не умалить своих знаний о богатстве Кенайской земли, добавил: -
Есть... есть и такое - желтое и холодное...
Василий вспомнил блестящие колючие куски самородной меди. Их
кенайцы давали кыхтаканцам в обмен на китовый жир, а кыхтаканцы, не
владея, как и кенайцы, искусством обработки металлов, дарили эти
медные кусочки женщинам на украшение.
Захваченный мыслью о скрытом в недрах Кенайской земли богатстве
на уже близком - рукой подать - материке Америке, Григорий Шелихов
загорелся желанием как можно скорее сделать разведку и поведал об этом
своему надежному советчику, старому партовщику Самойлову. Самойлов
выслушал Шелихова и многозначительно оказал:
- Не присоветую, Григорий Иваныч, золота искать, а паче того
копать. Золотом, если найдешь его, человека в людях убьешь. Золото
лихорадит человека, и рука за нож хватается. Золото ты найдешь - тебя,
первого добытчика, и убьют...
Увидев недоумение и задорно поднятый кулак Шелихова, Самойлов
пояснил:
- Беспременно убьют. За что? За то, что пай твой и купцов,
компанионов твоих, нестерпимо велик покажется. Так уж повелось среди
златоискателей... А на кой ляд тебе ради компанионов со смертью в
пятнашки играть! Земляной уголь - это я понимаю: хочешь руду плавить,
корабли крепкие строить, торговать железом будешь. Прибыток с торговли
- не то, что фартовое золото, под смерть не подведет...
При разговоре присутствовала и Наталья Алексеевна. Она, вопреки
принятому обыкновению не возражать мужу при посторонних, тоже
решительно восстала против его золотоискательских намерений.
- Хватит с нас пушнины, и та кровью обрызгана, - сказала она. -
Не пущу тебя в Америку золото искать, Гришата. И земляного угля тебе
не надо! Леса вокруг непроходимые, неистребимые, а тебе на каменье
чугун плавить занадобилось... Подумал бы лучше, Гришанька, не пора ли
из этой проклятущей земли домой подобру-здорову возвращаться? У людей
от оскомы щеки запали... Да, да, не пущу, вот тебе и весь сказ!..
Григорий Иванович долго еще обдумывал их доводы, а обдумав,
охладел к поманившему его огоньку "фартового" золота. "Восемь десятых
моей удачи оторвут Голиковы и Лебедев, а труды да кровь и впрямь
окажутся полностью на мне да на людях моих... Не стоит в самом деле с
золотишком путаться! А вот мужика, пахаря да добытчика, с
купцом-промышленником допустить сюда мочно", - утвердился наконец в
своем решении Григорий Шелихов.
- Ладно! - сказал он жене и Самойлову, возвращаясь как-то с
берега от больших многолючных байдар, которые подготовлял к плаванию
на материк. - Отговорили! Золота искать не буду, а на материк все же
сплаваю... Я не Кук, про меня не скажут: "Чего ж ты, до Большой земли
дошел, а на землю не сошел?" Сойду, огляжу и город заложу, пусть
такой-разэтакий Славороссийск в Новом Свете красуется! Время придет,
люди спросят: "Кто город срубил?", а века ответят: "Григорий Иванов
Шелихов со товарищи!"
- Ни слова всуперечь! - сурово предупредил Шелихов возражения
Самойлова и жены. - А ты, Константин Лексеич, отпустишь со мной
фальконетишко самый дрянный да снарядов с десяток... Ей за нас и
страха не будет! - кивнул он в сторону жены.
Наталья Алексеевна и Самойлов в этот раз не возражали, поняли,
что решение упрямого "шкипера" окончательное.
Через несколько дней Шелихов на шести больших байдарах - в каждую
было посажено по пять добытчиков - отплыл на восток к Большой земле.
Дойти до нее на веслах, по расчету Ва-шели, взятого проводником и
толмачом экспедиции, можно было только за два дня и две ночи
беспрерывной гребли. Но это никого не пугало, так как, по совету
Ва-шели, Шелихов отобрал каюров-алеутов из таких людей, которые уже не
раз в жизни выдерживали в однолючной байдаре трехдневный шторм в
открытом океане.
