Трехкомнатная квартира, за которую недавно расплатились, дача (от Москвы далековато, но удобства в доме), две импортные машины, отдыхаем за границей, в рестораны ходим, одеты с иголочки.
Словом, все в нашей жизни было замечательно, пока…
Минуточку. Я ведь про Майку не рассказала.
Она два раза была замужем и родила двоих деток. Майка прекрасная мать, но сын и дочь с ней не живут. Майкиным родителям, когда родился старший, Игорек, пятидесяти не исполнилось. Примчались в Москву, внука в охапку: вам надо жизнь устраивать, у нас малыш получит отличный уход. Игорек при бабушке с дедушкой как сыр в масле катается. А у Майкиных родителей новый счастливый период наступил и смысл бытия появился. Дедушкины загулы и подозрительные командировки в одночасье прекратились, мчался с работы домой внука купать. Бабушка опять, как в молодости, стала командиршей в доме, распоряжения и суждения которой — истина в последней инстанции. Майка тосковала, но не могла забрать у родителей их отраду.
Она развелась и через некоторое время снова вышла замуж. О ее супругах ничего хорошего, как, впрочем, и плохого, сказать не могу. Типичные представители мужского племени, которым на первом этапе хочется женского тепла, ласки, понимания, уюта. Всего этого у Майки с лихвой. Но на втором этапе оказывается, что постоянная любовь, ласка, участие начинают надоедать, потом — досаждать. И хочется перчика, остренького в отношениях, а не пресного беспросветного поклонения.
Мужья Майку бросали. Я их понимаю, но простить не могу. Майка уникальная женщина, которой при рождении не отпустили ни грана кокетства, или лукавства, или злобы, или вздорности. Она не умеет обижаться, всегда оправдывает поступки людей, которые ей дороги. У нее нет гордости в общепринятом понимании. На нее можно орать и стирать ее словесно в порошок, она будет смотреть на вас сочувственно: тебе, бедняжке, сейчас, наверное, очень плохо, коль беснуешься, дай пожалею. Речь идет о близких, конечно.
Меня саму Майка нередко доводила до белого каления, что уж говорить о мужьях, которые сбегали от нее к беспутным бабам. Правда, бывшие супруги периодически возникают в ее квартире: поплакаться, отмыться, отъесться, перья просушить, гребень взбить. Чтобы снова кукарекать на стороне.
Во втором браке Майка родила дочь Веронику. Я думала: уж теперь отогреется ее материнское сердце. Не получилось. Бабушка с дедушкой тут как тут: ребенку нужен воздух, фрукты и постоянный уход, который только мы можем обеспечить. Майка безропотно отдала ребенка. Как же, маму с папой лишить радости. А себя лишать — сколько угодно. Видеть детей раз в три месяца, выслушивать от родителей, какие, мол, они герои-подвижники, согласно кивать, благодарить, потом дома, в Москве, плакать от тоски. С трепетом покупать детские вещички, чтобы потом услышать: «Есть у Игорька уже зимняя куртка, зачем тратилась, а Верочке розовый цвет не идет, у нее щечки бледные».
Меня подобное положение дел, естественно, бесило.
— Твои родители эгоисты, — кипятилась я. — Нарожали бы сами выводок, были бы у тебя братики и сестрички. Как славно сложилось бы твое детство. Нет! В свое время мама на аборты бегала с полного согласия папочки. А теперь отыгрываются, неизрасходованный запас родительской энергии в ход пустили. Разве ты не можешь поднять детей? Что, у тебя квартиры нет, зарплата нищенская, стирать-готовить не умеешь? Да если бы и были проблемы, пусть помогут материально, а не калечат тебе жизнь. В конце концов, если сильно чадолюбивые, пусть сирот пригреют. Сколько тебе собственных детей ждать? Пока маму с папой инсульты-инфаркты разобьют?
— Тьфу, тьфу, не приведи бог!
— Меня поражает: они с чистой совестью, еще и с гордостью, увезли твоих детей, в их головы даже не приходит мысль, что лишили тебя большого счастья.
— Но ведь ничего не поделаешь, — вздыхает Майка.
— Да почему «не поделаешь»? — еще больше накаляюсь я. — Забери детей, и все дела.
— Лида, как я могу лишить маму и папу счастливой жизни? — обреченно спрашивает Майя.
И вариантов ответа на этот вопрос для нее не существует.
