это...
- Демид правильно говорит, Александр Андреевич. Ох, и гляделки!
Орлиные очи! Уступи, Демид, твои гляделки! - восхищенно заметил
коренастый русобородый Пуртов, смотря в подзорную трубу. - На всех
парусах летит к Нучеку, и не иначе - аглицкий корабель...
- Не наш, говоришь? Та-ак... Айда-те, ребята, к партии, встречать
будем... - неопределенно отозвался на слова спутников начальник и
молча двинулся по крутым облесненным спадам ледовой реки в сторону
далекого табора на берегу залива.
Демид Куликалов шел впереди, уверенно лавируя между
двухобхватными серебристыми стволами цуги - драгоценной для
кораблестроителей американской красной сосны. Сейчас цуга заслоняла
небо и все ориентиры берега и гор. В сумрачном безмолвии лесной чащобы
одни только белки-летяги подавали признаки жизни, роняя на
пробиравшихся гуськом людей полновесные шишки.
Человек в индейском плаще, прикрывавшем столь неожиданно-странный
в чаще девственного американского леса европейский сюртук, хранил
важное молчание. Он неторопливо продвигался, стараясь попасть в след
ноги великана Демида. Безошибочным чутьем лесного охотника Демид
угадывал за мшистым ковром под ногами все опасные капканы из обломков
камня и гниющего бурелома, точно сама природа дикого края была
враждебно настроена против непрошеных пришельцев. Молчание начальника
не беспокоило ни Демида, ни Пуртова. Они привыкли к скупости
Александра Андреевича на слова, и оба были уверены, что в нужный
момент всегда услышат спокойный голос начальника, подающего команду и
указание.
Кряжист и неподатлив людским мнениям и людям, не проверенным на
деле, был правитель русской Америки Александр Андреевич Баранов.
Выходец из Онежского сурового озерно-лесного края, в котором затерялся
глухой погост Каргополь на широкой Онеге у Лачозера, Баранов как будто
вобрал в себя все необычайные качества первых засельщиков Поонежской
пятины, крепких духом и телом залешан* из житниих и молодших людей
славного Новагорода. (* Население онежского Залесья.)
Встречи и сближение с Барановым оказались наибольшей удачей
Григория Шелихова. В Баранове Шелихов нашел надежного преемника и
продолжателя своего дела. В трудах Баранова, осуществившего почти все
замыслы Колумба русского, сохранилась для потомства память о Шелихове.
Как предприимчивые новгородцы, когда-то продвигавшиеся на восток,
- а из них не каждый-то и топор имел, - осели и закрепились на
необозримых пространствах от Волхова до Урала, среди лесных, на пенек
молившихся людей племени чуди белоглазой, - так и Александр Баранов, с
горсточкой подобных себе по труду и духу русских добытчиков и
землепроходцев, сумел осуществить наполнявшие жизнь Григория Шелихова
планы освоения чудесной земли северо-западной Америки.
Через десять лет деятельности Баранова в Америке северное
Эльдорадо Нового Света было закреплено за Россией. От предельной точки
в земле каклигмютов - эскимосов - за Полярным кругом, названной позже
мысом Барроу, до пролива Кайганы под 54o северной широты на юге
простиралась русская Америка. Позже Баранов продвинулся еще на
пятнадцать градусов к югу, в область апельсиновых рощ нынешней
Калифорнии.
Хотя где-то вверху сияло выбравшееся из туч солнце, сумрак у
подножия великанов первобытного леса был густ. Баранов шел с открытой
головой. Он был лыс, и лысина его, окаймленная по краям косицами
спадавших к шее мягких льняных волос, белела в сумраке леса. Черный
суконный картуз с высокой тульей Баранов нес в руке.
Внешность Баранова, человека, перевалившего уже за пятьдесят лет,
вызывала суеверный страх и изумление среди его краснокожих врагов.
Небольшая и некогда стройная фигура с годами осела и раздалась вширь.
