто не видел, во всяком случае, так казалось сыну Анджелини. Нет, пару раз он видел, как Гор краснеет, когда Мелькор обнимал его за плечи, но что это означало — что ему нравится или он не хочет этого, но стесняется сказать, Мел не знал.
К концу второго месяца пребывания Гора в их доме Мелькор уже ощущал себя истерически и безнадежно влюбленным. Он ловил каждый взгляд Гора, каждую его улыбку, совершенно не понимая, как добиться того, чего он так страстно желал. Он не видел самого главного, что Гор тоже влюблен в него и давно, и даже уже начал это осознавать, но не допускал даже мысли о том, что Мелькор, у которого было все, что душа пожелает, девочки, друзья, любящие родители, когда-нибудь станет с ним связываться. Ангел был прав, Гортхауэр был уверен в том, что любить его невозможно.
— Он за мной ухаживал, — рассказывал Гор Тейлору. — Только я этого не понимал. Я тогда недели три дома просидел, вообще на улицу не выходил, Мела тоже сперва оставили, а потом он в школу пошел, у них с этим строго было. Он, между прочим, хулиган-то — хулиган, а школу окончил на А, и колледж тоже. Если бы нет, Ангел бы его убил к едрене фене. Ну так вот, он один раз пришел из школы избитый в кровь. Вся морда была разбита. Оказывается, он подрался из-за того, что кто-то сказал про моего отца, что туда ему и дорога, дескать, одним итальяшкой меньше. Он же считал себя итальянцем. Это он сейчас говорит, что он ирландец, а когда ему было шестнадцать, он и в школе говорил со мной по-итальянски, чтобы всем нос утереть. Он и сейчас убьет любого, кто произнесет слово «макаронник». Мел всегда был бешеный.
— Ну так что? — потребовал уже изнемогающий от любопытства Тейлор. — Не тяни, рассказывай. Он за тобой ухаживал, а ты?
— А я был болван. Я ничего не понимал. Он мне ужасно нравился. Я все время о нем думал. Я краснел, когда он входил в комнату. Я думаю, что Джимми с Ангелом это видели, только виду не подавали, ждали, пока мы сами разберемся. А я даже думал, что хочу с ним спать, правда тогда мне это представлялось очень смутно. То есть, я знал, как это делается, но, когда думал о Меле, то представлял себе, что мы будем лежать рядом и целоваться, ну и всякое такое… Ну ты понимаешь, в общем. Дурак я был, маленький. А у Мела были девчонки. Он их менял каждую неделю. А тут вся эта история со мной, с моим отцом, и ему стало не до девчонок. Он два месяца бежал из школы домой. Или со мной куда-нибудь ходил, чтобы меня отвлечь. Мы с ним тогда все новые фильмы посмотрели, а когда потеплело, стали ездить на побережье, купаться. У Ангела там дом был, мы каждый уикенд мотались. Потом, уже летом, когда каникулы были, совсем переехали. Такой у нас был медовый месяц, — Гор усмехнулся. — Ну так вот, тогда, в мае, он опять завел девчонку. Я сразу об это узнал, видел, как он с ней договаривался куда-нибудь вечером пойти. Я взбесился ужасно. То есть, я понимал, что я никакого права беситься не имею, что Мел не мой и, скорее всего, никогда моим не будет, но я думал, я с ума сойду. Он потом мне сказал, что назначил ей свидание только потому, что думал обо мне то же самое, думал, что я просто не хочу этого и все. Ну, и вечером он ушел. Я думал, я чокнусь. Я и ужинать сел, только чтобы Джимми не беспокоился, делал вид, что мне плевать, а Ангел всю дорогу на меня смотрел и усмехался, видно, понимал, что я сижу как на иголках. Но он очень умный, Родж, самый умный мужик из всех, кого я видел. Он нам никогда не мешал делать свои ошибки, только если мы действительно плохо поступали, давал по мордам, и все. Больше мы никогда так не делали. Обычно хватало одной пощечины. Ну вот, я поел, пошел в свою комнату, музыку включил и лег. Мне хотелось реветь, но я думал, что уже слишком взрослый. Мне ужасно хотелось закатить Мелу сцену, когда он явится. С одной стороны, я прав никаких не имел, а с другой, знаешь, он несколько месяцев за мной, как за девушкой ухаживал, я, может, это в сознание и не выводил, но я-то это понимал.
