- Слава богу, - вздохнула госпожа Знаева, - все обошлось. Могло быть хуже. Не следует оставлять ребенка одного, если он не совсем самостоятельный… Родители позабыли о том, что они родители. У родителей свои дела. Родители свою жизнь не умеют наладить, где уж тут про ребенка помнить…
- К чему ты? - враждебно поинтересовался банкир.
- Молчи, - сказал Жаров.
- К тому, что это вам был знак, - с вызовом ответила мама. - Пора образумиться, друзья мои.
Камилла театрально вздохнула.
- Слушайте, - тихо сказала мама, обращаясь сразу ко всем. - Сегодня утром я пошла в магазин. И видела нечто страшное. Какая-то женщина вышла, с покупками, и увидела, что ее машина не может выехать со стоянки, потому что дорогу перегородила другая машина. Молодая, красивая женщина, и машина тоже красивая… Они прекрасно смотрелись, и машина, и женщина… Потом женщина стала нервничать. Дождалась, когда вернется хозяин той, другой машины… Причем он сразу дал понять, что виноват, он бегом бежал, он и машину свою поставил неудобно только потому, что отлучился на две минуты. Он извинился. Но женщина стала кричать. Боже, если бы вы это видели и слышали! Как она кричала! Какими страшными черными словами ругалась! Ей было от силы лет тридцать… Мне стало жутко. И не мне одной. Какие-то подростки снимали скандал на видео при помощи своих телефонов. А этой… ей было все равно. Она никого не стеснялась… Мимо шли приличные люди, с детьми… - никого, понимаете? Из нее искры летели! Это была не просто какая-нибудь заносчивая хамка. Ее глаза из орбит вылезли. Волосы - длинные, шикарные - встали дыбом, на всю длину, от корней до концов. Она тряслась, как будто в припадке. Она визжала, как свинья. Из ее рта вылетала слюна. Она разевала рот так широко, что я видела ее гланды…
Мама закрыла глаза и покачала головой, демонстрируя крайнюю степень потрясения.
- Я видела не фурию, не стерву, не змею. Это был суккуб, дорогие мои. Эфирная женская сущность, питающаяся злом…
- Мама, - перебил банкир, - мы все поняли.
- Нет, не все! - гневно ответила мадам Знаева. - Я смотрела на нее - но думала не о ней. А о ее мужчине. Я спрашивала себя: кем надо быть, чтоб жить под одной крышей с таким злым существом? Ежедневно видеться? Ложиться в постель? Она превращалась в суккуб - а ее мужчина, значит, наблюдал и не сумел помешать? Или он сам ее такой сделал?
Жаров усмехнулся и сказал:
- Может, нет никакого мужчины. Или был, но давно. Вот она и злая.
- Тогда откуда у нее дорогая машина?
- Сама заработала.
- Нет, Герман. Она не выглядела как человек, который работает… - Мама сменила позу. - Дети, скажите мне, старухе: что с вами происходит? У вас есть все, у вас полно денег - откуда такая дикая злоба?
- От них и злоба, - вздохнула Камилла, слушавшая весь рассказ с большим вниманием. - От денег.
Смотри- ка, бессребреница выискалась, подумал Знаев с большой злобой.
- Деньги - конечно… - ответила мадам Знаева. - Но они не причина. Люди образуют семьи именно для того, чтоб не ожесточиться. Не одичать. Чтоб оставаться людьми, а не суккубами и инкубами…
- Мама, - жалобно произнес Знаев, - чего ты добиваешься?
- Чтоб вы перестали заниматься ерундой! Вы прожили вместе восемь лет. Вы взрослые люди. У вас ребенок. Который, кстати, тоже не грудной. Он все видит и понимает. Вам надо сойтись, простить друг друга и жить вместе…
- Поддерживаю! - прогудел Жаров и поморщился: сдержал похмельную отрыжку.
Знаев хотел сказать, что они не ссорились, нечего прощать, но бывшая жена его опередила.
- Нет, - решительно заявила она. - Мне такая семья не нужна. Я так не хочу.
И эта туда же, подумал бывший муж. «Хочу», «не хочу» - грустно слышать.
- Мне одной лучше, - продолжала бывшая жена. - Мои нервы в порядке. Я крепко сплю. Меня все устраивает. Мой муж восемь лет был женат не на мне, а на своей работе. На своих планах, на своих проблемах, на своих целях, на своих идеях - на своей собственной, очень сложной жизни, в которой мне не было места. Пусть теперь платит мне деньги, содержание, - и живет, где хочет и как хочет…
- Извини, но так нельзя, - мягко нажала мама (Знаев тут же догадался, что теперь нажим будет только усиливаться). - «Платите мне деньги и отстаньте от меня» - это как-то уж слишком удобно.
- Не слишком, - ледяным тоном ответила Камилла.
Банкир отважился:
- Мама, ты не понимаешь! Наша Камилла всю жизнь думает только о том, чтоб ей было очень удобно. Чем удобнее, тем лучше. Она так с детства привыкла. Вот ее родной брат - он не даст соврать…
Жаров молча отвернулся. Табурет под ним отчаянно заскрипел.
- Наша Камилла, - продолжал Знаев, - не хочет знать про то, что семейная жизнь - тоже труд.
- Старая песня! - сварливо возразила бывшая жена. - Я восемь лет только и слышала от тебя - «труд», «труд»… Я, конечно, согласна трудиться…
Знаев не сдержался и крикнул:
- Чего ж не трудишься?
- Прекратите! - опять нажала мама. - Конечно, все хорошо в меру. И труд нужен, и отдых…
- Скажите это своему сыну! Мой брат тоже работает! Но меру соблюдает. И деньги добывает, и веселится. И семья его счастлива!
Ха- ха, подумал Знаев.
- Точняк, - кивнул Жаров. - Что есть, то есть. Можно, я закурю?
- Тогда я тоже, - вздохнула госпожа Знаева.
- С каких пор ты куришь? - спросил сын.
Мама не удостоила его ответом. Задымила чем-то слабеньким, с ментолом. Изучила глазами напряженную Камиллу, вежливо улыбнулась.
- Ты бы нам чаю, что ли, предложила.
- Сейчас, - тихо ответила бывшая супруга банкира, но с места не двинулась.
Мама улыбнулась еще раз.
- Муж должен работать, - сказала она. - А жена должна его поддерживать. Твой муж работает. Он делает то, что должен.
Камилла скривилась. На собеседницу она не смотрела.
- Он мне ничего не должен.
- Должен, - сказала мама. - Еще как должен. И ты ему - тоже должна. Жизнь, дорогая моя, - это обязательства. Прежде всего - обязательства. Потом - все остальное. Рожден - уже должен.
- Кому?
- Людям. Богу. Всему миру.
- И что же такого, - бывшая жена бесцеремонно ткнула в бывшего мужа длинным накладным ногтем, - он должен всему миру?
