Мои предположения о сложившейся ситуации оказались правильными. Когда мы подходили к месту, возле которого собралась толпа, я услышал несколько встревоженных приглушенных восклицаний: «Страшная трагедия!», «Бедная девушка!», «Какой ужас!». Задержавшись возле толпы, я поверх людских голов окинул внимательным взглядом кирпичное здание с широким фасадом. Трое мужчин о чем-то оживленно спорили, стоя на переднем крыльце. Каково же было мое удивление, когда, приглядевшись повнимательнее к этой троице, я узнал в одном дантиста-эстрадника, доктора Ладлоу Марстона, а в другом – его работодателя, не в меру ворчливого владельца музея, мистера Моисея Кимболла!

Сестричка тоже узнала их.

– Смотри, Эдди! – воскликнула она. – Ведь это…

Не успели последние слова вопроса сорваться с ее губ, как Марстон, словно наделенный сверхъестественной способностью, позволившей ему интуитивно угадать наше присутствие, внезапно посмотрел в нашу сторону. Его глазки чуть не вылезли из орбит; схватив хозяина музея за руку, он повернул его к нам и возбужденно указал на то место, где мы стоим. Не успел мистер Кимболл заметить меня, как тут же сказал несколько слов Марстону, который поднял руку и категоричным жестом поманил нас.

– Кажется, нас просят подойти, – озадаченно заметил я. – Пошли, Сестричка.

Положив руку на талию жены, я провел ее сквозь толпу зевак, беспрекословно расступавшуюся перед нами. Подходя к дому, я заметил на лице дантиста совершенно ошеломленное выражение, в то время как Кимболл выглядел угрожающе мрачным, еще более мрачным, чем в нашу последнюю встречу. Третий джентльмен, мне не известный, был мужчиной лет тридцати, мощного телосложения, распространявший вокруг себя осязаемую атмосферу властности. Его довольно красивое лицо словно все обратилось в суровый оценивающий взгляд, которым он буравил меня сквозь прищуренные веки.

Через секунду мы с Сестричкой уже подошли к дому. Едва мы поднялись на крыльцо, как Марстон стиснул мою правую руку своими двумя, как будто приветствуя пропавшего без вести брата.

– О, мистер По! – воскликнул он. – Случилось ужасное! Она мертва!

– Мертва?! – вскричал я. – Но о ком вы?

– О девице Болтон, – ответил дантист. – Той самой, которая вызвала такой переполох на вчерашнем представлении.

При этом известии меня словно ударило током, а у Сестрички вырвался испуганный вздох.

– Ее нашли в ванне сегодня утром, – продолжал Марстон. – Она утонула. О Боже, я погиб! – Тут он издал трепетный стон и закрыл лицо руками.

– Не распускай нюни, приятель, – ворчливо произнес Кимболл, с неудовольствием глядя на Марстона, словно отчаяние дантиста вызывало у него отвращение.

– Вам легко говорить! – вскричал Марстон, в исступлении глядя на своего работодателя. – Вас никто ни в чем винить не станет!

– Но почему вы должны отвечать за смерть молодой женщины? – спросил я.

– Все дело в закиси азота, которой я дал ей подышать, – сказал Марстон. – Коронер говорит, что ей, наверное, все еще было дурно, когда она принимала ванну сегодня утром. Но этого не может быть!

– Конечно нет, – сказал Кимболл. – Тысячи людей пробовали газ Марстона безо всякого вреда. Кроме того, девушке дали подышать им вчера днем. Всякий эффект давно должен был пройти.

Повернувшись к третьему господину, которому меня все еще не представили, Кимболл добавил:

– Говорю вам, Линч, тут что-то другое. Возможно даже, нечистая игра.

– Но пока я не заметил никаких улик, свидетельствующих об этом, – отозвался последний.

– Может быть, нам нужен чей-нибудь более проницательный взгляд, – сказал Кимболл, многозначительно указывая глазами на меня.

Заметив этот крайне выразительный взгляд, мужчина по имени Линч сказал:

– Боюсь, я до сих пор не имею удовольствия…

– Простите, – ответил Кимболл. – По, это констебль Линч. Линч, это мистер Эдгар Аллан По.

