– Хочешь, обнажу клыки?

– Может позже.

– Трусиха. – Его оскорбление было произнесено слишком нежным голосом, чтобы произвело какое-нибудь влияние, а вместе с его улыбкой превратилось почти в ласку. Тепло разлилось в ее сердце.

Он сел на высокий стул рядом с ней.

– Так, что насчет твоего дара. – Нине хотелось узнать больше о его странном умении. Она собиралась расспросить об этом еще в такси, но как только Амор начал целовать ее, остановиться было невозможно.

– А что с ним? Я уже сказал тебе, что не могу считывать твои эмоции. Ты ведь веришь мне?

Нина кивнула. По какой-то причине она знала, Амор не лгал.

– Но ты ведь можешь и других людей блокировать, как меня? Я имею ввиду, ты постоянно всех слышишь?

Она уловила печаль в его взгляде.

– Это не то, что я могу блокировать. Как только оказываюсь рядом с людьми, начинаю ощущать их эмоции. И тебя я тоже не блокирую – одному Богу известно, больше всего я хотел бы ощутить твои эмоции. Но по какой-то причине, не могу.

Сердце Нины замерло. Он хотел узнать, что она чувствовала? Что бы тогда было? Эта мысль пугала и волновала одновременно.

– Каково это, ощущать эмоции других людей? – Она даже не могла представить, что стало бы с ее головой, если бы воспринимала дополнительные чувствительные импульсы извне.

Было ли это похоже на то, как постоянно стучат в дверь, чтобы их впустили?

Амор пожал плечами.

– Как еда?

Она никогда не пробовала ничего вкуснее.

– Прекрасно. Ты отличный повар и ты меняешь тему разговора.

– Тут особо не о чем говорить.

Если бы такое ежедневно происходило в ее голове, было бы до черта, что обсудить. Они встретились взглядами.

– Ты слышишь мысли людей?

Амор покачал головой.

– Нет, я не могу читать мысли. Я их чувствую: чувствую людей и их эмоции. До меня долетают их впечатления, а не слова. Мой мозг как бы формирует эти впечатления в слова, но это не слова людей. Это их чувства моими словами. Я не могу это объяснить. Это очень глубоко.

Нина резко вздохнула, вдруг вспомнив тот вечер, когда она следила за ним, как он потирал виски, как если бы у Амора была мигрень.

– Это должно быть так болезненно. Как твоя голова еще не взорвалась?

В его взгляде вспыхнуло удивление.

– Откуда ты знаешь?

– Не может быть приятным, когда в твой разум постоянно вторгаются всякие мощные эмоции. Как ты справляешься с этим?

Он провел костяшками пальцев по ее щеке.

– Знаешь, а ведь ты единственная, кто когда-либо задавал мне этот вопрос?

– Но твои друзья... они ведь знают?

Он покачал головой.

– Они не знают о боли. Я никогда им не рассказывал.

– Почему?

– Не нуждаюсь в их жалости.

– Расскажи мне. Я хочу знать. – Она взяла его за руку и прижала её к своей щеке. Его тёплые пальцы ласкали её кожу. Слишком нежный для вампира, нежный, даже для такого жесткого человека, которого он изображал.

Нет, не жесткий, просто с твердой оболочкой. А внутри, как она подозревала, он был абсолютно другим.

Чем мягче внутри, тем крепче оболочка снаружи для защиты. Оправдано ли это в случае с Амором?

– Ты не хочешь этого знать.

– Пожалуйста. – Она повернула голову и поцеловала его ладонь.

Амор закрыл глаза.

– Будто кто-то втыкает иглы в мою голову. Постоянно. Такие большие, вроде тех, какими колют слонов. – Он открыл глаза. – Постоянный шум в голове. Несмолкаемый барабанный стук.

Это было хуже чем она представляла.

– Как ты избавляешься от этой боли?

В его взгляде читалась настороженность, словно Амор уже слишком много поведал. Но Нина хотела знать все, хотела понять его.

– Должен быть какой-то способ передохнуть от этого. – Как человек мог жить, когда все время в его голове такое происходило?

– Способ есть, секс.

– Секс? Ты должно быть шутишь.

Он покачал головой, но ничего не сказал.

Затем до нее дошло.

– Как часто?

– Каждый день.

