Литмир - Электронная Библиотека
A
A

3

На следующий день князь Шорин проснулся рано. Было еще темно, и со всех сторон раздавался храп его воинства. Не желая будить казаков, он, продолжая тихо лежать, стал прикидывать дела на первый день своей службы.

– Голова Обдорский, князь Василий Шорин, – произнес он тихо полный нынешний титул. – Звучит неплохо, а кратко, пожалуй, так – князь Обдорский.

Стало светать. Солнце решило и сегодня порадовать прибывших. Поднявшись над горизонтом, оно сначала осветило Обдорский мыс, а затем его свет разлился по всей округе. Весело переливалась искрами водяная гладь, а тундра, еще свободная от снега, красовалась чахлой растительностью и обилием ягод, которые придавали некоторым склонам натурально красный цвет.

Стоял сентябрь. Бесконечные караваны птиц, покидая свои родные места, с криком улетали от северных наступающих морозов. Приближалась полярная ночь. В Обдоре она не была длинной, лишь несколько недель стояли черные зимние дни, не отличающиеся от ночей. А пока осеннее солнце радовало своим появлением. Слегка приподнявшись над горизонтом, оно совершало свой круг, который становился с каждым днем все короче.

Князь Василий Шорин решил начать деятельность с подробного осмотра своего хозяйства. В окружении своих первых помощников князь вышел за территорию острога.

Первым заместителем и помощником головы князя Василия Шорина был нам уже хорошо знакомый десятник Матвей Бряга. После посещения Коды между ними возникли серьезные трения. Дело в том, что после своей прогулки в окрестностях городка Матвей требовал непременно провести сыск. Он доказывал князю, и достаточно убедительно:

– Воровством и изменой там просто прет. Это не городок, а настоящий хорошо укрепленный лагерь заговорщиков, где вовсю идет подготовка к восстанию. И Рача, золотой Рача, именно там, я это сразу понял! – убеждал он князя. – Вели, княже, послать немедленно туда нашу дружину, устроим сыск и все будет ясно.

Но Шорин даже слушать не хотел.

– Ну что ты мелешь? Просто пил не в меру, кальян курил! Вот тебе все и привиделась. Княжна Анна, крещенная самим патриархом Московским, в особом доверии у воевод сибирских, а ты на нее такое несешь.

Только в Березове, получив нагоняй от воеводы князя Черкасского, которому он все-таки высказал свои подозрения, десятник Бряга затих. Князь Шорин обиды не затаил, десятник со временем тоже успокоился, и проблема исчезла сама собой, как это бывает с честными, открытыми людьми. И так десятник Матвей Бряга стал первым заместителем головы Обдорского, и на него легла обязанность совершать длительные рейды по осмотру вверенных территорий.

Десятник Елистрат Васильев, ветеран Обдорского гарнизона, тот самый, чью отписку прочитал Черкасский князю Шорину в Березове, стал возглавлять таможенный пост. Работы ему хватало, так как торговые люди во множестве по последней воде возвращались из Мангазеи, где был центр пушной сибирской торговли. Досмотр товаров, проверка документов стали его основными обязанностями.

Парфен, хоть и был рядовым казаком, возглавил все хозяйственные дела. Строительство и ремонт острога, зимние запасы – все легло на его плечи.

В числе ближайшего окружения были еще два переводчика: крещеный самоед Савелий, все называли его Савка, и Имкетка – остяк, продолжавший поклоняться своим идолам, на что никто внимания не обращал.

Острог был уже осмотрен. С ним все ясно. До морозов отстроить еще несколько изб, поправить ограду, сторожевые башни, установить пищали, мелкие снять и приспособить для стрельбы и перевозки в санях.

Сейчас Василий Шорин хотел посетить соседей. В версте от острога просматривалось селение самоедов. Причем крупное. Множество чумов было разбросано по краю редкой полосы деревьев. Стояли они кучками по пять-шесть чумов. Кругом лаяли собаки. Большинство из них были привязаны, чтобы уберечь от драк, свободно бегали только щенки и беременные суки. Это были представители славного рода сибирских остроухих лаек. Мощные оскалы зубов, грозный лай сопровождали пришлых людей, несмотря на их звания. Прирученные крупные олени (ездовые) находились в загонах. У них особая служба и кормление соответственно. Остальные олени стадами паслись вокруг стойбища. Каждый олень принадлежит конкретной семье. Но пасутся, перегоняются, охраняются совместными усилиями всего селения. Как уж различают их хозяева между собой в такой массе, остается загадкой. Хотя чисто внешне никаких проблем не наблюдается.

