Наступила тишина. Кто-то шепотом переспросил:

- Что сказал раджа?.. Что?

Аллегория осталась нерасшифрованной, Сатиапал не понимал народа, народ не понимал его.

Какую же цель преследовал Джаганнатх Сатиапал, когда гордо бросил вызов английскому империализму, поднимая, как оружие, горсть кроваво-красных кристаллов? Может быть, этот препарат неизвестно каким образом был способен уничтожить захватчиков и защищать в бою свободолюбивых?.. Или Сатиапал видел перед собой долгие годы освободительной войны, разрушенные селения, вытоптанные поля,- то время, когда препарат академика Федоровского помог бы индусам одержать победу над захватчиками? В самом деле, какое же назначение мог иметь сугубо мирный препарат, призванный только поддерживать, утверждать жизнь?

Нет, замыслы Сатиапала были более величественными и дальновидными! Иногда он сам пугался своей мечты.

Профессор считал, что препарат академика Федоровского способен буквально перевернуть дипломатию и экономику, преобразовать духовную сущность человечества всей планеты, раз и навсегда устранить войны и насилие.

"Голод, только голод правит миром! - внушал сам себе Сатиапал.- Это грубое, животное чувство заставляет человека лгать и убивать, унижаться и обливаться потом. Достаточно уничтожить голод - и никто не захочет покоряться эксплуататорам и колонизаторам. Капитализм отомрет тихо и незаметнЬ, как муха осенью… А история на золотых скрижалях запишет имя того, кто дал человечеству по-настоящему свободную жизнь".

Может быть, Сатиапал преувеличивал. Может быть, не учитывал, что при капиталистических условиях изготовление "зубов дракона" тоже станет бизнесом, и трудящиеся заплатят за эрзац-еду своим потом и здоровьем. Но было ясно, что препарат Федоровского мог принести кое-кому большую неприятность. Английская разведка учла это.

Кто знает, откуда стало известно о направлении исследований Сатиапала. Возможно, сам профессор перед кем-то обмолвился неосторожным словом или какой-то из агентов "Интеллидженс Сервис" пронюхал что-нибудь у слуг, которые по делам изредка выезжали за пределы имения, но за Сатиапалом несколько лет назад была установлена систематическая слежка. Просматривалась его корреспонденция, фиксировались редкие приемы гостей, учитывались закупки приборов и химикатов. И когда весной 1946 года Сатиапал, по данным агентурной разведки, начал секретные переговоры с промышленниками о строительстве небольшой химической фабрики для изготовления неизвестного препарата, на сцену был выпущен Майкл Хинчинбрук со своим помощником Чарлзом Бертоном.

Майкл Хинчинбрук - предпоследнее колесико многоступенчатой разведывательной машины - знал об опытах профессора Сатиапала ровно столько, сколько нужно знать шпиону, чтобы определить главное и не гнаться за второстепенным. В конце концов, его мало интересовало, что нужно выкрасть. Как верный пес, который по приказу хозяина мчится поднять или отнять какую-либо вещь, он послушно принял задание и с тех пор прикладывал все усилия, чтобы достигнуть цели.

Чарли Бертон чуть не ускользнул из рук Майкла Хинчинбрука. Шпиону пришлось призвать на помощь всю свою находчивость, чтобы укротить непокорного помощника. И это удалось сделать. Бертон все-таки вышел на свидание, заискивал, выкручивался и поклялся выполнять все приказы.

Нет, Хинчинбрук теперь не даст себя одурачить! Он сделал вид, что поверил Чарли, но критерием искренности поставил весьма реальное условие: выкрасть не только кристаллы, но и все бумаги, касающиеся открытия. Для выполнения задания Хинчинбрук обещал дать все необходимые инструменты, кратко проинструктировал Бертона и назначил время и место следующего свидания.

Но встреча не могла состояться. Майк Хинчинбрук получил по радио приказ немедленно отправиться в Навабгандж.

Ох, если бы от этом знал Чарли Бертон! Не теряя и минуты. он бежал бы из имения Сатиапала. Теперь же он покорно выполнял волю Хинчинбрука, отыскивая для него то, что с удовольствием схватил бы сам.

