- Немного. Думаю, примерно на миллион. Гораздо больше - на счетах.

- В смысле?

- Ты должна понимать. Ты же сама здесь работаешь. Представь: приходит человек в мой банк, открывает счет. Туда кто-то перечисляет деньги. А потом человек пропадает. Умирает, забывает, эмигрирует. Бизнес все время в движении. Люди создают фирмы, работают, поднимаются, падают, зарабатывают, теряют, ударяются в бега, ссорятся с компаньонами. Кидают, мошенничают, воруют у своих. Кто-то кому-то за что-то заплатил, сделал перевод, в мой банк, - потом обанкротился, битой по голове получил, из реанимации вышел, офис сжег, документы и печать в прорубь выкинул, а деньги - черт с ними, еще заработаю… Бывает, приходят. Через три года, через пять. Через десять. Где тут мои кровные, в целости ли? В целости, конечно, вот вам, забирайте… А бывает - и не приходят.

- Какие-то древние, - задумчиво сказала Алиса, - у тебя истории. Времен дикого капитализма.

Банкир кивнул. В свои годы он давно чувствовал себя динозавром.

- Согласен. Сейчас все иначе. В последние пять-шесть лет с кредитными ресурсами стало попроще. Да и люди за ум взялись. Многие. Но не большинство. Лично я давно прекратил ростовщические операции. Дело выгодное, но, если честно, совершенно омерзительное. Поймает дурак деньги - и тут же сходит с ума, кабриолет себе покупает, цацки и прочую ерунду. О будущем, разумеется, не думает. Вдруг что-то происходит, неприятность какая-нибудь, уголовное преследование, или родственник заболел, возникает нужда в наличных - а их, естественно, нет. Никто ничего на черный день не откладывает. Прибегают ко мне, в долг брать - и смотрят, как на врага народа. Процентщик! Барыжная морда! - Знаев припомнил кое-какие подробности кое-каких деловых бесед и почувствовал отвращение. - А я тут ни при чем. Я банкир, это мой хлеб… Вот тут, посмотри, рисуночки. Им по сто пятьдесят лет. Один такой рисуночек в Лондоне недавно продали за сорок пять тысяч фунтов. Владелец шедевров уехал по Амазонке сплавляться, а ценности ко мне привез, от греха… И, кстати, тут где-то был ларчик с драгоценностями жены твоего друга Жарова… Она если надолго уезжает, все сюда сдает, на хранение…

- Твоего друга, - аккуратно поправила Алиса.

- Что?

- Твоего друга Жарова. Не моего.

- И твоего тоже, - сурово сказал банкир. - Он тебе звонит, он с тобой шутки шутит - значит, друг…

- Прекрати.

- Ладно. Хочешь посмотреть на драгоценности его жены?

- Нет. Не хочу.

- Понятно. Кстати, очень средненькие камешки. У меня есть интереснее. Тут где-то антикварная брошь была, с изумрудом, середина девятнадцатого века, такую огранку сейчас не делают…

- Это не сейф, а музей.

- Это банк, - сказал Знаев. - Мой банк. У тебя образование экономиста, ты должна знать, что банки условно делятся на два типа… Какие?

Алиса пожала плечами.

- Что, не помнишь? У тебя ведь были пятерки по всем предметам, я видел твой диплом…

- Можешь считать, что мне стыдно.

Знаев тяжело вздохнул.

- Банки бывают инвестиционные и сберегательные. Сначала я хотел делать инвестиционный банк. Очень хотел. Я молодой был. Быстрый. Очень. Не спал неделями. Все собирались с силами - а я уже делал. Все боялись - а я лез башкой вперед. Никто ничего не знал - а я знал все. Как, где, почем, у кого какой интерес - все! Мечтал играть на фондовой бирже. Андеррайтинг, арбитражные сделки и так далее. Видел себя таким Майклом Милкеном. Или Иваном Боэцки. Даже их портреты повесил. Вырвал из книжки «Алчность и слава Уолл-Стрит»… Очень меня это увлекало. Акции, графики, технический анализ. Быки, медведи. Внизу купил - вверху продал, прибыль зафиксировал и вывел на Каймановы острова… Нет и не будет на белом свете ничего интереснее, чем покупать и продавать деньги. А потом… - Знаев подбросил в воздух запаянные в пластик сто тысяч, - потом оказалось, что наша родная фондовая биржа - совсем не Уолл-Стрит. Когда я начинал, в девяносто втором, народ там в основном в буфете зависал. Ведущий вел торги и периодически покрикивал: «Потише там, в буфете!» Однажды я посмотрел на их самодовольные нетрезвые морды и решил, что ноги моей больше не будет в этом бардаке. И потом уже строил банк строго сберегательный, по швейцарскому образцу. Небольшое предприятие, для своих. Бронированный подвал, минимум персонала, вся крупная клиентура замыкается сразу на меня…

- Послушай, - напряженным голосом, но вежливо, перебила рыжая. - Скажи честно, зачем ты меня сюда привел?

Знаев несколько смешался.

- Я думал, тебе будет интересно. Ты ведь не каждый день видишь перед собой одиннадцать килограммов червонного золота? С клеймами государственных банков восьми стран?

- Нет. Не каждый день.

- Ах, «не каждый». Понятно.

- Ты не боишься?

- Чего именно?

- Мы едва знакомы. Ты не боишься показывать мне все это?

- Нет, - мгновенно ответил банкир. - Не боюсь.

- Я могу кому-нибудь проболтаться.

- Ты не проболтаешься.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю, - сказал Знаев. - Я давно решил, что ты обязательно должна все посмотреть.

- Давно - это когда?

- В четверг, - еще быстрее отреагировал банкир. - Около трех часов дня. Когда первый раз тебя увидел. Как увидел - так сразу и решил. Вот, думаю, именно ей я покажу, ради чего полжизни угробил…

- Зачем? Зачем я должна видеть то, ради чего ты потратил полжизни?

Как ей объяснить, лихорадочно подумал он. Я что, выбрал не ту обстановку? По-моему, обстановка самая располагающая. Что может быть лучше, чем объясниться с женщиной в собственной сокровищнице? Остается только подобрать точные слова. Сформулировать, чего я хочу.

Вот только одно плохо: я даже сам себе еще ничего не сформулировал.

- Видишь ли… - Он прокашлялся. - Здесь сосредоточено все самое дорогое. Плоды усилий. Не только моих. Тысячи людей много лет работали, мучились, страдали, ночами не спали… Воровали и обманывали… умирали… убивали других… Ради того, чтоб обратить свои страсти вот в это.

Он обвел руками полки.

- Теперь это все доверено мне. Это - ГРУЗ. Я его тащу. Мне тяжело…

Не то, не то! - пролетело в голове. Ты что, собираешься ей жаловаться? Она живет в квартире с окнами на помойку, она тратит три часа в день на дорогу до работы и обратно - а ты, благополучный, обитатель поместья в пять гектаров, привел ее в свои закрома, набитые золотом, и теперь намерен жаловаться?

- Извини, - сказал он тихо. - Наверное, мы зря сюда пришли.