— Язву хочешь заработать? Ну давай, — взяла ложку, зачерпнула кашу и стала тыкать мне в рот: — За папу, за маму, за мужа…

Отшатнувшись, я замотала головой:

— И не пытайтесь! В меня даже любимые бабушки не могли втолкнуть овсянку.

— Ладно, — неожиданно быстро смирилась с поражением тетя Даша. — У меня к тебе дело. Свяжись с троллейбусным парком и узнай, по какой цене водителям троллейбусов выдают проездные билеты.

— Каких троллейбусов? — не поняла я.

— Обычных, рогатых, номер маршрута значения, думаю, не имеет, но мы ехали на четырнадцатом.

— Зачем вам?

Тетя Даша покачала головой, вздохнула тяжело, словно я была тупой ученицей, которой приходится все разжевывать.

— Вчера мы с Виктором Петровичем ехали на троллейбусе. Он, как пенсионер и москвич, бесплатно. А мне не положено, потому что питерская пенсионерка. Безобразие! Российский пенсионер и в Африке пенсионер. Это безобразие номер один. Мне пришлось покупать билет у водителя. За двадцать пять рублей! В киоске на остановке билет стоит семнадцать. Это безобразие номер два. Едем-едем, вдруг он тормозит, выскакивает, подбегает к киоску…

— Кто?

— Да водитель же! Купил целую стопку билетов. Безобразие номер три.

Я таращила на тетушку глаза в бессильной попытке понять действия водителя и, главное, при чем здесь я.

— Не догоняешь, как говорит мой внук Вася. Хороший мальчик, упитанный. Водитель почем купил проездные? По семнадцать. За сколько продал? За двадцать пять. С каждого пассажира восемь рублей навара.

— И вы хотите, чтобы я…

— Связалась с парком, выяснила порядок выдачи водителям билетов.

— А дальше?

— Наверняка вскроются нарушения.

— И?..

— Будем разоблачать.

— Тетя Даша! — заикалась я от возмущения. — Вы… что… думаете? Мне… делать… больше… нечего? Кроме как выводить на чистую воду прощелыг-водителей троллейбусов? Я, по-вашему, глупостями занимаюсь?

Резко поднялась и пошла из кухни. Возможно, тетя Даша услышала мои последние слова, хотя я процедила их сквозь зубы:

— Сон на бигудях вызывает тягу к подвигам.

Тетушка обиделась. Сидела, надувшись, пока я собиралась на работу, сновала из ванной в комнату. Но у стариков, как у детей, память на обиды короткая.

Выползла в прихожую, где я надевала пальто.

— Только узнай факты, — попросила тетушка, — а потом я напишу в газету или позвоню на радио. Я часто на радио звоню.

— Ваша гражданская позиция, — чмокнула я ее в щеку, — достойна восхищения. Не закрывайте, пожалуйста, вечером дверь на засов.

На юбилей фирмы хозтоваров «Ларчик» я не пошла бы, если бы не возможность увидеть там Назара. «Ларчик» был дохлой лошадью. Менеджерскую байку о дохлой лошади мне рассказал Максим.

Любой индеец знает: если вы обнаружили, что скачете на дохлой лошади, то следует с нее спрыгнуть. В бизнесе подчас другие стратегии. Умные головы предлагают выход из кризиса, а «наездник» следует их советам. Покупает более суровую плеть, создает комитет по изучению лошади, организует посещение других организаций, чтобы перенять опыт скачек на дохлых лошадях, нанимает специалистов по диете для дохлых лошадей, приобретает других дохлых лошадей для упряжки и так далее. Специалисты по дохлым лошадям получают неплохие деньги, пока скелет кобылы не рассыплется на кости.

Хозяин «Ларчика» когда-то начинал очень хорошо, а нынче уже пять магазинов закрыл, его региональная сеть не сегодня завтра рухнет. Из последних сил владелец «Ларчика» не дает себя поглотить конкурентам, и напрасно, потеряет оставшееся. Для создания бизнеса, первого рывка требуются одни навыки, способности, умения, талант, для длительного процветания бизнеса — другие. Владелец «Ларчика» первыми обладал, а вторых не имел. Свою дохлую лошадь принимал за резвого скакуна, который чуть захромал.