Перед отплытием Григорий Иванович снова оказался застигнутым
врасплох женой, так, как и в Охотске. Будучи на берегу в толпе
провожавших, Наталья Алексеевна воспользовалась отсутствием мужа,
занятого установкой на срединной байдаре тяжелого фальконета, и молча
забралась в люк головной байдары. Григорий Иванович заприметил под
камлеей сидящую к нему спиной фигуру жены только тогда, когда,
столкнув свою байдару с берега, стал усаживаться в кормовой люк.
Рискуя опрокинуть шаткую байдару, он схватил за капюшон камлеи и,
запрокинув голову жены, увидел сияющие звезды - молебные глаза Натальи
Алексеевны.
- Полоумная! - вскричал он, табаня байдару. - Куда? На смерть?!
- На жизнь с тобой, Гришата, и на смерть, ежели суждено...
Нишкни! - приложила она палец к губам. - Вернешься высадить - удачу
потеряешь...
- Вперед! - еще громче крикнул Шелихов. Он верил в свою
счастливую звезду, которой давно уже стала для него Наталья
Алексеевна.
В пути, наблюдая, как согласно и неутомимо работала его Наталья
лопатистым веслом, Шелихов ощутил прилив гордости за жену пред
товарищами: она ни в чем не уступала прославленным
алеутам-байдарщикам.
На рассвете второго дня пути ветер с севера развел волнение на
океане. На необозримом пространстве под низким свинцовым небом
вздымались водяные горы. Порывы ветра сбрасывали с их гребней клоки
белой пены. Взлетев на пенный гребень одной волны, байдары
стремительно низвергались в черную водяную падь, с тем чтобы взлететь
на вздымающуюся гору следующего вала. Океан хрипел и бурлил, словно в
негодовании невесть на кого. Груди людей дышали напряженно, но ровно,
и руки ритмично перебрасывали пушинку-весло то на одну, то на другую
сторону скорлупы-байдары, которую они гнали и гнали к неведомой
твердой земле.
- Не скажу - шторм, а в полушторм мы попали, Василий! - потеряв
из виду острова - они все время лежали на пути с левой стороны, -
беспокойно заметил Шелихов сидевшему в голове байдары проводнику
Ва-шели.
- Не бойся, греби! Полдня грести будем, в губу не войдем - к
горам пристанем! - отозвался Ва-шели, имея в виду выбегавший в море
гористый отросток Кенайской земли. - Ты, гляди, байдар не потеряй.
Надо друг за дружкой, как палтусы, в море держаться...
Несмотря на все усилия гребцов, войти в фарватер просторной и
длинной Кенайской губы не удалось. Северо-восточный ветер, выгоняя из
залива воду, образовал в усеянном подводными камнями горле бешеный
сулой - водоворот встречных течений. Из залива неслись огромные стволы
деревьев, сброшенных в него прошлыми бурями. Каждое из них могло, как
пушечное ядро, пустить ко дну кожаную байдару.
Шелихов понял опасность безуспешных попыток проникнуть в залив и
решил идти вдоль южной стороны полуострова под прикрытием высоких
береговых скал.
Этим курсом они шли весь день и всю ночь. Ночью, чтобы дать
передышку на несколько часов измученным людям, Шелихов вел байдары в
отдалении от береговых скал. И только в скупых сумерках третьего
встающего дня Ва-шели увидел темную расщелину в береговых скалах.
- Туда! - указал он рукой на расщелину. - Я знаю это место -
Медвежья губа... Там всегда тихо и люди живут...
- Хоть медведю в зубы, только на ноги бы встать да спину
разогнуть, - согласился Шелихов.
Расщелина оказалась довольно широкой и вывела байдары на гладь
просторной спокойной бухты, в отлогих, заросших мелким кустарником
берегах. Дымки в глубине бухты, там, где над водой у самого берега
нависли кущи леса, который сбегал с холмов, показывали, что здесь
живут люди.
Высадке добытчиков никто не препятствовал. После
