Здоровяк остановился в паре футов от нее с весьма сконфуженным видом.

— Но по тому, как ты закричала, я решил…

— Ты хочешь познакомиться с исполнительницей вопля? Она здесь. — Антония кивнула в сторону Сэнди, стоявшей возле бара.

Райнер взглянул на блондинку, потом снова на брюнетку.

— Ты хочешь сказать, — задохнулся он, — это был розыгрыш?

— Что-то в этом роде, — кивнула Антония, — но теперь это уже не имеет значения.

— Не имеет значения? — Лицо у него потемнело. — Но ведь все полетело к чертям, беби! Мне больше никогда не забраться в квартиру этой Лоррейн и…

— Ночью убили Хелен Кристи, — чуть слышно проговорила она.

— Убили? — С минуту он молча смотрел на нее. — Кто посмел…

— Так что, как выразился Холман, время развлечений закончилось. — Антония перестала возиться со своим поясом, поднялась и отряхнула подол. — Нам пора идти, Пит.

— Но как быть с Холманом? — Слово «растерянный» слишком слабо и не вполне отражает состояние Райнера. — Он ведь чертовски здорово напортил. Не можем же мы просто уйти отсюда и…

— Именно так мы и поступим. Теперь все было бы абсолютно бессмысленным, не говоря уж о том, что в руке у Холмана — пистолет.

— Ничего не понимаю… — буркнул он.

— Потом поймешь. — Антония взяла Райнера под руку и двинулась к двери. — Очень мило, что ты примчался вызволять меня из беды. Спасибо тебе, Пит! — На пороге холла Антония внезапно остановилась и посмотрела на меня. — Все изменилось, — проговорила она необычайно мягко. — Надеюсь, вы не настолько глупы, как я считала, Холман, ибо вы почти единственная надежда, оставшаяся у моего отца.

Я долго смотрел на ее прекрасное породистое лицо, обрамленное блестящими черными волосами, загорелую кожу и желто-зеленые глаза, мысленно сравнивая девушку со светловолосым голубоглазым викингом — Рейфом Кендаллом.

— Вы когда-нибудь встречались со своей матерью, Антония? — спросил я.

Что-то вспыхнуло и тут же погасло в ее глазах.

— Одно время, когда я была совсем маленькой. Мне было года четыре, а может, пять.

— Ну а своего отца вы встречали? — равнодушно бросил я.

Лицо Антонии исказилось.

— Ублюдок! — прошипела она. — Мерзкий ублюдок!

Она быстро повернулась и утащила Райнера в холл.

А через пару секунд за ними громко захлопнулась дверь.

Сэнди Гиббс недоуменно посмотрела на меня.

— Что произошло? — спросила она.

— Все совпадает, — забормотал я. — Антония совершенно не похожа ни на мать, ни на Рейфа Кендалла. Сегодня утром он сказал мне, что развелся после того, как выяснилось, что у жены связь с другим мужчиной и длится она добрых три года. По его словам, дело был примерно двадцать лет назад, а Антонии — двадцать два.

— Вы хотите сказать, что в действительности он ей не отец! — всполошилась Сэнди. — Вы поступили с девушкой крайне неделикатно, Рик.

Я беспомощно пожал плечами:

— Мне хотелось выяснить, верны ли мои догадки и в курсе ли Антония. Судя по реакции, несомненно.

— И это что-нибудь доказывает? — ядовито осведомилась девушка.

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Я все больше запутываюсь! — раздраженно воскликнула она. — Может быть, вы мне объясните, в чем тут дело, пока я окончательно не свихнулась?

— Непременно, но не сейчас. Мне надо кое с кем поговорить.

— Замечательно!

— Это не займет много времени, — примирительным тоном пообещал я. — Если вы подождете здесь моего возвращения, я вам все расскажу. Кстати, еще совсем не поздно.

Она на минуту задумалась, потом согласно кивнула:

— Ладно, но только не задерживайтесь.

— Вернусь максимум через час, — пообещал я и взглянул на часы. — Сейчас половина девятого… Вы умеете готовить?

Серые глаза мисс Гиббс только что не вылезли из орбит.

— Вы что, ищете домработницу? Или надеетесь на мне жениться? Что за идиотский вопрос!