По тому, сколько народу пришло и бродило у скудно по нынешним купеческим временам накрытых столов, можно было судить, что на «Ларчике» поставили крест. Из журналистов — второстепенные, ни строчки не напишут, заявились поесть и выпить на дармовщину. Из первых лиц отрасли, чиновников — никого. Мелкие сошки снуют в полупустом зале. На серьезных мероприятиях они — только фон для солидных персон. И «среднего класса», вроде меня, негусто. Те, кто пришел, имеют конкретную цель, никак не связанную с желанием выразить почтение Ларчику (прозвище хозяина «Ларчика»). Перекинуться сплетнями с коллегами, прощупать почву под ногами у конкурентов, разведать, не хотят ли кого из специалистов переманить на бoльшую зарплату и высокую должность — мало ли поводов. Только у меня он не имел ничего общего с работой. Мне хотелось увидеть Назара. Он начинал в «Ларчике».

Вовремя учуял, что «конь» подает признаки дохлости, и перепрыгнул в другую компанию. «Ларчик слишком просто открывается», — говорил мне Назар. Но по-человечески был признателен первому учителю и благодетелю от бизнеса. Не прийти Назар не мог.

Он вошел в банкетный зал, троекратно облобызался с Ларчиком и его домочадцами, пожимал руки, хлопал по плечам оставшихся верными менеджеров, широко улыбался. И его улыбка, далекая и не мне адресованная, заставила мое сердце колотиться часто-часто.

Какой мужчина! Только появился и… Забыты ночные тревоги, дневные дела… К чему суетиться, если тебе хорошо только от вида этого человека?

С бокалом белого вина в руке я находилась в стратегически правильной позиции: в кружке коллег по бизнесу, но и слегка в отдалении. Как бы слушала парня, который рассказывал очередную менеджерскую байку, полуулыбалась, что можно было принять за мою реакцию на анекдот. И заставляла себя не таращиться на Назара. Посмотрела на него пять секунд, перевела взгляд на рассказчика, на других гостей… Теперь можно… можно опять посмотреть на него, почувствовать очередные сладостные толчки крови.

Назар отыскал меня глазами. И хотя был плотно окружен людьми, умудрился послать взглядом привет любви, двинуть губами, точно целуя воздух. Кого ему хотелось поцеловать, я отлично знала. И подобное знание кружит голову лучше шампанского.

— Флажок, привет!

Лиля Белая, моя однокашница по университету, подошла незамеченной, обняла, обдала запахом каких-то редких, незнакомых мне духов.

— Привет, Флажок! — искренне обрадовалась я.

Лиля, Паша Синий и я были теми самыми Флажками, о которых уже упоминала.

С Лилей мы тесно дружили до моего замужества и недолго после. Лиля и ее муж, как вы догадываетесь, Паша Синий, представляли собой удивительную пару. Остроумные, веселые, заводные, бесшабашные, бездетные — они были способны любое скучное застолье превратить в нескончаемый хохот. Народ не уставал каламбурить по поводу того, как Белая стала Синей. Узнав, что Лиля фамилию не сменила, образованный народ вспоминал Стендаля, который не успел написать роман про синее и белое. У самих Лили и Павла имелось множество потешных историй, связанных с их фамилиями. Чего стоил только первый случай, когда заведующая загсом спросила Лилю: «Товарищ, простите, госпожа Белая, вы будете Синей или не будете?»

Мне нравилась история про командировку.

Лиля и Павел (она по керамике и кафелю специалист, он — по сантехнике) приехали в провинциальный городок, поселились в гостинице, законно, как муж и жена. Среди ночи — милицейская облава, отлавливают проституток, которые совершенно замучили постояльцев.

Барабанят в дверь, Лиля и Паша выскакивают в чем мать родила, прикрывшись, как экраном, одной простынкой на двоих. За порогом стоит усталый капитан. Потребовал документы. Флажки в коконе простыни допрыгали до комнаты, принесли паспорта. До штампа регистрации брака капитан недолистнул.

— Сволочи! — выругался. — Вы уже по цвету подбираетесь!

Я могла бы рассказать еще немало из репертуара Флажков, но — в другой раз.

Нашу дружбу с Лилей придушил Максим. Он Флажков не выносил. Потому что Павел в мужской компании хвастался своими успехами на стороне, а Лиля, в женском обществе или просто в отсутствие мужа, трындела о мимолетных любовниках.