Здесь следует упомянуть об одном из колониальных проектов Албукерки, связанном с заселением Индии, потому что этот проект имел резко отрицательное значение для португальцев, когда они в позднейший период пытались удержать свои владения. Этот план состоял в том, чтобы колонизовать Индию, привозя туда мужчин и заставляя их жениться на туземных женщинах. Албукерки и его соотечественники не видели в этом ничего особенного. Африканских рабов привозили в Португалию со времен принца Генриха Мореплавателя, и они растворялись в местном населении. В Индии туземные женщины номинально принимали христианство, но сохраняли прежнюю связь со своим народом. Португальцы же в расслабляющем климате Индии быстро теряли свою энергию. Симптомы упадка стали сказываться очень рано. «Эти люди смешанной крови, родившиеся от таких браков, не становились крепче в результате контакта с более суровой расой, кровь которой частично текла в их жилах, а все больше и больше приближались к типу страны, откуда они произошли»[411].
Лопу Суариш ди Албиргария, преемник Албукерки, был полной противоположностью последнему, и его слабость после силы Албукерки быстро оказала влияние на отношения португальцев с их союзниками и подданными. Если Албукерки не хотел разрешать португальцам вести торговлю по их желанию. Суариш широко раскрыл двери для всякого рода злоупотреблений и позволял разным мошенникам подрывать официальную индийскую торговлю; скоро стало разрастаться даже пиратство. Суариш всюду совал свой нос и всюду мешал; наконец, многие из лучших офицеров Албукерки, оскорбленные такими действиями, как продажа с аукциона имущества Албукерки с целью пополнения личных средств Суариша, покинули Индию[412]. В 1518 году Лопу Суариш уехал, оставив по себе недобрую память, ненавидимый всеми, и его отъезд не вызвал ни в ком сожаления.
После Лопу Суариша губернатором стал Диогу Лопиш ди Сикейра. Его правление с 1518 по 1522 год не ознаменовалось какими-либо большими событиями (в Индии)[413], сам он занимался тем, что повсюду вымогал деньги.
Пятым губернатором Индии был дон Дуарти ди Минезиш, страшный мошенник, развратный и алчный даже по нравам того времени. Он прибыл в Индию ровно за три месяца до смерти короля Мануэла. Минезиш некоторое время вел войну с Ормузом, ставшую, как могло показаться, непрерывной, а затем обратился к индийским делам.
Португальские историки хранят странное молчание по поводу многих событий, имевших место во время управления Минезиша.
Наиболее громким делом было, по-видимому, «открытие» могилы апостола Фомы около Мадраса.
Португальское правительство к этому времени наконец осознало, в каком стесненном положении находится португальская администрация в Индии, и увидело, что нужно провести большую чистку. Было бы совершенно невозможно поверить, если бы в нашем распоряжении не было многих документов того времени, что за два десятилетия положение могло так ухудшиться. В некоторых рассказах даются очень живые описания того, что там происходило. Часто португальские капитаны, получавшие деньги от короля на закупку провианта, половину крали, заставляя экипажи жить на полупайке в течение всего плавания. Один итальянец, посетивший Индию, писал: «Каждый год из Португалии приезжают две с половиной или три тысячи мужчин и молодых людей самого низкого пошиба. По большей части они кончают плохо». Старый португальский солдат описывает ужасы плавания в Индию, которое нередко длилось до семи месяцев; он пишет о том, как моряков и солдат, выходивших на берег полумертвыми, встречали крики возмущенной толпы, состоящей не только из ребятишек и взрослых туземцев, но и своих соотечественников — они улюлюкали и награждали приехавших непристойными эпитетами. «Тот, у кого нет денег или письма к другу или родственникам, спит на церковной паперти или же на берегу под лодкой… второй и третий день они тратят на то, чтобы заложить или продать свой плащ или меч… И они, собравшись по четыре или по шесть человек вместе, бродят по домам, отупевшие и голодные, так что многие… умирают». До нас дошли почти невероятные рассказы о том, как воровали и подделывали документы сборщики налогов и другие чиновники, как они с помощью взяток тайком разузнавали, где бы еще можно поживиться, как бесстыдно прикарманивали они государственные деньги и вымогали все, что только могли, у несчастных туземцев. Эти люди жили, как передает один хронист, «в роскоши, достойной какого-нибудь султана, но были скаредны, как старьевщики … Один из первых вице-королей [граф Видигейра, внук Гамы] после трех лет службы… едва смог погрузить на корабли [с которыми он возвращался в Португалию] весь свой багаж и ящики, а также багаж своих близких; корабли были переполнены драгоценностями, а вместе с тем и позором».
Вошедшее в обычай награждение таких людей, как Гама, и тех, кто занимал высокие посты после него, правом вести частную торговлю, выдача им денежных сумм и прочее привели в конце концов к тому, что государственные должности означали лишь королевскую милость и королевские подарки, — такую утечку средств не могли долго выдержать ни метрополия, ни колонии. Алмейда, первый вице-король, выступал против разрешения должностным лицам вести частную торговлю, но для действительного проведения в жизнь распоряжений, которые должны были положить конец злоупотреблениям, не предпринималось никаких шагов. Жалованье чиновников было невелико, но в качестве дополнительной компенсации они получали должности капитанов, командование крепостями, места аудиторов, право на торговлю и т. д.
Солдаты, которых посылали в индийские гарнизоны, по большей части были бедняками, и их судьба в Индии была трагической. Их набирали из деревень и из городских трущоб. С собой в Индию они не привозили ничего, и там их презрительно звали «descamisados» (буквально: «люди без рубашек»). Многие из них становились разбойниками и ворами, потому что удержать их от этого и справиться с ними, как это делалось в Португалии, в Индии было некому. Наряду с ними действовали отъявленные авантюристы и закоренелые преступники, завербованные на морскую службу. Плутовство, азартные игры, пьяный разгул — таковы были обычные развлечения португальцев в Индии при короле Мануэле. Один путешественник, писавший немного позже, с горечью замечал, что «главной характерной чертой первых пятидесяти лет (пребывания португальцев на Востоке) была жестокость». К этому нужно прибавить еще рост рабства в колонии. Рабов покупали и продавали, как скот, и обращались с ними, как со скотом. В квартале, где происходил аукцион, на улице Дирейта в Гоа, мужчин и женщин, чтобы продемонстрировать их достоинства, раздевали донага. Девушек, продаваемых в качестве девственниц, прежде чем португальцы покупали их в наложницы, во избежание обмана обследовали женщины. При этом африканок предпочитали азиаткам. У некоторых португальцев было до пяти-шести наложниц[414]. Рабов привозили в Гоа из всех областей Индии, а также из Африки. Кроме невольниц в Гоа было очень много туземных женщин, общавшихся с солдатами, переполнявших таверны и дешевые жилища. Этих женщин любопытно описывает знаменитый ботаник того времени Гарсиа да Орта, проживший много лет в Индии. Он говорит о них: «Пламенные малабарские суки, многие из них миловидны, с тропическим темпераментом, они надушены сандалом, алоэ, камфорой, мускусом … и розовой водой. Они объяснялись на плохом португальском языке, с большой грацией танцевали, играли и пели».
Полное отсутствие португальских женщин представляло собой одну из важных причин, вследствие которых жизнь для португальцев в Индии была сурова и тяжела. Мужчины по большей части брали себе в жены туземок или метисок. Эти женщины вели праздную, сидячую жизнь, обслуживали их рабы. Что такое настоящая жена — об этом у них не было и представления.