Случай представился вскоре: как-то ночью раджа неожиданно выехал из имения, передав через слугу, что вернется не раньше, как через несколько дней. Он так спешил, что забыл в кармане старого костюма ключи, не запер двери кабинета и своей комнаты - вообще вел себя так, будто произошло нечто чрезвычайное.

Когда Чарли установил все это, ему пришла в голову мысль, что Сатнапал просто устроил ловушку, чтобы поймать на горячем своего ненадежного помощника. В первую ночь Бертон не отважился выйти из комнаты. На следующее утро он случайно подслушал отрывок разговора рани Марии с управляющим имением и узнал, что речь шла не о злом намерении Сатиапала, а о каких-то неприятных событиях, которые, очевидно, задержат раджу в Навабгандже.

Как только во дворце уснули, Чарли отправился на поиски. О, нет, он не хотел попасть в ловушку, как рыжая крыса Хинчинбрук! Резиновые сапоги, резиновые перчатки, плотный халат, респиратор на лице,- кажется достаточно, чтобы защитить себя от всевозможных хитроумных препаратов и не оставлять предательских следов.

В таком обмундировании Чарли Бертон походил на существо с другой планеты или, по меньшей мере, на работника противочумной лаборатории. И двигался он так, словно попал в опасную зону и ежеминутно ожидает взрыва.

На миг зажигался фонарик, его луч выхватывал из темноты какой-нибудь предмет, а потом Чарли Бертон действовал наощупь. Ему не приходилось, как в свое время Хинчинбруку, лихорадочно ковыряться отмычками в щелях замков, проклиная изобретательных слесарей. Ключи Сатиапала открывали любые двери и дверки. Все было бы прекрасно, но, к сожалению, Чарли никак не мог отыскать необходимого.

Кристалликов - и красных, и синих - он прихватил порядочно, а вот рукописей и расчетов не нашел. Может быть, среди многочисленных бумаг, заполняющих шкафы и сейфы, и нашлось бы что-нибудь достойное внимания, но Чарли решил действовать только наверняка.

Первая разведка закончилась неудачей. Безрезультатно прошла и следующая ночь. В третью Бертон обнаружил сейф, который нельзя было открыть ключами из связки Сатиапала. Да еще какой сейф! Замаскированный, вмурованный в стену, с толстой, если судить по выстукиванию, дверкой. Чарли обнаружил его совершенно случайно, когда заглянул под стол в кабинете профессора.

Как кот на сало, поглядывал шпион на стальную преграду. Он не имел ни инструмента, чтобы открыть замки, ни взрывчатки, чтобы взорвать ее. Оставалась единственная надежда на то, что Сатиапал куда-то спрятал ключи от сейфа, и их удастся отыскать.

Несколько часов Чарли дюйм за дюймом исследовал пол комнаты, ковырялся в мебели, заглядывал в каждую щелочку. И, очевидно, только упорство отчаяния помогло ему заметить тоненькие линии сдвига крышки тайника на одной из стенок старинного массивного шкафа.

Да, там были ключи! Бертон судорожным движением схватил их и оглянулся, как волк, который захватил добычу и боится, как бы ее не вырвали у него изо рта.

Вокруг было тихо. Где-то далеко щебетали предутренние птицы. В щель за темной занавесью на окне заглядывал мутный рассвет.

С огромной осторожностью Бертон вставил ключ в сейф и, чутко прислушиваясь, повернул его. О, ему очень хорошо известны хитроумные сигнализационные устройства, погубившие не одного шпиона! Не надавишь какой-нибудь микроскопической кнопочки - и вот уже в комнате охраны надрывается звонок, тебя фотографируют аппараты, а то, гляди, в лицо плюнет свинцом пистолет-автомат.

Если судить по внешним, не вполне надежным признакам, на этот раз опасности не было. Сатиапал, очевидно, плохо знал техническое оснащение современных гангстеров и, как богачи прошлого столетия, полагался лишь на толщину стенок сейфа и на совершенство его замков. На всякий случай Чарли отодвинулся как можно дальше и открывал дверку с невероятной осторожностью.