духовным самосовершенствованием.
Подлинные средневековые розенкрейцеры были, в первую очередь, учеными-
практиками, экспериментаторами. Они пытались создать “единую науку”, объединив
знания, с одной стороны, своих предшественников, естествоиспытателей, какими были
тогда алхимики, врачи, строители, рудознатцы, астрологи и астрономы, математики и
механики, а с другой - магов, каббалистов, гадателей, языческих жрецов и заклинателей
духов. Они всерьез изучали свойства минералов, растений, органических веществ, однако
полагали, что в химических превращениях главную роль играют духи стихий, которых
алхимик и каббалист могут подчинить себе, обладая особыми знаниями.
Но овладение тайной изготовления “камня философов”, способного обращать любые
металлы в золото, не было для них главным. Розенкрейцеры полагали, что овладение
тайной веществ и стихийными силами - только средство для улучшения и
совершенствования природы самого человека, способ приблизить человека к
божественному знанию, совершенствуя его собственную личность.
Первым сформулировал такую задачу в XIV веке Христиан Розенкрейц - легендарный
основатель этого тайного братства, связав свое имя с символами этих устремлений - розой
на кресте, напоминающими о божественной мудрости мироздания и крестном пути
мучительного труда и смирения страстей на поприще опытной науки.<2>
108
Столь дерзкое соединение двух высочайших задач - овладения силами видимого и
невидимого мира и, одновременно, духовного роста человека, достигающего познания
божественных сфер, оказалось нестойким и иллюзорным. Оно было возможно только на
протяжении XVI и первой половины XVII века, когда отдельные гении-энциклопедисты
могли охватить всю массу накопленных к тому времени знаний.
Уже в XVII веке это призрачное единство стало распадаться на множество отдельных
наук, требующих от ученого все более узкой и углубленной специализации. Вот почему
все последующие розенкрейцеры, объявляющие себя таковыми, оказываются только
теоретиками. Они надевают на себя одеяния своих предшественников, рассуждают о
духовных путях совершенства, играют знаками и символами, пытаются их истолковать,
но далее не идут.
Первым, кто дерзнул пойти по пути древних розенкрейцеров в России, был Всеволод
Белюстин.
О его жизни известно сейчас и много, и мало. В отличие от исторического Сен-
Жермена, известно, что Белюстин родился в конце прошлого века в семье военного
генерала, позднее сенатора по 2-му департаменту Правительствующего Сената. Еще до
того, как он закончил Александровский лицей по специальности филолога-языковеда,
Белюстин заинтересовался спиритизмом, астрологией, оккультизмом. Годы гражданской
войны он провел в Крыму, но в Белой армии не служил, в эмиграцию не уехал и в 1922
году вернулся из Крыма в Москву, где с 1924 по 1932 год работал в Народном
комиссариате иностранных дел в качестве переводчика. Затем, как бывший дворянин, он
был уволен из Комиссариата, весной 1933 года арестован, но вскоре освобожден.
Причиной ареста был обнаруженный органами ОГПУ Орден московских
розенкрейцеров, во главе которого, как выяснилось, и стоял В.В.Белюстин.
Каким образом рядовой работник комиссариата иностранных дел оказался во главе
тайного мистического ордена? Ответ на это был обнаружен в самом полном и
драгоценном архиве истории России советского периода - в архивах ФСБ, вобравших в
себя архивы органов ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ, где сохранилось и его следственное дело.
Вот как представил он это сам своим следователям.
Среди многочисленной литературы, издававшейся в России до революции и
посвященной магии и оккультизму, обращала на себя внимание фундаментальная работа
молодого инженера путей сообщения В.А.Шмакова - “Священная книга Тота”. Вторую,
гораздо более значительная работу, посвященную феноменологии духа - “Пневматология”
- автор опубликовал в 1922 году, уже при советской власти.