Каждый день? Он занимался сексом каждый день? Нина уставилась на Амора, открыв рот и потеряв дар речи.

Она трахалась с мужчиной, который перетрахал сотни, а может и тысячи женщин, занимаясь сексом каждый день.

– Ты хотела знать. – Он бросил на нее извиняющийся взгляд. – У меня не было выбора и это ничего не значит.

Это для него ничего не значило?

Нина почувствовала, как кольнуло в левом боку. Он спал с ней, чтобы облегчить боль?

Вот так? Он использовал ее, а она была так глупа, что позволила себе почувствовать к нему что-то. Он не лучше остальных мужчин, если не хуже. Амор заставил ее поверить, что он был на ее стороне, что хотел помочь. Кто она для него? Обезболивающее?

– И после того, как мы переспали, ты мне такое говоришь? Это ничего не значит? Именно то, что девушка хочет услышать. Ну спасибо! – Она громко бросила вилку на стол и оттолкнула почти пустую тарелку.

Ей нужно уйти, прежде чем сломается перед Амором, прежде чем прольет слезы разочарования.

Она спрыгнула со стула, но прежде чем смогла умчаться с кухни, Амор схватил ее за руку и развернул к себе.

– С другими ничего не значило. С тобой все иначе.

– Прибереги эту ложь для кого-то более доверчивого. – Она выдернула руку из его захвата и пошла в гостиную, но внезапно услышала громкий шум. Нина обернулась и увидела, как стальные жалюзи опускаются на больших окнах от пола до потолка.

– Блокировка, – пояснил он. – Солнце встанет через тридцать секунд. Я запрограммировал их закрываться перед восходом солнца. Они снова поднимутся после заката.

– Ну, мне все равно, я не остаюсь. Можешь играть в свои игры с кем-то еще. – Лучший способ защиты от боли – нападение. Нина не могла позволить ему увидеть, как больно ей было.

Она подошла к двери и была удивлена, что Амор не удержал ее. Что же, очередное доказательство, что их близость для него ничего не значила.

Она дернула за ручку, но дверь не открылась. Нина положила руки на бедра и развернулась к Амору.

– Открой эту чертову дверь.

– Не могу.

***

Амор ухмылялся, наблюдая за попыткой Нины открыть дверь, которая была запрограммирована закрываться в одно время с жалюзи.

Меры безопасности, чтобы никто не мог вторгнуться, пока он спал.

Конечно, в чрезвычайных ситуациях, можно было перегрузить систему. Но Амор не намеревался этого делать – не в этот раз, для него это не чрезвычайная ситуация. Хотела или нет, но Нина не уйдет.

Он никогда бы не рассказал ей, что вред приносил его дар и что приходилось делать для облегчения боли. Теперь же против него взбунтовались.

Маленькой дикой кошке не нравится то, что она была одной из многих женщин, с которыми он спал, чтобы успокоить боль.

Амору нужно как-то убедить Нину в правоте его слов – она была не такой как все и ее близость волновала его.

Он страстно желал ее общества, не из-за секса, а потому что хотел Нину. Сейчас было самое время признаться себе в этом.

– До заката она не откроется, сколько бы ты не пыталась. Нина, прошу, нам нужно поговорить.

– Мне нечего тебе сказать. Открой эту чертову дверь.

– Не открою. Ты останешься здесь, со мной.

– Зачем? У тебя закончился аспирин? – рявкнула она.

Амор покачал головой.

– Когда я с тобой боли нет, и не важно занимаемся мы сексом или нет и я не знаю почему. Лишь знаю, что хочу быть с тобой.

Он протянул ей руку, но она скрестила свои на груди.

– А я не хочу быть с тобой. Я не заинтересована проводить время с сексоголиком, который не может удержать руки от других женщин. И мне не нужен тот, кто меня использует. На эти грабли уже наступала.

Он сократил расстояние между ними и нежно коснулся костяшками пальцев щеки девушки.

– Я не использую тебя, моя милая. Я с тобой, потому что хочу этого. Будь это не так, давно бы стер тебе память, и ты даже бы не знала обо мне.

Амор не совсем был уверен в правдивости слов о части с памятью – поскольку Нина была невосприимчива к контролю разума, он подозревал, что стереть ей память не получилось бы.