— Когда уже немецкие летчики отбомбились и собрались улетать, один вдруг увидел идущего по дороге офицера — вот он развернулся и сбросил на меня бомбу…
Прошло несколько месяцев. Я уже был командиром полка. Однажды, как всегда явившись «на службу» в мой блиндаж, Сережа встретил комдива — генерала Ф. А. Осташенко, сменившего генерала Я. С. Фоканова, ставшего командиром корпуса.
Мальчик не растерялся. Попросив у комдива разрешения, он обратился ко мне:
— Товарищ гвардии майор, какое сегодня дадите задание?
И спустя годы Федор Афанасьевич еще сомневался, не разыграли ли его тогда.
В боях гвардейцы поизносились, а дивизионное начальство не очень-то было щедрым. Но в ту минуту я совсем не думал о каком-то «дипломатическом» ходе. Просто как-то вырвалось само собой:
— Отправляйтесь в пулеметную роту, проверьте состояние обмундирования и снаряжения.
Вечером уже все знали, как мой «адъютант» выполнял «приказ».
Пулеметчики были на отдыхе. Сережа обратился к их командиру Александру Мещерякову:
— Постройте бойцов для проверки.
Комроты хотел было все обратить в шутку. Рассмеялся, ласково привлек маленького солдата за плечи. Но Сережа решительно отстранился:
— Я выполняю приказ командира полка.
Рота была построена. Сережа скомандовал:
— У кого рваные сапоги — три шага вперед!
Вышли вперед многие. Стольких не запомнишь. «Адъютант» достал из планшета блокнот и карандаш, подошел к правофланговому. Чтобы никто не слышал, тихо спросил:
— Скажи, ты писать умеешь?
Получив утвердительный ответ, приказал бойцу:
— Запиши фамилии…
Когда Сережа возвратился, генерал Осташенко еще был у меня. Посмеялся, оказавшись свидетелем рапорта «адъютанта» командиру полка. А перед уходом все же сказал:
— Давай, майор, свою заявку на обмундирование, так уж и быть подпишу.
А 27 апреля 1943 года Федор Афанасьевич Осташенко вручил солдату Алешкову медаль «За боевые заслуги» — за спасение жизни командира полка.
…Случилось так, что, когда мы с Сережей шли на КП, неожиданно налетели «юнкерсы».
— Сережа, быстро в щель! — скомандовал я. А сам перебежками — к блиндажу. Только заскочил в него, как прямое попадание бомбы.
Это, оказывается, видел Сережа. Самолеты еще не отбомбились, а он уже был на КП. Попробовал сдвинуть балку, преградившую вход, но было не по силам. Сережа бросился к саперам.
— Там, — еле переводя дух, крикнул он, — папа!..
Саперы откопали меня, я был ранен и контужен.
Принимая награду, гвардеец Алешков четко произнес:
— Служу Советскому Союзу!
Шел ему тогда седьмой год.
Расстался с родным полком Сережа уже в Польше, на Магнушевском плацдарме.
По случаю вручения Сталинградской армии генерал-полковника В. И. Чуйкова гвардейского знамени был в частях торжественный обед. Были тосты, песни и отчаянные пляски. К нам в полк приехал командарм. В разгар веселья увидел Сережу, подошел.
— Что же спляшем с тобой, герой? — спросил, улыбаясь.
— Сесетку.
Он еще плохо выговаривал отдельные буквы. Но плясал тогда чечетку с прославленным генералом, по нашему общему мнению, отменно.
Об этом они — Маршал, дважды Герой Советского Союза и сын гвардейского полка — вспомнили при встрече, состоявшейся уже через двадцать восемь лет. Тогда Сергей приехал из Челябинска в командировку в Москву. И решил навестить Василия Ивановича Чуйкова. Маршал, оказывается, не забыл его. Крепко обнялись, расцеловались. А потом долго беседовали. О том, как плясали тогда, в сорок четвертом, «сесетку», как командарм подарил юному гвардейцу маленький браунинг системы «вальтер» и, к великому огорчению сына полка, распорядился послать его в Тульское суворовское училище. Но приемная комиссия училища не допускала Сережу до занятий, найдя его здоровье слабым. Пришлось снова вмешиваться Василию Ивановичу Чуйкову.
