ЯК-3 и в течение девяти дней переучивались в совершенстве владеть новой материальной частью.
Предстояли бои за Берлин. [217]
Глава IX. Под крылом — Берлин
После переучивания в Шяуляе полк вошел в состав 1-го Белорусского фронта и разместился на
аэродроме Беднеры. Через неделю, к началу Берлинского сражения, перелетели на аэродром
Рингельвальд, который находился в 10 километрах севернее города Найдан. Это была уже собственно
Германия. По мере передвижения советских войск, мы еще раз сменили место дислокации. 30 апреля
приземлились на аэродроме Дальвицы, в восьми километрах восточнее Берлина. С этих двух аэродромов
полк и вел боевые действия.
На Берлинском направлении фашисты в течение первой половины апреля непрерывно усиливали свою
группировку за счет переброски большого количества войск с других направлений, оказывали упорное
сопротивление действиям наших войск по расширению плацдарма на западном берегу реки Одер. Всего
на участке Гюстевице — Нейцелле (район действий 4-й гвардейской авиационной истребительной
дивизии), протяженностью около 100 километров, действовали части десяти фашистских дивизий, подразделения трех отдельных полков и трех отдельных батальонов.
Все указанные пехотные соединения и части врага были усилены тремя артиллерийскими корпусами, одним артполком, девятью артдивизионами, тремя зенитными дивизионами, одним танковым
батальоном, одной бригадой штурмовых орудий, тремя минометными батареями.
Во второй линии обороны фашисты имели одну пехотную и одну танковую дивизии.
В границах 1-го Белорусского фронта наше командование сосредоточило до 1300 самолетов, в основном
[218] истребителей.{19} Но до 16 апреля вражеская авиация большой активности не проявляла.
Группами по 12 самолетов ФВ-190 авиация штурмовала боевые порядки советских войск, а
бомбардировщики — по 18—30 самолетов одновременно — бомбили переправы через Одер. Эти налеты
осуществлялись, как правило, в сумерки или на рассвете. Фашистские летчики боялись встреч с нашими
истребителями.
Все солдаты, сержанты и офицеры понимали, что предстоит сложная и трудная операция, что прижатый
к стене враг будет сопротивляться изо всех сил. Ведь это последний оборонительный редут фашистов.
И действительно, гитлеровцы сражались стойко, дрались за каждую улицу, каждый дом, пускали в ход
все средства борьбы. Но сила была на нашей стороне. Благодаря мужеству советских солдат, их высокому
наступательному порыву, благодаря искусству советских военачальников битва за Берлин закончилась в
исключительно короткие сроки. Спустя две недели после начала наступления советских войск
сопротивление берлинского гарнизона было подавлено.
15 апреля в полку зачитали приказ командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза
Г. Жукова. В нем говорилось: «Боевые друзья! Войскам нашего фронта приказано разбить противника на
ближних подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии и водрузить над ней знамя
Победы. Кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него. Я призываю вас
выполнить эту задачу с присущей вам воинской доблестью, честью и славой. Вперед на Берлин!»{20}
Состоявшийся вслед за этим митинг вылился в яркую демонстрацию любви и преданности
Коммунистической партии и Советскому правительству, готовности личного состава полка с честью
выполнить приказ Родины — добить фашистского зверя в его собственной берлоге.
— Вот и настал час расплаты с германским фашизмом. — сказал, открывая митинг, заместитель
командира полка по политчасти майор Александр Степанович [219] Зверев, — Сколько горя выстрадал
наш народ от рук этих бандитов. Сколько городов и сел сожжено! Сколько замучено ими советских
людей — мужчин, женщин и даже детей. Теперь мы сполна рассчитаемся с гитлеровцами. Гитлер и его
прихвостни посеяли бурю на нашей земле. Пусть же теперь пожинают ее плоды!
В бой, на последний и решительный бой с фашизмом, товарищи!
