Перед ним, закрытый белыми простынями, лежал статный молодой англичанин. Лаптев не видел его лица. Это можно сделать очень просто - сняв салфетку. Но можно ли заглянуть в душу пациента?

Андрей, занося руку со скальпелем, не знал, кому он должен вернуть зрение, не подозревал, что пути его и Бертона скрестятся на шатком мостике над бездонной пропастью.

А впрочем, если бы он и знал это, рука хирурга не дрогнула бы, и операция была бы безупречной, словно Лаптев оперировал совершенно постороннего, безразличного ему человека. Врач призван только спасать, - даже того, кто готов его убить.

Нет, Чарлз Бертон не соврал: он действительно родился в семье известного английского физиолога, профессора Кембриджского университета.

Отца Чарли помнил смутно.. Из детских воспоминаний всплывал огромный полутемный кабинет с шеренгой устрашающих скелетов вдоль стены, массивный письменный стол у окна, микроскоп, штативчики, банки с заспиртованными животными, а над всем этим - склоненная седая голова. Когда Чарли входил голова поднималась, морщины на лице Бертона-cтаршего разглаживались, и он встречал мальчика неизменным приветствием:

- Как поживаете, сын?

- Очень хорошо, папа.

- Вы уже позавтракали?

- Да, папа.

- А не хотите ли вы, чтобы я рассказал что-то интересное?

- Хочу, папа.

Отец брал Чарли на колени и начинал рассказывать про животных и насекомых, про гром и молнию, - каждый раз иное, очень интересно и подробно. Если бы эти лекции Чарли выслушал спустя несколько лет - они принесли бы ему большую пользу. Но в то время мальчик еще не умел подолгу сосредотачивать свое внимание на каком-то одном предмете. Он начинал вертеться, перебивал рассказ неуместными вопросами, и профессор умолкал. Он смотрел на Чарли грустным укоряющим взглядом, а тот чувствовал себя виновным неизвестно в чем.

- Вы хотите уйти, сын?

- Да, папа.

- Ну, так идите.

Чарли вихрем вылетал из кабинета. Он побаивался отца, так непохожего на других людей.

С матерью было гораздо привольнее и приятнее. Она просыпалась поздно, - часто Чарли даже будил ее, - и еще заспанная, розовая, в белой пене ночной сорочки, подхватывала сына, щекотала, целовала, громко смеялась. Ее всегда окружали молодые красивые мужчины, вокруг нее ежечазно звенели песни и смех, и только с появлением старого Бертона мать замолкала, блекла, становилась старше и скучней. Однако она умело избегала таких встреч.

Смерть отца не произвела на Чарли особого впечатления. Разбитый параличом, старый Бертон около года лежал неподвижно, молча. Чарли ежедневно, по обязанности, проведывал его и сникал под скорбным взглядом. Отец через силу шевелил сухими губами, желая сказать что-то очень важное, но так ни разу ничего и не сказал.

Мать горевала недолго. Вскоре после похорон она поехала с сыном в Америку. А там началась веселая, беззаботная жизнь; первоклассные отели, веселые пикники, концерты. банкеты.

Мария-Луиза Бертон с азартом безумца разматывала все, что имела: доброе имя, здоровье, свой небольшой талант певицы, скудный капитал, оставшийся после смерти старого Бертона. Всего этого хватило на шесть лет. Она вернулась с сыном в Англию безнадежно больная туберкулезом, - отрешенная от "высшего света", лишенная прошлого и будущего, - и вскоре умерла. Шестнадцатилетнего Чарли взял на воспитание давнишний друг профессора Бертона, богатый холостяк лорд Бивербрук.

Это могло стать настоящим спасением для юноши. Удивительным образом Чарли сопротивлялся тлетворному влиянию полубогемы, может быть подсознательно протестуя против падения матери, на которую он в последние годы ее жизни смотрел с пренебрежительным сожалением. Но рядом с тем хорошим, что в нем сохранилось, юноша уже испытывал большую тягу к роскоши, к женщинам.

Да, уже в шестнадцать лет Чарли Бертон, - развитый не по летам, высокий и статный юноша, - пользовался немалым успехом у женщин. Они-то и погубили его.

