Приехавший через две декады граф даже не сразу понял, что изменилось. Заметив наконец новый этаж в казарме, начал кричать на Этьена, обещая сгноить того в забое, но маленький человек гордо противостоял грозному графу, убеждая, что так будет лучше, и тот сдался.
Армандо, бывший свидетелем этой сцены, обратил внимание на то, какими доводами пользовался Маду. "Место для складирования продукции", "производственные помещения", "снижение потерь при транспортировке" и всякая такая белиберда убедили графа лучше и вернее, чем "снижение убыли рабочей силы". Людей граф явно ненавидел и долгой жизни им не желал.
После отъезда графа потянулись долгие дни зимы, за которую тот ни разу не посетил собственные шахты. Вероятно, отъехал в столицу. Новых рабочих тоже не привозили: зимой судоходства не было и пираты отдыхали где‑то на островах.
В казарме не топили, но по ночам было тепло от дыхания множества людей. Да и зима здесь была весьма условной. Никакого снега или льда, юг все‑таки. Только промозглый холодный ветер, вытягивающий тепло из тела, и все.
Армандо устроил себе постоянное место в углу третьего этажа казармы под самым люком на крышу. Делал он это для того, чтобы иметь возможность каждую ночь подпитывать свой резерв, не давая ему схлопнуться окончательно. Деревянный люк лучше пропускал магию, чем песчаник и черепица. Так что вред от холода, которым тянуло с крыши, полностью уравновешивался пользой от проходящих мимо магических потоков.
Ребята, захваченные на "Филомене" старались держаться рядом. Причем не только Жоан Сертан и его матросы, но и напавшие на них пираты во главе с Гарвом и даже Лапунда. Не самый сильный среди них и даже не самый удачливый, Армандо стал их негласным лидером благодаря уму и знаниям. А вот формальное лидерство он отдал бывшему первому помощнику. У Сертана здорово получалось руководить толпой неорганизованных рабов. Он явно стал бы отличным капитаном и только злая судьба помешала этому.
Лапунда все время терся около Армандо, стараясь не выпускать его из виду. Что он себе при этом думал, оставалось загадкой. Армандо много раз хотел сказать этому ненавистнику его любимой Армандины: "Пошел отсюда!", но он каждый раз сам себя обрывал.
В тяжелых условиях плена и рабства Ансельмо показал себя с лучшей стороны. Не ныл, стойко сносил лишения, поддерживал товарищей. Близко сошелся с Сертаном, завязал нечто вроде дружбы с Гарвом, ровно вел себя с Армандо, ничем и никогда не выдавая неприязни. Да и была ли она у него теперь?
Казалось, бывший капитан интендантской службы кортальской армии забыл о своем недавнем прошлом и жил исключительно сегодняшним днем. А сегодня Армандо был для всех здесь самым полезным человеком.
Многие видели, что улучшение их жизни наступило после того, как начальник пообщался с магом, и отлично поняли, что две эти вещи связаны. А тем, кто не сразу понял, доходчиво объяснили. Поэтому у Армандо возникла стойкая репутация самого крутого на шахте парня.
Это ничего особого не давало, разве что здоровались с ним уважительно и никогда не нарушали его уединение, если ему хотелось посидеть в уголочке и подумать. Но и этого было более чем достаточно.
Сертан вел календарь на стене казармы. Однажды уговорил надсмотрщика сказать, какое сегодня число, и стал отмечать прожитые дни и декады засечками в мягком песчанике. Когда по его расчетам должна была наступить весна, Армандо вдруг вызвали к Этьену Маду.
— Я должен поблагодарить тебя, — начал тот без предисловий, — за зиму мы потеряли всего семерых рабочих. Обычно их умирает примерно половина.
— Я рад, что так вышло. Но это не моя заслуга.
— Твоя, твоя… Я послушал тебя, сделал по — твоему, и вот результат. К весне добыча черного камня почти не снизилась, а получение экстракта даже возросло. Сейчас я подаю записку графу о том, какие меры нужно принять, чтобы работа продолжалась в заданном темпе. Вот.
Он протянул Армандо красиво переплетенную в змеиную кожу тетрадь.
— Ты же грамотный, раз в университете учился. Прочти и скажи свое мнение.
