Аккомпанировал оборванцу лохматый баянист в красной шелковой косоворотке. Всякий раз, когда за столиками подхватывали припев куплетов, баянист, будто очнувшись от спячки, широко растягивал мехи своего баяна и громко топал каблуками, как бы собираясь пуститься в плясовую.

Демьян облюбовал свободный столик подальше от буфетной стойки. В ту же минуту к нему подлетел расторопный молодой официант:

— Чего прикажете, ваше степенство? Жигулевское имеем свежее, портер отличный, сегодняшнего привоза. Опять же бархатистое с завода братьев Кашкиных. Из закусок могу предложить копченую медвежатинку, тартинки с белужьей икоркой, горошек провансаль. Раки только что получены. Отборные, ваше степенство, высший сорт экстра!

Надо бы поинтересоваться у этого официанта ценами, но спрашивать было неловко, да и рискованно. А вдруг следят за ним?

— Жигулевского! — велел Демьян небрежным тоном бывалого посетителя. — Друзья должны подойти, закуски пока не требуется.

— Слушаюсь, сей момент! — понимающе кивнул официант. И мигом притащил не одну бутылку, как рассчитывал Демьян, а почему-то пару. И еще тарелочку с каменно засохшими солоноватыми сухариками. Так, очевидно, полагалось, ничего не поделаешь.

Пиво было теплым и горьковатым, в накуренном зале вовсю горланило пьяное веселье, подогреваемое блатными куплетами. И очень хотелось домой, в свою комнатушку, где можно отдохнуть от всех этих свалившихся на него бед.

Связного в зале не было. Либо он опаздывал, либо спрятался за возвышением эстрады, выбрав укромное местечко. И никто не подходил вот уж минут десять. Инициатива была в чужих руках, сиди и жди, какую тебе свинью подложат.

Появился молодчик четверть десятого. Вошел с улицы запросто, без стеснения, пошептался о чем-то с толстомордым буфетчиком и, оглядев зал, направился прямо к столику Демьяна. Никого с ним вроде не было, явился без сопровождающих. Это вызвало чувство облегчения. На худой конец проще будет управиться.

Впрочем, тут же облегчение и исчезло. Следом за молодчиком в «Доброе застолье» ввалился чесучовый пиджак. Тот самый, вне всякого сомнения. Постоял, будто бы в раздумье, не зная, где устроиться, затем выбрал свободный столик у входа. На Демьяна, разумеется, глаз не пялил, исполнял роль занятого самим собой человека. В общем, все у них было расписано, как по нотам.

Молодчик тоже не стал терять времени. Бесцеремонно пододвинул стул, ни о чем не спрашивая, заговорил о деле:

— Слушай сюда, Афоня. Приказано сказать тебе, чтобы добывал скорей документики. Какие, сам знаешь. Изменилась, говорят, обстановочка и надо поспешить с этим дельцем, а варианты можешь выбирать на месте… Хоть первый, хоть второй, лишь бы не тянуть волынки… Понятно тебе?

Чесучовый пиджак по-прежнему восседал за своим столиком, с явным удовольствием потягивая жигулевское, связной спрашивал, все ли понятно, но ничего не было понятным, решительно ничего. Кроме того разве, что надо запоминать каждое слово этого прохвоста. На всякий случай Демьян молча кивал головой.

— Теперь слушай самое важное. Велено передать, чтобы с документиками не рисковал ни минуты. Одним словом, смываться нужно… Соображаешь? Отсидишься пока у генеральши, адресок тебе известен, а в понедельник двигай утренним поездом в Лугу. Ресторанчик там есть, недалеко от вокзала, «Пале-Рояль» называется… Спросишь Федьку Безлошадного, маркером он числится, в бильярдной. Шарики умеешь катать? Вот и хорошо, пригодится. Запомни пароль: «Привет вам и гостинцы от крестного, я его в Питере встретил»… Запомнил? Смотри не перепутай, а то зря съездишь. После этого Федька предложит сгонять партийку в американочку и форы даст пять шаров…

Связной налил себе пива, залпом опорожнил стакан и неожиданно рассмеялся, что было вовсе непонятно.

— Черта лысого выиграешь, но сыграть с ним придется. На интерес, учти. Даже с пятью шарами обставит как миленького.

