— А я и не собираюсь этого делать,- возразил Драгош.- Идем в другое место.

— Куда?

— Все равно. Есть тут где-нибудь кабачок?

— В нескольких шагах отсюда.

— Идем туда.

— Ладно, — согласился Титча. — Следуйте за мной.

Через полсотни метров два компаньона вышли на небольшую площадь. Перед ними в темноте слабо светилось окно.

— Здесь, — сказал Титча.

Они вошли в пустынную залу скромной кофейни, всю обстановку которой составляла дюжина столиков.

— Тут будет превосходно, — промолвил Драгош. Хозяин поспешил к неожиданным посетителям.

— Чего мы выпьем? Я угощаю, — объявил сыщик, хлопая себя по жилету.

— Стакан ракии?- предложил Титча.

— Идет ракия! А можжевеловой? Это вам Нравится?

— Хороша и можжевеловая, — согласился Титча. Карл Драгош обернулся к хозяину, ожидавшему приказаний.

— Вы слышали, дружище? Ну, живо!

Пока хозяин суетился, Карл Драгош с одного взгляда оценил противника, с которым предстояла борьба. Он быстро разгадал его. Широкие плечи, бычачья шея, низкий лоб, на который свисали густые седеющие волосы, одним словом, превосходный экземпляр ярмарочного борца низшего сорта, настоящее животное.

Когда были принесены бутылки и два стакана, Титча начал разговор с первоначального пункта.

— Вы сказали, что знаете меня?

— А вы в этом сомневаетесь?

— И что вам известно дело в Гроне?

— Конечно, мы там работали вместе.

— Невозможно!

— Но верно.

— Я ничего не понимаю,- бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить. — Нас было все-таки только восемь…

— Простите, — перебил Драгош, — нас было девять, потому что я был там.

— Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Титча.

— Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку.

— С Фогелем?

— С Фогелем.

Титча одно мгновенье раздумывал.

— Этого не может быть,- запротестовал он.- С Фогелем был Кайзерлик.

— Нет, я, — не смущаясь, возразил Драгош. — Кайзерлик оставался с вами.

— Вы в этом уверены?

— Вполне! — заявил Драгош.

Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не замечая, что он сам открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он считал доказательством, что тот знает их имена.

— Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош.

— От этого не отказываются, — молвил Титча. Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный:

— Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела.

— Надо же когда-то начинать, — возразил Карл Драгош. — Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку.

— В какую шайку?

— Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено.

— Что решено?

— Что я буду вашим.

— С кем решено?

— С Ладко.

— Да тише вы, — грубо перебил Титча. — Я уже вас предупреждал, что надо хранить это имя для себя.

— На улице! — возразил Драгош. — А здесь?

— Здесь, как и везде, как во всем городе, понятно?.

— Почему?- спросил Драгош наудачу. Но Титча еще сохранил остатки недоверия.

— Если вас спросят,- молвил он осторожно,- говорите, что вы его не знаете, приятель. Вам многое известно, но не все, как я вижу, и не вам водить за нос такого старую лисицу, как я.

Титча ошибался: не ему было тягаться с таким игроком, как Драгош, и старая лисица нашла своего хозяина. Трезвость не была главным качеством бандита, и сыщик, как только это открыл, изобретательно решил использовать слабое место противника. Его настойчивым предложениям бандит сопротивлялся, но слабо. Стаканы можжевеловой следовали за стаканами ракии и наоборот. Влияние алкоголя уже начало сказываться. Глаза Титчи начали блуждать, язык отяжелел, благоразумие исчезало. Как известно, путь пьянства скользок, и обычно чем больше утоляют жажду, тем она сильнее возрастает.

— Итак, мы говорили,- начал Титча немного вялым голосом,- что это условлено с атаманом?

— Условлено,- объявил Драгош.

— Он хорошо сделал… атаман,- заявил Титча, который в опьянении начал разговаривать с собеседником на ты.- У тебя вид настоящего парня, товарищ.

— Ты смело можешь это утверждать, — в тон ему ответил Драгош.

— Тогда, вот!… Ты его не увидишь… атамана…

— Почему?