Пять-шесть стоящих рядом чумов – это одна семья. У семьи свое хозяйство: собаки, олени, имущество. Сохранность стада как основного средства существования для самоедов забота совместная, всего рода. Хотя отдельная семья в любой момент может откочевать куда угодно со своими оленями. Охота, рыбалка, заготовка – дело семейное. Лишь отдельные виды охоты, требующие большого количества участников, проводятся совместно, несколькими семьями. Для защиты от внешних врагов семьи объединялись в род, роды в племена, племена в национальные объединения, в основном по территориальному признаку.

Чумы самоедов представляли остроконечные сооружения, в основе которых был каркас из длинных жердей. Каркас покрывался крупными кусками коры. Куски коры соединялись между собой тонкими кожаными ремнями. Сверху чум крылся оленьими шкурами ворсом вниз. Такие чумы принадлежали семьям с достатком. Беднота обходилась черными чумами, крытыми корой. Подобные жилища ставились самоедами в местах постоянного либо длительного пребывания. Во время кочевок чумы крылись одними шкурами, что упрощало их установку и количество перевозимых материалов.

Внутри помещение все застилалось шкурами животных. Кроме оленьих, видны шкуры белых и бурых медведей, песца и волка. Одежда у мужчин и женщин одинакова. Сшита из оленьих шкур шерстью наружу. Напоминает большую рубаху от головы до колен. На ногах бахилы. Женщину можно отличить по украшениям. Ее одежда украшена кусочками дорогого меха, кожи, костяными, деревянными и даже металлическими пластинами, которые особо ценились у самоедов.

Самоеды сильно отличались от остяков и вогулов, поэтому вызвали у князя Шорина большой интерес.

– Смотри, Бряга, – говорил он, – людишки совсем мелкие, но по всему шустрые. Видел, как резво бегают и оленей арканят?

– Они и в стрельбе из лука весьма горазды. Белого медведя добыть или моржа – тоже не шутка. Так что, князь, смотри, народ хоть и мелкий, но опасный, – отвечал Бряга.

До князя то из одного, то из другого чума иногда доносилось пение.

– Сегодня что, праздник какой? С чего самоядь распелась? – спросил он переводчика Савку.

– Нет никакого праздника, господин голова, самоеды всегда поют. Любят самоеды петь, – ответил Савелий.

Песни доносились одноголосые. Иногда песню сопровождал бубен, причем ритм песни и бубна не совпадал, а образовывал контрастный рисунок, сложный и интересный. Для русского уха это пение было непривычное, поэтому и вызвало интерес у Шорина.

– И про что поют? – спросил опять князь.

– Про все поют. У каждого самоеда есть своя песня – оберег. Про охоту может петь, про рыбалку.

– Ну а этот старик про что поет? – все донимал Шорин Савку, остановившись рядом с чумом и приоткрыв занавесь дверного проема.

– Это песня о приходе русских в наши земли, такая будет жить вечно как память народная, – очень серьезно ответил Савка.

– Скажи старику, что я хочу ее послушать от начала и до конца, а ты переводи, да чтобы слово в слово, – распорядился Шорин.

Савка долго упрашивал старика, прежде чем тот согласился и запел:

«Олень живет двадцать весен. Он был тогда олененком и бегал за матерью. Совсем мало лет прошло. Весь наш народ помнит, как хорошо тогда жила самоедь. Много оленей и песцов было в тундре. Много чумов дымилось под спокойным небом. Наш народ каждый день ели мясо и никому обиды не делали.

Но злой дух Сядей позавидовал нашему счастью, напустил на самоедь черную мглу. Было это в месяц отлета птиц. Раз увидели люди, что гуси повернули обратно к морю. Вслед за гусями пролетели лебеди. Они летели испуганные и так сильно били крыльями, что в чумах погасли огни. За лебедями повернули и полетели к морю все птицы, какие только жили на свете. И тогда самоедь увидела, что у птиц обожжены крылья.

19
{"b":"265937","o":1}