Майкину ситуацию я не раз обсуждала со своим мужем. Требовалось выплеснуть гневные эмоции, которыми, из жалости, не добивала подругу. Обычно, выслушав мои сентенции, Максим заявлял:
— Нужно исходить не с позиции блага для Майи или ее родителей, а с точки зрения интересов детей. Где, с кем малышам лучше?
— Им хорошо у бабушки с дедушкой, признаю. Я ведь навещала их, когда у мамы была. Но хорошо не значит правильно. Они вырастят Майку номер два и номер три — безвольных, не подготовленных к жизненным трудностям личностей, которые при любых испытаниях закрывают глаза, падают на спину и трясут лапками.
— А я думал, ты любишь свою подругу.
— Безумно люблю. Что не отрицает объективного взгляда на недостатки ее характера.
— Кстати, о воспитании характера. Ты говоришь разумно, но как только дело касается Гошки, твой разум буксует. Пойми, мальчишка должен испытывать, пробовать свою силу, в том числе и физическую, и если он дерется, то это вовсе не значит, что из него вырастет бандит. Я, например, в детстве обожал драться.
— А хвосты соседским кошкам ты скотчем связывал?
— Как это?
— Проконсультируйся у сына. Берутся две кошки, их хвосты соединяются и забинтовываются липкой лентой, отпускаются. Кошки рвутся в разные стороны, ревут, мяучат истошно. Восхищенные, в кавычках, соседки выбегают, ловят своих кошек, при этом тоже вопят… Чего ты смеешься? Очень весело, когда твоего сына будут живодером звать? Не сбивай меня с темы. Мы говорили о Майке и ее детях.
— Обсуждение бессмысленно. Ситуация не изменится, потому что партнеры не способны к ее перемене. Майка безвольна, ее родители считают себя благодетелями и отгоняют от себя мысли о том, что лишают дочь нормального женского счастья.
— Ага. Еще говорят: она же приезжает часто.
— Далее. Собственно — все, кроме уточнения: надо ждать, время покажет.
— А пока?
— Лидочка! Хочу заметить: это типично женская манера — мусолить проблему, из которой сегодня не выбраться. Прогнозов на завтра можно сочинить десятки, и не факт, что события станут развиваться по одному из них…
В этом месте я с возмущением перебиваю мужа. И обвиняю, во-первых, в гендерном снобизме: что за штамп «типично женская манера»? Во-вторых, требую не разговаривать со мной как с кризисным менеджером, которому предстоит спасать очередную фирму. Наш дом не офис Максима!
Но в чем я не могу обвинить мужа, так это в плохом отношении к Майке. Макс ее обожает, смотрит на нее ласково. Много лет тому назад я даже ревновала ласковость его взгляда на Майку. И успокаивала себя мыслью: «Так океанический гигант, кит-кашалот, например, улыбается мелкому пресноводному карасику».
События, о которых пойдет речь, развернулись удивительно теплой, золотой, багрянцевой осенью две тысячи седьмого года. Нет, ошибаюсь. Ведь с Назаром я познакомилась еще летом, до отпуска.
Это были переговоры двух специалистов. Назар — руководитель отдела сети зарубежных гипермаркетов. Я хотела продвинуть продукцию своих производителей на выгодные торговые площадки. Что с успехом и сделала. В дальнейших свиданиях необходимости не было. По штатным обязанностям наши подчиненные должны обеспечивать соблюдение контрактов, заключать следующие, отслеживать исполнение, организовывать рекламные акции в гипермаркетах и прочее. Но мы с Назаром оставили эти функции за собой.
Можно было бы прибегнуть к отговоркам: так получилось, само собой сложилось. Только неправда. Заинтересованность в общении мы почувствовали с первой встречи.
Помнится, чтобы настроить партнера на благодушный лад, я рассказала анекдот про глупую покупательницу, которая искала стиральный порошок с увлажняющим эффектом. Поскольку мы, продажники и закупщики, целиком и полностью зависим от кошельков и вкусов покупателей, то обожаем анекдоты про идиотов в магазине. Назар подхватил тему и рассказал о мужике, который искал на полках зубную пасту под названием «Же». Ему объясняли, что такой марки не существует. Дядька потребовал, чтобы пришел менеджер, заведующий секцией. Все в один голос: нет такого бренда. Тогда дядька набрал по сотовому телефону номер жены:
