Когда уже героев встречали на Красной площади, а дети Водопьянова — Володя и Вера — стояли у Мавзолея, тут уж всякие сомнения отпали сами собой.

…Стажер училища мичман Юрий Водопьянов доложил о своем прибытии на корабль командиру.

— Не сын ли вы Водопьянова? — спросил тот.

— Нет, однофамилец.

Не хотел Юрий, чтобы известность отца как-то помогла ему в службе, дала бы какие-то преимущества перед товарищами.

Некоторое время спустя в эту часть приехал Михаил Васильевич — повидаться с сыном. Из штаба части стали звонить на корабль, справляться о сыне Героя Советского Союза Водопьянова. Но там ответили, что на корабле служит лишь однофамилец, а сына нет. Михаил Васильевич засмеялся, говорит:

— Ну пусть однофамилец приходит, — он-то знал, что это был его Юрий.

Пример отца заметно повлиял на детей (всего у Водопьянова семь человек детей). Второй по старшинству сын Водопьянова Владимир Михайлович так же, как его отец, хорошо разбирается в технике, умеет чинить различные механизмы, устройства, приборы. Всю свою трудовую жизнь он провел в авиации, был мотористом, бортмехаником, принимал участие в обслуживании советских экспедиций на Северный полюс, как специалист приобрел богатый опыт, с семнадцати лет участвовал в Великой Отечественной войне — в одной дивизии со своим отцом…

В семье М. В. Водопьянова дети были приучены к осознанности и тщательности во всем том, что они делали, в том числе и когда выбирали профессии. Есть среди них врач, юрист, фотограф, инженер, печатник — хорошие специалисты. Несколько его сыновей, племянник, внуки посвятили себя авиации.

Пустое созерцание, ничегонеделание всегда были чужды характеру Водопьянова. Сын Владимир Михайлович рассказывал много лет спустя: «Отец не любил праздношатающихся, сердился на таких. Как приедет на дачу, сразу начинает чем-нибудь заниматься, других вовлекает в работу: вскапывает землю, ремонтирует крышу, делает какое-то очередное приспособление…»

Любое задание воспринимал он как самое главное, главнее которого в этот момент для него и не было.

Вот небольшой эпизод из его летной деятельности, иллюстрирующий эту характерную для Водопьянова черту.

…Спасенные челюскинцы находились в Ванкареме, а их следовало переправить в Уэлен, к восточной оконечности Чукотского полуострова, ближе к воде. Водопьянов сделал, кажется, самую малость: запасся на мысе Северном бензином. Он предвидел, что в Ванкареме, откуда нужно будет вывозить людей, бензина не окажется. И как пригодилась его находчивость! Теперь, поделившись бензином с Молоковым, они на двух самолетах полетели в Уэлен, чтобы взять там бензина для всех самолетов. Такое, казалось бы, неприметное, будничное дело обеспечило быструю переправку челюскинцев из Ванкарема в Уэлен, как бы приблизило людей к дому, ко всей стране, которая ждала их с нетерпением.

Ведь вполне можно было при благополучном завершении челюскинской эпопеи и радостном всеобщем настроении, забыть о второстепенных вещах — задание выполнено, всякие другие дела можно считать неглавными. Но летчик Водопьянов продолжал работать, так же ответственно выполнял свой долг, заключавшийся теперь в обеспечении полного благополучия вверенных ему людей.

…Пока Михаила Васильевича не было дома, скопилось много писем, большинство из которых прислали ребята. Они интересовались его жизнью, задавали массу вопросов, им тоже хотелось стать героями.

Из этой обильной корреспонденции в ином мальчишеском письме нет-нет да и мелькнет, бывало, такая мысль: «Вам хорошо, вы были первыми героями, героическое само шло к вам в руки, а тут…»

Водопьянов задумывался, улыбался.

В самом деле, иной раз, глядя на известного человека, думаешь, что известность приходит по инерции, сама собой. Что он, мол, в такую уж эпоху жил. Но, присмотревшись, видишь, что основа всего — в действиях самого человека, что его жизнь управляема его волей.