Прежде чем ответить, Титча заметил бутылку ракии и осушил ее двумя глотками. Потом хрипло сказал:

— Атаман… отправился.

— Его нет в Рущуке? — настойчиво спросил сильно разочарованный Драгош.

— Нет больше.

— Значит, он здесь был?

— Четыре дня назад.

— А теперь?

— Отправился к морю на шаланде.

— Когда он должен вернуться?

— Недели через две.

— Две недели отсрочки! Эх, вот мое счастье!- вскричал Драгош.

— Ты, верно, очень раззадорился войти в компанию?- с грубым смехом спросил Титча.

— Черт! — ответил Драгош. — Я — крестьянин, а дельце в Гроне принесло мне за одну ночь больше, чем за целый год копанья в земле.

— Это тебя и разлакомило! — решил Титча с раскатистым хохотом.

Драгош сделал вид, будто заметил, что стакан его собутыльника был пуст, и поспешил его наполнить.

— Ты совсем не пьешь, товарищ! — вскричал он. — За твое здоровье!

— За твое! — повторил Титча, опоражнивая стакан одним махом.

Сведения, полученные полицейским, были обильны. Он узнал, сколько сообщников в дунайской шайке: восемь, по словам Титчи; имена трех из них и даже четырех, считая атамана; назначение шаланды: море, где, без сомнения, судно заберет добычу; базу для операций: Рущук. Когда Ладко вернется сюда через две недели, все будет готово, чтобы арестовать его немедленно, если не удастся схватить бандитов в устье Дуная.

Но все-таки еще немало оставалось неразрешенных вопросов. Карл Драгош подумал, что, может быть, ему удастся осветить, по крайней мере, один из них, пользуясь опьянением собеседника.

— Почему же,- спросил он равнодушным тоном после некоторого молчания, — ты не хотел сейчас, чтобы я произносил имя Ладко?

Совершенно пьяный, Титча бросил мутный взгляд на компаньона, потом, в приливе внезапной нежности, протянул ему руку:

— Я все тебе скажу, ведь ты друг! — пробормотал он. -Да!

— Брат!

— Да!

— Молодец, боевой парень!

— Да!

Титча взглянул на бутылки.

— По стаканчику можжевеловки? — предложил он.

— Нет больше, — ответил Драгош.

Видя состояние противника и опасаясь, что тот упадет мертвецки пьяным, сыщик старался выливать на пол добрую часть содержимого бутылок. Но это не устраивало Титчу, который, узнав, что можжевеловой уже нет, скорчил кислую гримасу.

— Тогда ракии!- умолял он.

— Вот, — согласился Карл Драгош и придвинул бутылку, в которой оставалось несколько капель жидкости. — Но осторожно, товарищ! Мы не должны опьянеть.

— Я!- запротестовал Титча, завладев бутылкой. — Я знаю, что могу и чего не могу!

— Мы говорили, что Ладко…- напомнил Драгош, осторожно направляя извилистый путь собеседника к цели.

— Ладко? — повторил Титча, забыв, о чем шла речь.

— Да… Почему нельзя его называть?

Титча пьяно рассмеялся.

— Это тебя интересует, сынок! Это значит, что здесь Ладко произносится Стрига, вот и все.

— Стрига? — повторил Драгош, ничего не понимая. — Почему Стрига?

— Потому что так зовется это дитятко… Ну, вот ты, тебя зовут… В самом деле, как тебя зовут?

— Рейнольд.

— Ага… Рейнольд… Ну, хорошо! Тебя зовут Рейнольд… Его зовут Стрига… Это ясно.

— Однако в Гроне… — настаивал Драгош.

— Хо! — перебил Титча. — В Гроне это был Ладко… Но в Рущуке это Стрига!

Он подмигнул с хитрым видом.

— Да уж так, ты понимаешь, не пойман — не вор!

Что преступник принимает вымышленное имя, которым прикрывает свои злодеяния, это не может удивить полицейского,но почему именно фамилия Ладко, фамилия, написанная на портрете, найденном в барже?

— Однако существует и настоящий Ладко! — нетерпеливо вскричал Драгош, выразив, таким образом, свое предположение.