— Радостно сознавать, что мы дошли, наконец, до Берлина, что нам довелось участвовать в последнем
сражении именно здесь, под Берлином, — заявил командир первой эскадрильи майор Гудаев. — Мы
готовы идти в бой и с честью выполним любой приказ.
Слова попросил Герой Советского Союза капитан А. Кулиев.
— Как всегда, мы будем драться по-гвардейски. Наш девиз: только вперед, только победа!
От имени механиков, техников и инженеров на митинге выступил, старший инженер полка И. А. Петров.
— Технический состав сделает все, чтобы самолеты всегда были готовы к боевым вылетам.
До Берлина оставалось 70 километров — последних 70 километров до полной победы над фашизмом. И
все мы были полны решимости выполнить приказ Родины — овладеть столицей фашистской Германии.
На рассвете 16 апреля летчиков разбудил гул артиллерии. Мы выскочили на улицу. Там, на западе небо
полыхало зарницами. Это вели стрельбу тысячи стволов артиллерии и минометов.
Последнее, решительное наступление началось!
Больше мы не ложились спать. Все с нетерпением ожидали утра, чтобы подняться в воздух и идти в бой.
Но наступивший день не оправдал прогноза метеорологов, их обещания — дать «миллион высоты и до
Берлина видимость». Впрочем, они тут и не виноваты. В воздухе стоял дымный, раскаленный туман, пыль и гарь от невиданного количества взрывчатки и металла, которые в то предрассветное утро
обрушили на врага советские артиллеристы и минометчики. Этого синоптики не смогли предвидеть и
учесть на своих картах.
Видимость была отвратительная. Лишь во второй половине дня посветлело. И тут же поступил приказ
[220] на вылет. Нашему полку приказали прикрыть действия бомбардировщиков, наносивших удар по
опорным пунктам врага в районе города Мюнхеберг.
Подполковник М. Зворыгин поручил первый боевой вылет майору Гудаеву. Ставя задачу, командир полка
обратил его внимание на сложность воздушной обстановки в районе цели. Город прикрыт плотным
зенитным огнем, в воздухе снуют вражеские истребители.
— Ваша задача — сберечь все бомбардировщики, обеспечить выполнение ими боевой задачи. У стен
Мюнхеберга идут упорные бои. Надо помочь нашим пехотинцам сломить сопротивление врага.
Как обычно, Михаил Никифорович стоял за столом, на котором лежала карта. Его черные волосы, зачесанные на пробор, свисали на высокий лоб, на котором появились две неглубокие продолговатые
морщинки. Круглое, выразительное лицо с карими глазами было сосредоточенным.
Зворыгин посмотрел на Гудаева. Он о чем-то думал в эту минуту. Может быть о тех опасностях, с
которыми неминуемо встретятся летчики в этом полете, о возможных потерях. Он сам много раз
участвовал в воздушных боях и знает, что это такое. Стоит допустить оплошность, зазеваться, как тут же
будешь сбит. Как не хотелось ему именно сейчас терять своих летчиков! Ведь война идет к концу, победа
уже близка.
Михаил Никифорович поправил волосы. Морщинки на лбу исчезли. Лицо стало теплее, добрее.
— Будь повнимательнее в воздухе, Гудаев. И ребят предупреди. Полет ответственный и опасный.
Хорошенько следите за воздухом.
— Понятно, товарищ командир. Разрешите идти?
— Да, иди.
Командир эскадрильи ушел.
— Вот что, Николай Иванович, — обратился Зворыгин к находившемуся здесь же начальнику штаба
Токареву. — Проверьте еще раз, как этот вылет обеспечен связью. Все ли готово?
— Есть проверить.
Двадцать истребителей ЯК-3, возглавляемых майором Гудаевым, поднялись в воздух. В указанном
районе они встретили три девятки подопечных бомбардировщиков и пристроились к ним. [221]
В налете на Мюнхеберг участвовали еще две большие группы бомбардировщиков 66-й авиационной
дивизии. Их сопровождали летчики 64-го и 65-го истребительных полков нашей дивизии. Эти группы
