Рот его коснулся ее губ – легонько, едва заметно, точно желая почувствовать их вкус, будто Калем опасался, что она слишком хрупкая и может разбиться, если он поцелует ее сильнее.

Поцелуй этот не был слишком долгим или чрезмерно страстным. Он не был заученным. Калем не впивался в ее губы так сильно, как Уильям.

Это было только нежное и сладостное касание.

Калем оторвался от губ девушки и посмотрел на нее; лицо его стало внезапно смущенным, почти сердитым.

Эми кончиками пальцев коснулась его рта.

– Вы поцеловали меня.

– Да. – Голос Калема был таким хриплым, натужным, точно ему стоило большого труда признаться в том, что он сделал.

– Вы сердитесь?

– Нет. Но мне не нужно было этого делать, Эми, малышка.

Ей нравилось, когда он называл ее так. Это звучало так необыкновенно, особенно, словно нечто, созданное только для нее.

– Почему вам не нужно было меня целовать? Я ведь не противилась.

Он не ответил.

– О! – Девушка отвела глаза, глядя вниз, на свои босые ноги. – Вам не понравилось.

– Мне даже слишком понравилось.

Эми улыбнулась и снова подняла на него глаза, подставляя ему губы.

– Вот и прекрасно! Тогда давайте повторим.

Однако по Калему не было заметно, чтобы он жаждал это повторить. Вид у него был такой, точно ему хотелось провалиться сквозь землю.

До Эми вдруг дошел смысл ее слов. Ей стала так стыдно, как было тогда, с Уильямом. Ей захотелось, чтобы земля разверзлась и немедленно поглотила ее. Внезапно она почувствовала себя такой неуклюжей, бестактной, какой Уильям и его бессердечные друзья считали ее.

Эми заметила взгляд Калема и отвернулась.

– Простите. Я понимаю. Я веду себя всегда так нелепо! Я... Я... – Голос ее оборвался. Она была готова расплакаться.

Калем беззвучно выругался, потом взъерошил свои волосы и повернулся к ней:

– Эми!

Девушка не двигалась. Калем снял очки и убрал их в карман. Он обнял ее за плечи, развернул к себе. И поцеловал ее снова, на этот раз крепче, и поцелуй длился дольше.

– Открой рот.

Эми вскинула на него глаза:

– Что?

– Я сказал: «Открой рот».

– Зачем?

– Потому что я хочу поцеловать тебя.

– Ты меня только что поцеловал.

– Знаю.

– И мой рот был закрыт.

– Знаю.

– Тогда зачем мне открывать его теперь?

– Чтобы я мог туда просунуть язык.

Эми посмотрела на него, потом рассмеялась:

– Ну и насмешил ты меня, Калем! Ну и насмешил! – Она подняла на него глаза. Лицо его было таким серьезным, что Эми, не выдержав, еще пуще залилась смехом. – Знаешь, по-моему, я в жизни не слышала ничего смешнее! Ты только подумай, как это странно, как нелепо звучит! – Эми покачала головой и повторила: – Просунуть язык мне в рот! – И девушка снова залилась смехом, потом погладила Калема по щеке. – Я рада, что ты смог рассмешить меня. И пожалуйста, не строй больше такую серьезную мину. Ты и так уже добился, чего хотел.

– Но, Эми...

Дверь отворилась, и в спальню вошла Джорджина.

– Ты встала!

Эми кивнула. С мимолетным сожалением она ощутила, как руки Калема соскользнули с ее плеч. Джорджина подошла к ней.

– Как твой бок?

– Болит немного. А что?

– А то, что рана от пули не может не болеть.

– Рана от пули?

Девушка заморгала, потом дотронулась до бока рукой. Он уже не так болел, как прошлой ночью. Тогда боль была острая, точно непрекращающаяся судорога. Теперь же она стала ноющей, тупой, как бывает при растяжении или когда обо что-нибудь сильно ударишься.

Джорджина смотрела на нее с недоумением.

Эми взглянула на Калема. Тот неожиданно покраснел и стал усиленно заниматься очками.

Джорджина подбоченилась – ну прямо наседка! Взгляд, который она метнула на Калема, казалось, говорил, до чего ж у него мало ума.