Голая, бугристая, будто высеченная из полированной мамонтовой кости
голова на сутулых плечах, бескровное белое лицо с набрякшими веками,
зеленоватые, с золотой искрой глаза, пронзительного взгляда которых не
выдерживали даже индейцы, умевшие встречать, не отводя глаз, конец
направленного в их грудь копья, - таков был внешний облик великого
русского тойона, спокойно пробиравшегося сейчас по медвежьим тропам
ледника Тауансы.
После одного из особенно замысловатых поворотов Демида в сторону,
казалось бы совершенно противоположную цели их движения, Баранов
пытливо уставил взгляд в спину передовщика и спокойно, не
останавливаясь, спросил:
- А не сбились ли мы, однако, Демид Софроныч, с курса? Мне, как я
околиц Нучека еще не знаю, кажется...
- В самый раз вышли... Глядите! - с оправданным промедлением,
пройдя еще сотню шагов, отозвался Куликалов и показал на воды залива
между поредевшими деревьями, забеленные пенными барашками сулоя.
Что-то отеческое было во взгляде Баранова, которым он окинул могучую
фигуру следопыта, когда тот отодвинулся в сторону, чтобы пропустить
начальника вперед. И от этого взгляда на сердце Демида стало легко -
Баранов верил ему.
Лес, покрывавший широкое русло ледяной реки, кончился. Береговая
морена, усеянная галькой и камнем, перемолотым когда-то льдами,
переходила в холмистую равнину, и равнина эта отлого спускалась к
водам залива. Далеко, за выпуклой линией горизонта над океаном,
садилось солнце. Над венчиками цветов на опушке леса, с неуловимым по
быстроте трепетом крошечных крыл, порхали, как бы подвешенные в
воздухе, вперемежку со шмелями, крохотные, величиной с ноготь мизинца,
пичужки "кун". Тонкими и длинными клювами наподобие ложечки "кун" -
колибри - пили соки цветов диковинной страны, и Баранов, впервые
встретивший их в этой разведочной поездке, с восхищением следил за
порхающими серенькими "камешками". Он знал, что в иные теплые лета эти
пичужки поднимаются на побережье Южной Аляски до 60o северной широты.
- Каких только чудес не покажет страннику натура! - вздохнул
Александр Андреевич, присаживаясь на плоский, обкатанный льдами валун.
- До табора час ходьбы, передохнем немного, и насчет корабля, что к
нам идет, хочу вас, други мои, попередить, поелику вы оба не только
мои помощники, но и самостоятельные начальники над людьми, вам от
компании доверенными. Придется встречать гостя, и кто знает, кому
после встречи жить останется...
Баранов умолк и вперился через подзорную трубу в предвечернюю
дымку над океаном, уже укрывшую чужой и враждебный флаг.
Ничего там не обнаружив, правитель все же принял решение не
отступать перед вражеской силой.
- Доберемся до табора, - выдержав внушительную паузу, сказал
Баранов, - вы оба, каждый по своим концам, прикажете разбросать костры
и перенести шалаши в лес. Байдары туда же с берега уберете. Избы, что
на месте крепости срублены, палисад и рогатки схороните деревами и
ветками. Текомбаеву и Кашеварову с подручными пушкарями неотлучно быть
при единорогах и фальконетах. Огней не зажигать. Всех людей к бою
изготовить, но не говорить, кого ждем, а вам скажу...
Баранов вытащил из кармана сюртука толстую пачку бумаг, развернул
нужный лист и многозначительно произнес:
- "Секретнейшее"! - правитель поднял палец, подчеркивая
серьезность момента. - "Шведский король умыслил..." А это значит, что
мы снова воюем со шведами! - пояснил Баранов, как природный онежанин
резко напирая на "о". - "...умыслил разорить российские владения в
Америке. На сие дело подговорено под флагом арматора английского Кокса
судно "Меркурий" с четырнадцатью пушками, обшитое медью. Опознать