Маг взял рукопись, открыл и стал читать. Все верно. Ротация: сначала раб трудится в копях, затем, до того как он совсем ослабнет, его переводят на галеры, когда же он там окрепнет, снова в шахту. Все было посчитано: ежедневная выработка, потери рабочего времени в связи с болезнями и смертями, прибыли и убытки. Формировалась ясная, убедительная картина, доказывающая правильность предложенной тактики.
Не учитывалось только то, что на галерах невольники точно так же умирали, но уже не от влияния черного камня, а от жесткости надсмотрщиков и самого графа, а еще гибли в кораблекрушениях и морских сражениях. Но указывать Этьену на ошибку было неразумно.
— У вас отлично получилось, толково и убедительно. Мне нечего добавить, — сказал он, отдавая тетрадь.
— Надеюсь, ты говоришь искренне и граф примет мои доводы. Завтра он приезжает и я подам ему свою записку. Если он согласится, готовьтесь: через две декады я отправлю вас на море, а галерники прибудут сюда.
Маду неожиданно поднялся со своего кресла и произнес. Глядя Армандо в глаза:
— Если я что‑то могу для тебя сделать, скажи сейчас.
Тот вздрогнул, ибо любое его желание могло привлечь к нему нежелательное внимание Дешерна. Кроме одного:
— Можете. Очень вас прошу: не напоминайте графу обо мне.
Это желание, казалось, удивило Эьтена:
— Но почему? Твоя заслуга велика и он может принять ее во внимание…
Армандо не стал объяснять ход своих мыслей, но выбрал самый, с его точки зрения, понятный и весомый аргумент.
— Прошу вас сделать как я сказал: пусть граф думает, что это плоды ваших личных изысканий. Его внимание для раба обычно кончается смертью, а я пока хотел бы пожить.
Маду пожал плечами и усмехнулся:
— Как хочешь. Только и ты окажи мне услугу: не рассказывай никому об этом разговоре.
— Клянусь, я буду молчать.
— А вызвал я тебя… Зачем?
У Армандо версия была наготове:
— Чтобы проверить содержание антимагического элемента в присланных образцах.
Маду задумчиво кивнул и отпустил Армандо.
— Бред, но прокатит. Отлично. Так и скажешь остальным.
Через две декады их построили во дворе, сковали попарно и повели обратно в крепость. После Ночи, проведенной на мысе Танг, они оказались на борту огромной, величественной галеры.
Как понял Армандо из разговоров матросов и солдат в форте Танг, граф Дешерн лично не был отважным мореходом. Своей славой он был обязан скорее таланту организатора. Под его началом прекрасными кораблями управляли опытные капитаны, а сам он присваивал плоды их трудов.
Галера принадлежала графу, но не просто принадлежала. Именно на ней он и плавал, сопровождая собственные грузы и продавая их тому, кто готов платить больше. Трюмы галеры были набиты товарами с захваченных судов, а также черным камнем и извлеченной из него субстанцией.
Двадцать двойных рядов гребцов, сорок пар весел, к каждому из которых приковано по три человека. На передние усадили тех, кто ростом поменьше, на задние — самых рослых. Армандо попал в последний ряд между Лапундой и Гарвом. Сразу за их спинами начинался помост, на котором располагались граф Дешерн и капитан. Внутри него были устроены каюты, по уверению моряков, роскошные.
Жоан Сертан греб ближе к центру галеры, недалеко от мачты, вернее, непосредственно под ней. На носу стоял здоровый тип и двумя колотушками отбивал ритм на огромной литавре. Повинуясь этому звуку, рабы взмахивали веслами и опускали их в воду.
Больше всего сейчас Армандо боялся, чтобы его не узнал граф Дешерн и не вспомнил, что он маг. С другой стороны… Лысые, безбровые рабы были все на одно лицо, вряд ли такой вельможа старался, запоминал эти уродливые лица. Единственное, чем выделялся маг, это его длинная, в прошлом худощавая, а нынче просто тощая фигура. Посмотреть бы на себя в зеркало… Армандо был уверен, что от такого зрелища любая женщина упала бы в обморок. На приисках он превратился в живой скелет, а без волос и бровей голова с ввалившимися глазами сделалась похожа на череп. Нет, вряд ли графу придет в голову, что зажатое между крупными телами Гарва и Лапунды подобие истощенного трупа — это и есть тот самый маг, которого он послал на верную смерть в рудники.
