Спустя 50 с небольшим лет ученые разных стран провели Второй Международный
"полярный год. Михаил Михайлович участвовал в нем как техник-гидролог, плавая в
дальневосточных морях. Не подошло ли время для Третьего Международного года?
Шестой материк был открыт русскими мореплавателями Беллинсгаузеном и Лазаревым в
1820 году. В пятидесятые годы нашего XX века на Южном полюсе работали научные
экспедиции австралийцев, аргентинцев, американцев, англичан, бельгийцев, японцев, и
других.
7 июня 1955 года Советское правительство направило правительствам стран, имевших в
Антарктиде экспедиции, меморандум, в котором разъяснило: законными оно признает
лишь те решения об Антарктиде, которые будут приняты при участии всех
заинтересованных стран, в том числе Советского Союза. После этого советские ученые
были привлечены к обсуждению и решению вопросов о режиме Антарктики. Так родилось
решение о новом Международном геофизическом годе, который решено было начать с 1
июля 1957 года. К наблюдению за всеми геофизическими процессами подключилось 66
стран. Советский Союз стал готовить свою первую антарктическую экспедицию.
Готовилась она щедро, с полным пониманием нашей ответственности перед историей. На
этот материк советские люди отправлялись впервые, зато у них был богатейший опыт
изучения Арктики. Его использовали в полной мере.
На этой основе готовились оборудование, будущие здания, транспорт, питание. Тщательно
отбирались люди. Кто не желал быть первым среди советских людей, ступивших на эту
загадочную землю! Одних только зимовщиков требовалось отобрать около ста человек. А
сколько нужно участников морской экспедиции!
Сомов в ту пору был ученым и организатором, что называется, в расцвете сил. Он многое
умел, многое мог предвидеть, знал и наши пробелы, недостатки, без чего руководить
немыслимо. Получив предложение поехать начальником Первой советской экспедиции в
Антарктиду, он стал подбирать участников экспедиции.
Он изучил материалы всех антарктических экспедиций прошлого, в том числе и недавней
первой международной норвежско-британско-шведской экспедиции 1949—1952 годов,
которая осуществила пионерный поход с сейсмозондированием ледяного щита
Антарктиды. Всего они прошли 900 километров, собирая и уточняя сведения о мощности
ледяного панциря материка, его рельефе. Исследовательские работы широко развернули в
Антарктиде и американцы, не творя уже о ближайших соседях Антарктиды —
австралийцах.
На основе литературных источников Сомов представлял себе суровый характер этого
континента, который, по выражению американского ученого Бэрда, люди знали хуже, чем
видимую сторону луны. Среднегодовая температура минус 30 градусов, ежедневные
бури... Какие там льды, какие ветры? Ведь там — кухня погоды всего земного шара.
Масштабы советской экспедиции были необычны: три океанских судна, самолеты,
вертолет, тракторы-вездеходы. Специально сконструированные жилые домики,
энергостанция, сложнейшее оборудование лабораторий.
30 ноября 1955 года дизель-электроход ледокольного типа «Обь» — головное судно
экспедиции вышло из Калининградского порта, а 5 января 1956 года подошло к
загадочному материку. Шло оно словно по улицам сказочного хрустального города —
айсберги походили на странные здания, на массивные дворцы. Белоснежный ледяной
барьер берега моря Дейвиса ослепительно сверкал под лучами солнца и уходил в
бесконечную даль. От него в сторону юга, постепенно возвышаясь, простиралось ледяное
плато.
При всем своем развитом чувстве прекрасного Сомов не переставал помнить и об
опасностях. Капитан «Оби» Иван Александрович Ман рассказывает, как, глядя на
плавающие айсберги, Сомов вместе с товарищами называл эти обломки ледника Эллен:
Лены, Ленки, Леночки... Незадолго до того он проштудировал книгу Р. Ловягина о судьбе
«Титаника», погибшего из-за столкновения с айсбергом, сделал себе выписки в тетрадь.