– О да, я о вас слышал, – сказал Линч, пожимая мне руку. Констебль, как я незамедлительно обнаружил, относился к тому разряду господ, которые видят в этом жесте не столько приветствие, сколько демонстрацию физической силы. Выдергивая свою ноющую ладонь из его лапы, я сказал Кимболлу:

– Если я правильно полагаю, вы хотите, чтобы я осмотрел место этого трагического происшествия, рассчитывая, что я смогу обнаружить улики, на которые не обратили внимания представители власти.

– Именно. Как вы делали это для Финеаса, – сказал Кимболл, намекая на два предыдущих дела, в которых я с большим успехом применил свои дедуктивные способности, оказав услугу Ф. Т. Барнуму.

– Буду рад содействовать всем, чем смогу, – ответил я. – Полагаю, констебль Линч возражать не станет.

– Ни в коем разе, – сказал последний, пожимая плечами. – Все равно только время зря потратите.

– Да благослови вас Бог, мистер По! – вскричал Марстон, на чьем лице теперь отобразилась надежда. – Я этого никогда не забуду.

– Однако, прежде чем пройти внутрь, – сказал я, – мне необходимо убедиться, что моя жена Вирджиния вернулась в дом, где мы остановились.

– Я отвезу ее, – предложил Кимболл.

Мысль оказаться на попечении исключительно неприятного владельца музея явно встревожила мою дорогую жену; услышав слова Кимболла, она бросила на меня умоляющий взгляд.

Однако Кимболл оказался более чутким к чувствам окружающих, чем казалось. Подметив загнанное выражение на лице Сестрички, он негромко ухмыльнулся и сказал:

– Не беспокойтесь, моя дорогая. Брехливая собака лает, да не кусает. Ступайте, мой экипаж прямо за углом.

Спустя минуту моя дорогая жена ушла, Кимболл вел ее под руку, загораживая от бурлящей толпы.

Затем, предшествуемый констеблем Линчем, Марстон шел позади, я переступил порог дома, который сегодня утром посетил мрачный призрак СМЕРТИ.

Мы поднялись на второй этаж и прошли по длинному узкому коридору мимо множества закрытых дверей, за одной из которых, как мне показалось, я расслышал чьи-то рыдания. Дверь в конце коридора стояла нараспашку. Не умеряя размашистых шагов, констебль Линч прямо проследовал в комнату. Я уже собирался пройти за ним, как вдруг доктор Марстон схватил меня сзади за плечо.

Обернувшись, я увидел, что на лице его вновь написано крайнее возбуждение. Дрожащим от волнения голосом он объяснил, что уже был однажды утром в этом покое смерти, когда его допрашивал коронер. Он думал, что нервы его не выдержат вторичного посещения места трагедии.

– Если вы не против, я подожду здесь, – сказал он, после чего исключительно пылко добавил: – Да благословит вас Господь, мой друг. Я никогда этого не забуду.

Заверив его, что сделаю все, что в моих силах, я повернулся и вошел в комнату.

Она оказалась более чем просторной спальней. Двое пожилых джентльменов стояли посреди нее, вполголоса серьезным тоном переговариваясь с констеблем Линчем. Все трое были настолько погружены в беседу, что на какой-то миг, казалось, не заметили моего появления, предоставив мне краткую возможность оглядеться.

Обстановка была именно такой, какую можно ожидать в подобном доме: высокий комод на шести ножках, под ореховое дерево, под стать ему прикроватный столик со стулом, мягкое чиппендеиловское кресло и еще несколько столь же красивых и тонко сработанных предметов. На все это мне достаточно было лишь бегло взглянуть. Мое внимание привлекло совсем иное – низкая кровать красного дерева, придвинутая к стене, или, вернее, скорчившийся посреди матраца печальный предмет.

Это было покрытое, словно саваном, человеческое тело, явно принадлежавшее пылкой молодой женщине, которая – менее суток тому назад – произвела на меня впечатление яркого примера присущей юности жизненной энергии. Труп был накрыт расшитым покрывалом, скрывавшим все, кроме торчавших из-под него ног. Вид этих обнаженных, несколько намозоленных, но на удивление точеных конечностей пронзил мою грудь чувством несказанной печали, одновременно служа осязаемым напоминанием о том, что несчастная жертва встретила смерть в полной и беззащитной наготе.