Именно эта книга заставила Белюстина искать знакомства со Шмаковым. Оно
произошло в мае 1923 года у Шмакова, где собирались весьма примечательные люди, как,
например, А.А.Сидоров, искусствовед, историк книжного искусства, впоследствии член-
корреспондент Академии Наук СССР; известный философ и богослов, священник
П.А.Флоренский, всегда интересовавшийся магией и оккультизмом; биофизик М.И.Сизов,
один из виднейших российских антропософов, близкий друг поэта Андрея Белого и
Рудольфа Штейнера.<3>
Много было и других людей, не менее интересных, но менее известных нам сейчас,
как, например, инженер-техник Ф.П.Веревин, медицинский работник М.В.Дорогова. Оба
они впоследствии сыграют немаловажную роль в сохранении и распространении
розенкрейцерских идей в России.
Здесь, на квартире у Шмакова, встречались люди самых различных характеров,
взглядов и духовных устремлений. Были антропософы, теософы, члены Ордена
тамплиеров, масоны, богоискатели, православные священники и сектанты. Еще пестрее
был состав этого кружка по служебной деятельности, специальностям и происхождению
этих людей. Попав в такое общество, Белюстин сразу же занял в нем ведущее положение:
Шмаков, оценив его знания в области тайноведения, предложил молодому розенкрейцеру,
109
каким считал себя Белюстин, читать собравшимся курс арканологии, то есть философии
мистики, и вести практические занятия по каббалистике.
Показания Белюстина органам НКВД во время его последнего ареста в 1940-1941 гг.
являются единственным источником наших сведений и о судьбе самого В.А.Шмакова, и
об обстоятельствах его отъезда из Москвы. Вот что показывал Белюстин:
“В.А.Шмаков, по его словам, еще до революции (со времен войны) был тесно и
дружески связан с бывшим президентом бывшей Чехословакии(*)(* “Бывшей”, поскольку
в это время Чехословакия была аннексирована фашистской Германией. - А.Н.)
Масариком, которому он, Шмаков, в бытность Масарика в России в годы войны,
неоднократно оказывал различные дружеские услуги и заручился его дружбой. По отъезде
Масарика в Прагу Шмаков продолжал поддерживать с ним связь через бывшего
посланника Чехословакии в Москве - Гирса, так что когда Шмаков уезжал за границу в
1924 г., то визы и отправка денег оформлялись Шмаковым через Гирса…
В августе 1924 г. В.А.Шмаков с семьей выехал в Германию, а оттуда в Прагу, где
оформил свое чехословацкое подданство по представлению президента Масарика, как я
мог догадаться. Эти сведения о Шмакове я лично узнал, однако, позднее, когда получил от
него в конце 1924 г. последовательно два письма с пути в Южную Америку, куда
окончательно решил отправиться Шмаков. Он писал мне, что едет в Аргентину, в Буэнос-
Айрес, осуществляя свое давнишнее желание… Более писем от Шмакова я не получал,
кроме поздравительной открытки к Новому (1925) году от его жены.
От В.И.Жданова я слышал, что Шмаков писал ему еще один или два раза о своем
устройстве в Аргентине по инженерной специальности, и на этом сведения о семье
Шмаковых прекратились, пока, наконец, насколько помню, в конце 1930 г. Ждановым
было получено письмо от жены Шмакова, извещавшее его, что В.А.Шмаков умер от удара
в октябре 1929 г. в Аргентине…”<4>
С отъездом Шмакова Белюстин стал неофициальным главой московских
розенкрейцеров, оставшихся без руководства, и в 1926 году основал Московский орден
нео-розенкрейцеров “орионийского посвящения”. Впрочем, последняя дата, несмотря на
то, что ее не раз повторял Белюстин, вызывает сомнение.
Как показывал на допросе весной 1933 г. М.И.Сизов, в Ордене розенкрейцеров он
состоял с 1922 г. (т.е. первоначальное свое основание Орден получил еще в бытность