— Просто я решил, что это был бы идеальный способ убить время, — пробормотал я с надеждой. — Если вы приготовите нам поесть к моему возвращению…

— Ох! — Улыбка, слегка изогнувшая ее губы, отнюдь не относилась к категории «широких». — Могу сказать одно, Рик Холман, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — с вами определенно не соскучишься. За один вечер вы предлагаете девушке просто потрясающее разнообразие увеселений, начиная от зверского щипка… э-э… чуть пониже спины, чтобы она неистово завопила в трубку, до рукопашного боя с другой особой. А потом, — Сэнди закатила глаза, — в награду за хорошее поведение ее оставляют на час в полном одиночестве с заманчивой перспективой для собственного удовольствия готовить вам ужин.

— Ну, — неуверенно пробормотал я, — мне просто пришло в голову…

Она, пугающе и неприятно улыбаясь, обошла вокруг бара и цапнула первую попавшуюся бутылку.

— Считаю до трех, за это время вы должны убраться отсюда ко всем чертям, — будничным тоном предупредила девушка. — После этого я начну бросать в вас бутылки, причем полные, с самыми дорогими напитками, какие попадутся мне на глаза.

— Сэнди, милая! — взмолился я. — Бог с ним, с ужином, я чего-нибудь…

— Раз! — Она подняла бутылку высоко над головой.

— Я хочу сказать…

— Два!

— Я уже ушел!

Я нажал на кнопку звонка и спокойно подождал, пока Тони Алтино услужливо споет знакомую строфу. Секунд через десять после этого дверь приоткрылась на пару дюймов, так что я видел лишь удерживающую ее предохранительную цепочку, и осторожный голос спросил:

— Кто там?

— Рик Холман, — ответил я.

— Рик!

Цепочка слетела, и дверь широко распахнулась.

— Проходите, проходите! — приветливо затараторила Джеки Лоррейн.

На ней был весьма элегантный белый костюм, сшитый вроде бы из такой же ткани, как махровые полотенца: облегающий верх без рукавов и брюки-клеш с отворотами. На особе со столь пышными формами он смотрелся великолепно.

— Не знаю, чем вы напугали этого зверя по телефону, — торопливо начала Джеки, — но это было потрясающе. Сначала он пожирал меня глазами и подробно описывал, что намеревается со мной сделать, а после вашего разговора с воплями выскочил из дома, как смертельно раненный бык. Наверное, я никогда не смогу вас как Следует отблагодарить.

Она вновь заперла дверь на цепочку и провела меня в гостиную. Часть усыпанного звездами ночного неба за окнами из зеркального стекла внезапно скрыла тень, когда с ультрамодного кресла внезапно поднялась массивная фигура и медленно встала на ноги.

— Мистер Холман… — От зычного баритона подрагивали стены. — Я рад видеть вас снова, сэр, и в то же время искренне смущен. Как выразить свое глубокое раскаяние? Как должным образом извиниться за собственное ужасное поведение в вашем доме сегодня утром? — Его объемистое брюхо задрожало при воспоминании об этом, глаза под набухшими веками увлажнились. — Я краснею, я сгораю от стыда от одной мысли, что два артиста, да, два служителя искусства так постыдно воспользовались вашим гостеприимством. В отсутствие моего друга Брюса Толбота я хочу униженно просить прощения от его лица и, — тут он отвесил низкий поклон, — заверить, что преисполненный покаяния актер Джон Эшберри присоединился к его мольбам.

— Забудьте об этом, — буркнул я.

— Ах! — Он с облегчением вздохнул. — Вы говорите как истинный джентльмен, сэр!

После этого Эшберри вновь упал в кресло, но все его четыре подбородка продолжали трепетать от благодарности.

— В котором часу вы… гм-м… пришли в себя?

Актер задумчиво выпятил толстые губы.

— К концу дня… около четырех, по всей вероятности. Чуть-чуть болела голова, немного саднило горло, вот и все. — Он самодовольно погладил себя по брюху. — Понимаете, у меня для этого подходящая комплекция. Мозгляки вроде Брюса не в состоянии так равномерно распределять алкоголь по всему организму. Он был совсем плох, и мне пришлось чуть ли не тащить его до такси, когда оно наконец подъехало. Однако…