заверяем вас, что сейчас не время ставить вопрос об этом".

12 июля 1940 года. "Клаузен болен сердцем. Лежа в постели, он работает

на рации".

Между тем приближалось самое трагическое для Зорге и его товарищей

время. Японская полиция усилила слежку. Работа усложнилась. Каждый шаг

требовал огромных усилий и изобретательства.

В то же время на деятельности группы не могла не сказаться та атмосфера

недоверия, подозрительности, беззакония, которая была у нас в стране в

период культа личности Сталина. Зорге не знал, что нет уже в живых его

друзей -- Берзина, Боровича, впоследствии посмертно реабилитированных. Он не

читал резолюций, которыми помечались некоторые из его донесений, в том числе

и предупреждение о начале войны: "В перечень сомнительных и дезинформирующих

сообщений".

И все же Зорге не мог не почувствовать перемен. И однажды в его письме,

по-прежнему деловом, содержащем строго отобранные факты и их анализ,

проглянула усталость, грусть...

"Макс, к сожалению, страдает столь серьезной болезнью, что нельзя

рассчитывать на возвращение прежней работоспособности. Он работает здесь

пять лет, а здешние условия могут подорвать здоровье самого крепкого

человека. Сейчас я овладеваю его делом и беру работу на себя.

Вопрос обо мне. Я уже сообщал вам, что, до тех пор пока продолжается

европейская война, останусь на посту. Поскольку здешние немцы говорят, что

война продлится недолго, я должен знать, какова будет моя дальнейшая судьба.

Могу ли я рассчитывать, что по окончании войны смогу вернуться домой?

Мне между делом стукнуло 45 лет, и уже 11 лет я на этой работе. Пора

мне осесть, покончить с кочевым образом жизни и использовать тот огромный

опыт, который накоплен. Прошу вас не забывать, что живу здесь безвыездно и в

отличие от других "порядочных иностранцев" не отправляюсь каждые три-четыре

года отдыхать Этот факт может показаться подозрительным.

Остаемся, правда, несколько ослабленные здоровьем, тем не менее всегда

ваши верные товарищи и сотрудники".

Но великое дело, которому он посвятил себя, именно сейчас требовало от

Рихарда всей его воли и энергии. Зорге продолжал действовать. Он работал,

работал, и никогда еще его донесения не были так значительны!

Главари Третьего рейха закончили разработку плана "Барбаросса". Рихард

Зорге предупреждает:

Март 1941 года. "Военный атташе Германии в Токио заявил, что сразу

после окончания войны в Европе начнется война против Советского Союза".

Май 1941 года. "Ряд германских представителей возвращается в Берлин.

Они полагают, что война с СССР начнется в конце мая".

19 мая 1941 года "Против СССР будет сосредоточено 9 армий из 150

дивизий",

1 июня 1941 года. "Следует ожидать со стороны немцев фланговых и

обходных маневров и стремления окружить и изолировать отдельные группы".

15 июня 1941 года. "Война будет начата 22 июня".

Сообщения из Токио, как и многие другие предупреждения о предстоящей

фашистской агрессии, не были приняты во внимание Сталиным.

22 июня гитлеровская Германия напала на нашу страну. Фашистские войска

рвутся к Москве.

Что думал, что чувствовал он в те дни?... Документы не дают ответа.

Верно, еще сильнее тосковал по Москве, где оставались жена, друзья,

наверное, тревожился за них. Наш собеседник, генерал, в это время руководит

борьбой партизан в тылу врага на нашей территории. Зорге сражается в тылу

врага на его территории. И Зорге наступал! Вот об этом документы говорят с

полной достоверностью. Теперь главной задачей Рихарда Зорге стало определить

позицию Японии на Дальнем Востоке.

У него были на этот счет свои соображения. Он знал, какую телеграмму

получил Отт от Риббентропа. "Предпримите все, -- говорилось в ней, -- чтобы

побудить японцев как можно быстрее начать войну против России... Чем быстрее

это произойдет, тем лучше. Наша цель, как и прежде, пожать руку японцев на

Транссибирской магистрали и еще до начала зимы".

Под председательством императора Хирохито второго июля состоялось

секретное заседание тронного совета. Докладывали главнокомандующие армии и

флота. Двумя днями позже Зорге узнал о принятых решениях: нападение на

Индокитай, сохранение пакта о нейтралитете с СССР, но приведение в

готовность достаточного количества войск, чтобы при удобном случае все-таки

осуществить нападение. В августе после беседы с германским военно-морским

атташе Венеккером Зорге выяснил, что военно-морские силы Японии имеют

двухгодичный запас горючего, а войска и промышленность -- только на шесть

месяцев. О больших сухопутных операциях в данный момент нечего и думать...

И опять поражаешься способности Зорге анализировать факты. Значительная

их часть могла быть доступна и другому влиятельному корреспонденту. Зорге

добывал их вполне легальными методами. Это позволило ему во время процесса

над его группой с полным основанием говорить: "Информация предоставлялась

мне добровольно".

И опять удивляешься не только прозорливости, но и неслыханной

работоспособности этого человека! Непонятно, когда он отдыхает, когда

садится за стол, чтобы отправить обязательную статью в газету, когда состав-

ляет донесения, когда думает, анализирует? Судя по его же информации во

"Франкфуртер цейтунг", он проводит дни на дипломатических раутах.

В сентябре 1941 года в Токио праздновалась годовщина

антиКоминтерновского пакта. Накануне вечером японское правительство устроило

праздничный прием. Пресс-атташе германского посольства д-р Зорге

присутствовал на этом приеме. На следующий день после обеда он был в числе

трех тысяч гостей, собравшихся в самом большом зале Токио "Сибия". Во

"Франкфуртер цейтунг" появилась очередная информация о торжествах, а в

Москву было направлено тщательно проверенное донесение.

"Японское правительство решило не выступать против СССР".

Конец сентября 1941 года. "Советский Дальний Восток можно считать

гарантированным от нападения Японии".

В понедельник, 6 октября 1941 года на страницах "Франкфуртер цейтунг" в

последний раз появляется инициал "S".

Осталась неотправленной телеграмма в Москву:

"Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось

избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию".

Его арестовали 18 октября 1941 года в доме на Нагасаки-мати, 30.

Полицейские не могли не поразиться обилию книг -- тысяча томов! -- которые

они увидели в квартире Зорге. На столике у кровати лежал томик стихов

японского поэта XVI века Ранрана.

Арест Зорге и его помощников расценивался японской контрразведкой как

самая большая удача. Тридцать два сотрудника тайной полиции получили высшие

ордена.

В германском посольстве это событие произвело эффект разорвавшейся

бомбы. Эйген Отт и полковник Мейзингер постарались преуменьшить свою роль в

отношениях с советским разведчиком. Чтобы как-то объяснить неслыханный

просчет всех, кто был в ответе за это, принялись сочинять о Рихарде Зорге

разные небылицы. Так появились легенды о Зорге-сверхчеловеке...

Следствие затянулось на несколько лет. Не так-то просто было осудить

этих людей! Все совершилось бы гораздо скорее, если бы речь шла об

обыкновенном "шпионе" и обычном "шпионаже". А обвиняемый, стоящий перед

судьями, спокойно утверждал, что в его действиях не было ничего, что