– Вы не сказали ей?

– Не было времени.

– Как у вас могло не быть времени сказать ей, что произошло? Это не так уж сложно. Она просыпается, и вы говорите три слова: «Эми, в тебя стреляли». – Он не ответил, и Джорджина опять повернулась к Эми: – На тебе же повязка! – Эми сконфузилась. – Ты что, ничего не почувствовала?

– В общем-то да, но только не в боку.

Произнеся эти слова, она услышала, как Калем еле слышно застонал.

Тишина становилась почти осязаемой.

В конце концов Джорджина покачала головой и повела Эми обратно к постели.

– Тебе не нужно вставать.

– Я хорошо себя чувствую. Честное слово, хорошо.

– Ну нет уж, сначала я проверю, нет ли опять кровотечения, а потом тебе нужно поесть.

– Я вас оставлю вдвоем. – Калем так ринулся к двери, точно все своры из преисподней гнались за ним по пятам. Однако уже в дверях он остановился и посмотрел на Эми с чрезвычайно странным выражением.

Девушка улыбнулась и слегка помахала ему рукой.

Он постоял так, как будто собирался сказать нечто важное и значительное.

Эми ждала, но в следующее мгновение Калем повернулся и вышел.

Туман висел над островом битых две недели.

Все это время Джорджина Бэйард обдумывала, поворачивая так и этак, потом отбрасывая сотни весьма неправдоподобных объяснений, которые должны были оправдать перед Джоном Кэботом ее исчезновение.

Лицо у Эйкена Мак-Лаклена заживало, однако его несносный характер становился еще несноснее. Эми Эмерсон узнала, что люди, когда целуются, и вправду касаются друг друга языками. А Калем Мак-Лаклен разрабатывал новый график: этапы и подробный анализ процесса соблазнения.

Туман в конце концов ушел с побережья Мэна, и это случилось в мгновение ока. Будто кто-то вдруг щелкнул пальцами, и – пу-уф! – он исчез, как богатая наследница Эмерсон.

Чистое синее небо и легкий ветерок с океана принесли на остров Эрент известие, что судно «Новые Гебриды» пришло в Бат с последними в этом году шотландскими иммигрантами на борту. Калем провел все утро, загружая припасы в баркас. Эйкен пропадал на конюшне. Эми занималась уборкой, а Джорджина до полудня пронежилась в ванне.

Девушка вышла из ванны и насухо вытерлась. Она завернулась в пушистое полотенце, раздумывая, что бы ей надеть. Она могла выбирать лишь из двух нарядов, и оба были плохи. Она и сама не знала, в каком из них больше похожа на доярку.

Девушка подняла юбку и блузку мерзкого грязно-бурого цвета. Тогда она взяла платье, отошла немного и посмотрела на себя в зеркало. О Господи!.. Ну кто может носить такой цвет? Нечто среднее между подгнившей соломой и гороховым супом, а когда она поднесла его к лицу, кожа ее приобрела землисто-желтоватый оттенок. Глаза – и те, казалось, изменили свой цвет. Платье превратило их из голубых в тускло-серые.

Методом исключения – что не заняло много времени – Джорджина выбрала блузку и юбку. Она расчесывала волосы, пока они не стали гладкими и блестящими – глянцевыми, черными, словно кабриолет высшей марки, из тех, что с карминной отделкой внутри и серебряными украшениями на дверцах. Прекрасный экипаж. Надо, чтобы Джон купил ей такой, когда они поедут в церковь венчаться.

Джорджина заплела волосы в косу и уложила ее вокруг головы, потом пощипала себе щеки и покусала губы. Она была готова. Девушка вышла из ванной и прошла по коридору.

Проходя мимо одной из спален, она услышала, что Эми плачет. Джорджина уверенно постучала, потом открыла дверь, не дожидаясь приглашения. Эми лежала на кровати, уткнувшись лицом в ладони. Она отчаянно рыдала.

– Эми, ради Бога, у тебя все лицо пойдет пятнами и нос покраснеет!

– Ну и пусть, мне все равно, – всхлипнула Эми в матрас.

– Ну так мне не все равно. Вставай!

Эми повернулась, в отчаянии прикрывая глаза рукой.