Он понимал, что значит столкнуться с такой громадой льда. Вся надежда была на
опытного, осторожного капитана. Продвигались они на основании лоции и морских карт
Антарктики, недавно полученных из Лондона, но обстановка требовала постоянного
уточнения. Капитан не подвел. Побратавшись когда-то с полярными летчиками, Сомов
сблизился и с моряками. Любовь оказалась взаимной, вместе им работалось хорошо.
Первым приказом Сомова на первой же остановке «Оби» в Антарктике было: —
Пингвинов не убивать!
Они приближались к кораблю, эти непуганые любопытные создания, и люди с корабля
двинулись им навстречу. Двинулись дружелюбно. Сомов вскоре оформил свой устный
приказ официально, объявив окружающие места заповедником.
Антарктида показала характер в первые же дни. При ярком солнечном свете на толстый,
основательный лед спустили ящики с частями самолета, надеясь собрать его и совершить
авиаразведку. И вдруг все изменилось, ухнул ураганный ветер, мощный лед стал
раскалываться, ящики поплыли в разные стороны... Не такой это лед, как на Северном
полюсе. Здесь у берегов он был фирновый, рыхлый, образовавшийся из снега. Но люди
справились с первым испытанием, ящики подняли, никто не погиб. Самолет собрали
попозже, в другом месте. При его помощи выбрали участок берега для строительства
Мирного.
Поселок Мирный. Фото А. Кочеткова
Сомов помнил разгрузку на льдине, а тут ведь и масштабы и условия иные! Разгрузить
надо три корабля, причалов настоящих нет. Каждый новый шаг экспедиции Сомов не раз
обсуждал в кругу своих сотрудников. У хорошего руководителя работают все — и
действительно, все трудились изо всех сил. Разгрузка судов оказалась задачей
сложнейшей, дело было срочным, время ограничено. Ведь от ледяного барьера судно, как
правило, отделял многокилометровый ледяной припай. Наловчились подавать грузы с
корабля на ледяной барьер, как на крышу пятиэтажного дома. В изобретении способов
немалую роль сыграл верный друг Михаил Семенович Комаров. На этот раз он был с
помощником, своим сыном. Аврал был напряженный, в нем участвовали все ученые,
независимо от званий и степеней. Разгрузка закончилась 14 февраля.
Фирновый лед... Легко было определить его, назвать, предостеречь товарищей. Но люди
привыкли к другому льду, а привычка укореняется, она сильнее новой информации,
сильнее предупреждений. И вот случилась беда.
Двадцатилетний отважный парень, тракторист-комсомолец Иван Хмара, желая спасти
трактор товарища, слегка осевший в лед в районе, огороженном предупредительными
вешками, вскочил в его кабину, попытался вывести трактор наверх и... ушел в ледяную
пучину. Это было вблизи разгрузки, кинооператор Л. Кочетков навел камеру на
трактористов и, сам того не ожидая, снял трагические кадры. А Хмара только что получил
радиограмму о рождении сына...
Для Сомова это был жестокий удар. На траурном митинге он был не в силах сдержать
обильные слезы. Вспоминая об этом событии, он, как всегда, готов был взять вину на себя:
«Виноват я, не догадался снять с кабины трактора дверцу, он бы успел выпрыгнуть...».
Сомов был последователен, и дверцы кабин у тракторов приказал снять. Позднее это
спасло жизнь другому молодому трактористу, который тоже попал под лед, но под водой
выскользнул из кабины и вынырнул из полыньи.
В Мирном был установлен памятный камень с именем Хмары, а на карте появился остров
Хмары.
В Антарктиде все было не так, как дома. Солнце двигалось справа налево, звезды на небе
— совсем иные, чем дома: на месте Большой Медведицы сиял Южный Крест. Молодая
Луна обращена выпуклой стороной влево. Самый теплый месяц — январь, самый