После суворовского Сергей учился в военном училище, затем закончил юридический институт. Из суворовского училища он часто писал мне на фронт. Вот одно из писем:
«Дорогой папа! Учусь я хорошо. Преподаватели довольны. Очень скучаю без Вас. Здесь много таких, как я, детей офицеров. Папы у некоторых погибли на фронте. Мы дружим между собой. Ваши письма читаем вместе. Вслух. И всегда очень ждем фронтовых вестей. Расскажите о последних битвах подробнее. Привет Вам от моих товарищей».
И пусть времени было в обрез, ему всегда отвечал аккуратно. Я знал, как педантично точен Сергей во всем, за что ни брался. Это помогло ему в условиях походной жизни довольно быстро научиться читать и писать. Да и о фронте у воспитанника гвардейского полка представление не книжное. Затяни с ответом, что может подумать мальчонка?
И в Тулу уходили от меня настоящие письма-отчеты. Сергей мне недавно показал последнее фронтовое. Вот его текст (с некоторыми сокращениями):
«Дорогой Сережа!
Выполняю твою просьбу и подробно сообщаю о последних фронтовых новостях.
Я уже рассказывал тебе, как дивизия форсировала Одер, при свете мощных прожекторов прорывала вражескую оборону, штурмовала Зееловские высоты. Сегодня же с радостью сообщаю, что война для нас закончилась.
Утром 2 мая на участке Ивана Афанасьевича Власенко (ты его должен помнить) в качестве парламентера линию фронта перешел начальник штаба обороны Берлина полковник Дуфвинг. Он сообщил, что Гитлер покончил жизнь самоубийством, поэтому немецкое командование просило о перемирии. Ему ответили, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции. Полковник заявил, что он доложит об этом командованию, и попросил назвать пункты, где немецкие войска могут сосредоточиваться для сдачи в плен. Такие пункты были установлены.
Дуфвингу разрешили вернуться в свой штаб с тем, чтобы он мог доложить о решении Советского командования.
Через некоторое время немцы сообщили, что они готовы сложить оружие. С первыми подразделениями сдался и командующий Берлинским гарнизоном Вейдлинг…
Сегодня мы осматривали город. Все улицы, ведущие к центру, перекрыты баррикадами. Сейчас эти завалы разбирают сами же немцы. Теперь в городе тишина. Почти из всех окон вывешены белые флаги. Война, как видишь, закончилась там, откуда пришла…
Мы расписались на рейхстаге, побывали в имперской канцелярии и бункере Гитлера, осматривали уцелевшие памятники. Фотографировались. Снимки я тебе потом пришлю.
Поздравляю тебя с Победой. Ты ведь тоже внес свой вклад. Желаю тебе успехов в учебе.
Привет от однополчан. Целую. Папа».
…На прощание Маршал и Сергей сфотографировались. На одной из фотографий Василий Иванович написал:
«Сыну полка Алешкову. В. Чуйков».
На прощание Маршал и Сергей сфотографировались.
А еще на одной фотографии появились такие строки:
«Пионерам школы № 19 г. Челябинска от Маршала Советского Союза Чуйкова Василия Ивановича и бывшего сына полка Алешкова Сергея Андреевича».
В этой школе есть пионерское звено имени Алешкова.
Есть такие звенья и отряды в Козельске, Калуге, Туле и Волгограде.
МЫ — ГВАРДЕЙЦЫ
За бои под Козельском дивизии было присвоено звание гвардейской. Приказ об этом председатель Совета Народных Комиссаров И. В. Сталин подписал 23 октября 1942 года. Дивизия стала называться 47-й гвардейской стрелковой, 510-й стрелковый полк — 142-м гвардейским.
Бои под Козельском для всех были памятны, стали для нас школой мужества. Но потери были большие. Только медпункт 510-го полка принял около 700 раненых. Персонал работал в условиях постоянных бомбежек. Потом еще долго вспоминали, как медики носили по три каски: одну на голове, вторую — на груди и третью — на спине, чтобы как-то предохранить себя от осколков авиабомб.
