А сутками позже ночью на Крестьянской заставе старший инспектор обратил внимание на «зигзагообразную» езду двух тяжелых бензовозов. Машины шли неровно, расходясь и сближаясь, как два крепко подвыпивших человека. Все ясно: водители пьяны. Немедленно задержать! Столкновение и авария вдвойне опасны у машин, перевозящих горючую жидкость.

Через мегафон Горчаков потребовал остановиться. Какое там! Развив дикую скорость, бензовозы уходили в сторону пригородного шоссе. А там уже аварии не миновать… И старший лейтенант решается на отчаянный шаг. Обогнав тяжелые машины, он резко разворачивает «Волгу» поперек дороги и становится перед затормозившими цистернами. Дюжие, хмельные шоферы выскочили из кабины, держа в руках по тяжелому гаечному ключу. Горчаков подходит к ним вплотную и негромко спрашивает:

— Вы кто, рабочий класс или шпана уголовная? Что задумали?..

Больше ни слова.

Растерянные парни переглянулись, неловко пожали плечами и, будто по команде, потянулись к карманам промасленных курток за водительскими правами.

Да, улица полна неожиданностей. Сослуживцы Горчакова шутят: «У Николая все наоборот. Не он преступника или происшествие ищет, а те без него жить не могут. Честное слово!» Незлобливая, дружеская шутка. Просто у старшего лейтенанта зоркий глаз, верная рука и поистине беспримерная смелость.

…Когда рация в машине Горчакова получила тревожный сигнал о пожаре на Кутузовском проспекте, через минуту-другую, опережая пожарные машины, первым у горящего дома оказался он. Здесь уже собралась толпа народа. Прислушавшись, Николай понял: там, наверху, в квартире на десятом этаже, — старая больная женщина. Мгновенное решение: Горчаков бросается в бушующее пламя.

Вот он, минуя лестничную площадку, выбирается на карниз, на высоте десятого этажа проходит в горящую квартиру. Подхватив на руки теряющую сознание женщину, он тем же путем выбирается обратно, с тяжелой ношей проходит по узкому карнизу и по лестнице спускается вниз…

Но разве такое бывало лишь с огнем?

Два года назад, ранней зимой, переезжая по Крымскому мосту и глядя вниз на подернутую тонким льдом Москву-реку, Горчаков увидел, как юноша, почти мальчик, до этого неторопливо шагающий по асфальту, внезапно вскочил на парапет и прыгнул вниз. Люди, идущие рядом, навстречу, ахнули, заметались… Опытный пловец-разрядник Горчаков знал: ледяная вода неожиданно обожгла, парализовала тело, лишила человека крохотной возможности двигаться, бороться за жизнь. Нельзя терять ни секунды!

Остановив машину, Горчаков с ходу, в чем был — в тулупе, в валенках — перемахнул следом через парапет. Успел вовремя: обмякшее, беспомощное тело мальчишки уходило вниз. Прыгая с большой высоты, Николай, как ножом, разрезал воду и сразу же ушел на глубину. Здесь он и перехватил паренька, уже потерявшего сознание.

Все, что мог сделать Николай, это подняться на поверхность и, напрягая все силы, держаться на воде. Намокшая одежда, набухшие валенки тяжелыми гирями тянули на дно. Попробовал плыть — не в силах шевельнуть ногами… Помощь подоспела вовремя. Дежурный катерок речной милиции принял на борт и спасенного и спасителя.

Спасенный! Им оказался семнадцатилетний Алеша Кузнецов, неуравновешенный, взбалмошный мальчишка, выпестованный родителями, единственный сынок, растерявшийся и отчаявшийся в минуты пришедшей к нему «любовной драмы».

Когда спустя несколько дней Горчаков навестил семью Алексея и родители, да и сам спасенный, со слезами на глазах благодарили его, Николай сдержанно и сухо сказал: «Мелкая жизнь у тебя, Алешка, потому ты ее и не ценишь. Попробуй кусни жизнь как следует, тогда зубами, ногтями, всем своим существом за нее держаться будешь».