Нет, Чарли не тратил на них слишком много энергии. Умный и самолюбивый, Бертон поставил своей целью достигнуть профессорского звания и упрямо добивался его. Любовница могла подождать, пока Чарли сдаст экзамены, - ничего с ней не сделается, будет более страстной.

Любовница ждала. Но когда Чарли освобождался, ей хотелось в ресторан, в театр, в благословенную Ниццу, чтобы на самом фешенебельном курорте Европы показать себя и посмотреть других.

На все это нужны были деньги. Большие деньги! А Чарли, как нищему, приходилось клянчить их у скряги Бивербрука.

И все же, все было бы хорошо, не полюби Чарли Бертон по-настоящему. Долгое время он кружил головы даже не зная, что такое любовь, а на двадцать седьмом году жизни встретил женщину, которая скрутила его, покорила и повела за собой, не спрашивая согласия.

Агни командовала, требовала, и Чарли Бертон выполнял все ее прихоти. Иногда, образумившись, он пытался бунтовать против самого себя, но сразу же капитулировал, приходя к выводу, что, очевидно, такова уж судьба всех Бертонов: влюбляться в бездарных певичек, которым, кроме ослепительной красоты, ничего не дано.

Агни захотелось иметь собственный автомобиль. Она, очевидно, считала, что сыну профессора и воспитаннику лорда не составит труда подарить ей такую "мелочь". Чарли не смог отказать… и решил "занять" деньги у Бивербрука.

Лорд был скуп, но по-аристократически беспечен. Ему казалось, что крепкие двери и ставни, высокие заборы и злые псы во дворе делают его особняк неприступным для воров. Замкнув сейф и положив ключи в ящик, он считал свои капиталы в полной безопасности. Значит, стоит лишь тайком взять ключи, и…

Когда Чарли Бертон глухой ночью открыл сейф. и начал набивать карманы пачками денег, тихонько открылась дверь, на пороге появился лорд Бивербрук, - в ночной рубашке, в шлепанцах на босую ногу, со свечой в одной руке и пистолетом в другой.

- Стой!.. Руки вверх!.. - вырвался из его груди странный, хриплый шепот.

Для Чарли этот голос прозвучал громом иерихонской трубы.

"Конец! - блеснула мысль.- Конец мечтам, любви, жнзкп!".

Он видел направленное на него дуло пистолета. Еще один миг - и из этого крохотного черного глазка вырвется смертоносный кусок свинца.

Зверем набросился Чарли Бертон на Бивербрука. Свеча погасла. Пистолет стукнул об пол. Что было в следующие несколько секунд - Чарли не помнит. Во всяком случае, старик сопротивлялся, храпел, пытался кричать, а потом обмяк и больше не двигался.

Бертон понял: он убил человека!.. В первое мгновенье захотелось завыть,- тоскливо, по волчьи. Он метался по комнате, сжигаемый одной мыслью - бежать? Куда угодно, хоть на край света, лишь бы спасти свою жизнь, избежать неминуемой кары. Но дверь словно исчезла. Чарли, как слепой, натыкался на различные предметы, и ему казалось, что еще мгновенье - и он сойдет с ума.

А откуда-то,- сначала далеко и невыразительно,- долетал чужой непонятный звук. Он приближался, нарастал, и вот уже совсем рядом, над самым ухом Чарли, раздирая глубокое молчание ночи, взвыла сирена. Почти одновременно мерцающим светом озарились окна, затарахтели пулеметы, залаяли зенитки, а затем прокатилась громовая волна взрывов.

- Воздушное нападение! - воскликнул Чарли Бертон.

Это был первый налет немецких бомбардировщиков на столицу Англии. Война уже шла. Где-то отступали и наступали войска, кто-то умирал и страдал, а чопорная Великобритания взирала на все с холодным интересом постороннего зрителя. И вот первые бомбы упали на Лондон. Над городом реяла смерть.

Ужас перед содеянным уравновесился страхом гибели от взрыва. Чарли Бертон мигом отыскал дверь, выбежал из дома, опрометью вбежал в бомбоубежище. Он вышел наружу, когда все вокруг смолкло.

Боже мой, что же случилось?! Нет старинного особняка лорда Бивербрука. Нет конюшни и гаража. Нет флигеля, где жила прислуга. Лишь гудит огонь, раздуваемый ветром, среди хаотического нагромождения кирпича, камня и железа.