— Документы кому передать? Этому Федьке? — осторожно спросил Демьян, чувствуя, что молчать больше нельзя.

— Там видно будет, — ответил связной с неопределенной усмешкой. — Ну, я исчезаю, бывай здоров!

— А если до понедельника не успею?

— Надо успеть! Перемена у них, неужто не дошло? Федька тебе все объяснит, когда приедешь. Посиди тут, за мной не тянись…

Чесучовый пиджак проводил связного долгим взглядом, а сам не шелохнулся, оставшись за своим столиком. И Демьяна он проводил до самого выхода. Чужой взгляд чувствуешь на спине, как острие штыка.

Возвращение из «Доброго застолья» напоминало гонку с преследованием, какие показывают в кинематографе. Выйдя на улицу, он шмыгнул в узкий проход между убогими лавчонками, которыми заставлена Сенная площадь. Ему хотелось оторваться от чесучового пиджака, он был уверен, что его начнут преследовать. И не ошибся. Вскочил на ходу в трамвай, обернулся назад: как раз в это время чесучовый пиджак влезал в пролетку лихача, дежурившего у подъезда пивной.

Злой азарт охватил Демьяна. За ним следили, откровенно стараясь разузнать, куда он пойдет из «Доброго застолья». Или у них другое на уме? Не исключено, что вся эта встреча со связным подстроена, а у чесучового пиджака особое задание. Так или иначе, но вести себя надо умеючи. Соскочить, к примеру, у Технологического института, проходными дворами вернуться на Фонтанку, а чесучовый пиджак пусть подгоняет своего лихача, торопясь за трамваем. С Фонтанки опять к Сенной площади, там еще раз крутнуть, но в другом направлении.

К Александру Ивановичу он добрался поздно, уже в двенадцатом часу ночи.

Грянула наконец-то долгожданная гроза, весь вечер висевшая над городом. Черное небо рассекали ослепительно яркие молнии, хлынул ливень. Последним переулком он мчался вприпрыжку и все равно успел промокнуть насквозь.

Входная дверь распахнулась после первого звонка. Похоже было, что ждут его с нетерпением.

— Задал ты мне задачку, дорогой Афоня! — сказал Александр Иванович, помогая ему снять намокший пиджачок. — Как же так, договаривались на девять, являешься в полночь? Сплошная получается трепка нервов. Ты имей в виду, нервничать мне запрещено докторами… Ну ладно, садись и рассказывай…

На столе, накрытом чистой скатертью, стоял пузатый домашний самовар. В комнате было светло и уютно, из распахнутых окон врывалась прохладная свежесть. Впервые за весь этот слишком тревожный вечер он почувствовал себя в безопасности.

Сбивчивый его рассказ был выслушан с должным вниманием. И с сдержанной похвалой за разумную сообразительность. Пароль для Федьки Безлошадного Александр Иванович почему-то переспросил дважды, записав себе в блокнот.

Правда, о чесучовом пиджаке и о том, как уходил он от преследования, досказать не хватило времени. Звякнул колокольчик в прихожей, Александр Иванович, извинившись, пошел открывать, а он налил себе чаю и с аппетитом занялся бутербродами.

Из прихожей доносились приглушенные голоса. Затем в комнату вошел улыбающийся Александр Иванович, а за ним с виноватой улыбкой вошел не кто иной, как дядечка в чесучовом пиджаке. Да, да, тот самый, от которого бегал он по всему городу.

— Не удивляйся, пожалуйста, — сказал Александр Иванович. — Это Петр Адамович Карусь, ему было поручено тебя подстраховать.

— Быстроногий ты парень, сообразительный, — засмеялся Петр Адамович, крепко пожимая ему руку. — Замотал меня, как бог черепаху. До сих пор не могу отдышаться!

— Своя своих не познаша, — резюмировал Александр Иванович, стараясь не замечать его смущения. — Бывает и такое иногда. Особенно если идешь на первое свое задание.

— А мне разве еще придется?

— Непременно, Демьян Изотович! И не позднее, как завтра, часов этак в десять, с утра пораньше. Отправишься на Екатерининский канал, дом номер семьдесят четыре, квартира двадцать третья, спросишь генеральскую вдову Дашкову. Галантно так представишься, ручку поцелуешь и попросишь приютить на время…