Николай знал, что говорил, что советовал. На самом себе он ощутил и ласковую, нежную руку удачи и увесистые шлепки, которыми не раз награждала его жизнь.

…У газорезчика Петра Горчакова Николай был десятым. Семь братьев и две сестры — людное, шумное семейство. Отцу тяжеловато было одевать, обувать, кормить всех, и молодежь рано начала вносить свою лепту в общий семейный котел. Окончив ремесленное и получив четвертый разряд токаря-универсала, Николай поступил на машиностроительный завод, где вскоре триста комсомольцев завода избрали его своим секретарем.

К тому времени юноша был уже не только токарем-универсалом, но и универсалом-спортсменом: он занимался боксом, акробатикой, увлекался автогонками. А спустя год девятнадцатилетний крепыш простился с родным Пролетарским районом столицы, где родился и прожил всю жизнь, и начал службу связиста в рядах Советской Армии.

Армия еще более закалила дух, воспитала выдержку и мужество, развила природную смекалку и спортивное дарование — все то, что пригодилось ему в будущей профессии.

Сразу же после демобилизации Николай по путевке Пролетарского райкома комсомола начал работать в органах милиции. Пошел не один, вместе с закадычным другом с машиностроительного Иваном Кадильниковым. Так уж повелось между ними — куда тот, туда и другой. И в театры ходили вместе, и одними видами спорта увлекались, и даже с девушками-подружками знакомство вели…

Но скоро Николай потерял друга. Его застрелили бандиты, которых тот пытался задержать. На всю жизнь сбережет Николай Горчаков горечь безвременной утраты, память о товарище. Сбережет и глубоко затаит непроходящую ненависть ко всему тому, что мешает советским людям спокойно жить, работать, любить. И это окончательно сформирует его как человека, как героя, как гуманиста.

…Пять вооруженных бандитов ворвались в сберегательную кассу. Угрожая ножами сотрудникам и посетителям, преступники начали грабеж. Торопились, хватали все, что попадалось под руки, и в этот момент в дверях появился дежуривший неподалеку Горчаков (да уж, действительно не он преступников, а они его ищут!). Все стало ясно с первого взгляда. Не ожидая нападения, опытный самбист и боксер, он молниеносно повернулся к ближайшему бандиту и точным, рассчитанным ударом нокаутировал его. Теперь — один против четверых! Стрелять нельзя — кругом люди. Какую тактику изберет его напряженно работающий мозг, что подскажет в этом стремительном калейдоскопе действий?

Все учтено, все до малейших деталей, даже то, что к дверям преступников подпускать нельзя никак, попытаются скрыться. Это его пост, его дозор, если хотите, его амбразура, которую он должен прикрыть грудью!

В неравной схватке Горчаков бил, нокаутировал, получал ответные удары. Один из озверевших, рвавшихся к двери бандитов, ударил ножом в грудь. Комсомольский билет и милицейское удостоверение (как хорошо, что они у сердца!), ослабили удар и спасли от смерти. Эти документы, пробитые, со следами запекшейся крови, по сей день хранятся в личном архиве Николая…

Когда подоспела помощь и бандиты были взяты, израненный, бледный как полотно, Горчаков все еще стоял, вцепившись руками в дверные косяки. Это была его безымянная высота, и он отстоял ее… Ведь человеку, если он Человек, рано или поздно нужно, прямо-таки необходимо, отстоять «свою высоту».

…Шесть месяцев врачи 13-й московской городской больницы боролись за жизнь старшего лейтенанта милиции. Восемь дней он не приходил в сознание. Была поранена не только грудь, но изрезаны руки, лицо. И все же богатырский организм спортсмена одолел. Смерть отступила. На седьмой месяц Николай Горчаков снова встал в строй. И это еще добавило в его характере. Смелости? Да. Осмотрительности? Да. Доброты? Да. Жестокости? Нет!

В подшефной школе № 201 имени Героев Советского Союза Зои и Александра Космодемьянских, выступая на пионерском празднике в присутствии гостей из Румынской Республики (незадолго до этого Николай сам был гостем Бухареста), он ответил на чей-то письменный вопрос: «Николай Петрович, неужели вам никогда не было страшно?»