Может быть, поэтому в письме к пионерам Украины, опубликованном в «Пионерской правде», Михаил Васильевич так подробно разъяснял ребятам простые, казалось бы вещи: что в первую очередь надо очень стремиться к поставленной цели, много и упорно трудиться, и тогда любимая мечта станет явью… Чтобы быть полезным Родине, писал он далее, мало одного желания, оружие героя — знания, дисциплина, твердая воля. И выковывается это оружие изо дня в день, с самого детства. Не раз горько посетует на себя тот, кто не запасся этим в юные годы… Тот, кто только мечтает о трудовом подвиге и ничего не делает для своего совершенствования, тот ничего стоящего в жизни не добьется. Достигают цели лишь те люди, которые умеют свою жизнь подчинить разумной дисциплине… И приводил такие примеры: «…школьник всю первую половину дня прокатался на коньках и опоздал в класс. А представьте себе, что этот мальчик вырос, стал летчиком и, задержавшись по какой-то маловажной причине, опоздал на аэродром к вылету самолета…

…Мальчик неаккуратен, у него грязные, мятые, рваные учебники и тетради. А что может случиться, если этот мальчик, став впоследствии хирургом, будет небрежно относиться к своим медицинским инструментам и сделает операцию ржавым скальпелем?

…Кем бы вы ни готовились стать в будущем, знайте, что каждая двойка, каждый пропущенный урок, каждое нарушение дисциплины, каждое замечание в табеле — это препятствие на пути к осуществлению нашей мечты. А если таких препятствий накопится слишком много, то никогда мечта не станет явью. Никто и ничто вам не поможет».

Надо сказать, что на письма технического характера помогал ему отвечать известный уже читателю К. А. Москатов.

— Писем приходило большое количество, — рассказывал Карл Арнольдович. — Я являлся к нему два раза в неделю, перед работой, пока еще была свежей голова. В квартире Михаила Васильевича на 5-й Тверской-Ямской специально стоял для меня стол, где я работал. К ответу на некоторые письма нужно было готовиться специально, что-то даже почитать из литературы. Многие советы, содержавшиеся в письмах читателей, помогали даже совершенствовать авиационную технику, не говоря уже о вдохновении, которое они давали Михаилу Васильевичу как человеку и специалисту своего дела…

К Водопьянову, приезжавшему куда бы то ни было — на фабрику, завод, в воинскую часть, санаторий, — всегда шли люди, прежде всего как к отзывчивому человеку.

Дочь Вера Михайловна рассказывала о таких его чертах:

«Михаил Васильевич все время помогал людям. После спасения челюскинцев он взял всех нас с собой отдохнуть. Поехали на его родину в Липецк. Он отдыхал там в местном санатории. Мы к нему приходили. Я помню, сколько к нему было всегда посетителей. Очередь целая. Шли к нему по разным вопросам, чаще, конечно, по житейским. И он составлял план, что надо сделать за день, чтобы успеть выступить в школе, воинской части, пионерском лагере, выполнить просьбы людей…»

А вот небольшое воспоминание участницы челюскинской эпопеи Л. Г. Кондратьевой:

«Как-то, уже в послевоенное время, я «терпела бедствие» и решила обратиться за помощью к Михаилу Васильевичу. В Купавне, где его дача, его все Знают — и взрослые, и дети, каждый говорит о нем что-нибудь хорошее. И вот я у него: «Я к вам, Михаил Васильевич, пришла из тридцатых годов». Он так просто сказал: «Проходите». И помог мне… Случается, что люди, достигшие высокого положения, утрачивают свою доброту. Михаил Васильевич ее не утратил, он стал еще добрее…»

Сын Владимир, другие дети, все, знавшие Водопьянова, приводят немало подобных фактов: за кого-то заступился, хотя тот и был виноват, кому-то еще помог. Иногда, правда, помощь была сверх «юридической» нормы. Тогда ему говорили официальные люди: «Вот тут уж, Михаил Васильевич, ничего нельзя сделать». Только после этого он вынужден был отступить… Однажды у Водопьянова похитили новенькую «Волгу», прямо от подъезда дома, где он жил; потом нашли угонщика, наступала расплата, но Водопьянов вдруг стал хлопотать о его прощении. Водопьянов верил в целительную силу доброты.

А один случай — совсем недавно — рассказал мне К. А. Москатов: