Специальная группа выделялась для захвата Синодальной типографии, где предполагалось срочно отпечатать это воззвание.

«Особое ваше внимание, господа, обращаю на Смольный, — говорил Китаец, обнося собравшихся чаем. — Это сердце большевистского Петрограда, удар по нему должен быть сокрушительным, беспощадным».

Люндеквист (а он стал общепризнанным военным руководителем всего дела) распорядился привести в боевую готовность вооруженные группы. Роте поручика Петрова, расположенной за городом, предстояло безотлагательно двинуться на Петроград.

«Разрешите, ваше превосходительство, отправить связного?» — обратился к нему Петров.

«Человек, надеюсь, верный?»

«Так точно, ваше превосходительство!»

«Приказ зашифровали?»

«Связной скажет, что вода в Неве поднимается, — у нас так условлено…»

«Действуйте, штабс-капитан, с богом!» — помолчав, благословил Люндеквист, а Петров, оторопевший от столь нежданного производства в штабс-капитаны, кинулся выполнять приказ.

Связной мотоциклист укатил в Осиновую Рощу. По условному сигналу головорезы Петрова готовы были двинуться к намеченным для них городским объектам.

Отбой был дан в самый последний момент.

Совещание у Ильи Романовича приближалось к концу, обо всем было договорено, все решено, как вдруг появилась на Малой Московской взволнованная Мисс. Опытная конспираторша, она обычно избегала многолюдных сборищ, а тут пренебрегла всеми осторожностями, явилась лично.

«Изменение планов, господа! — объявила Мисс своим хриплым голосом заядлой курильщицы. — Получены новые директивы, надо срочно все перестраивать…»

Как обычно, Мисс не пожелала вдаваться в подробности. Откуда эти запоздалые директивы, каким образом доставлены в Петроград и почему так поздно, об этом можно было не спрашивать, — все равно отмолчится.

«Главнокомандующий признал чересчур опасным одновременное наше выступление с армией… В тыл петроградской обороны мы должны будем ударить позднее, наверняка…»

«Когда?» — раздраженно спросил Люндеквист.

«Сигнал будет дан, как только передовые части Юденича достигнут Обводного канала… Вероятно, это произойдет через неделю, самое позднее — дней через десять…»

Поневоле пришлось играть отбой.

Неприятнее всего получалось с ротой Петрова, поскольку связной мотоциклист уже умчался с приказом. Преждевременный ее марш на Петроград мог вызвать нежелательные последствия.

«Какого черта вы расселись! — заорал на Петрова обычно сдержанный Люндеквист. — Берите мой автомобиль, он стоит у вокзала, и немедленно езжайте в Осиновую Рощу! Любой ценой надо предупредить ваших людей. Обождите, я сам с вами поеду!»

Через три дня после этого переполоха Петров получил новые указания. Его роте было приказано захватить здание Чека. «Ваша задача нанести ошеломляюще внезапный удар; стреляйте по окнам, по входным дверям, а комиссары сами разбегутся», — инструктировал Люндеквист.

— Стало быть, вот этот самый дом вы и собирались захватить? — спросил Николай Павлович и посмотрел на окна, за которыми виднелись голые деревья Александровского сквера. — А нам всем положено было разбегаться?

— Точно так, — простодушно подтвердил Петров.

В роль свою этот поручик вжился довольно прочно. Поначалу начисто все отрицал, увиливая от признаний, старательно разыгрывал ограниченного туповатого служаку, которому никак не сообразить, чего же от него хотят, а когда увидел, что запирательство бесполезно, с готовностью стал давать показания. Попутал, дескать, его лукавый, угораздило ввязаться в нехорошую историю, но, коли заговор раскрыт, он готов помочь следствию.

Правда, не очень-то было понятно, что же могло заставить его ввязаться в преступные действия, да еще возглавить опаснейшую банду головорезов. Из небогатой семьи, если верить биографическим данным, учился в духовной семинарии, офицер военного времени. С чего бы такому становиться главным козырем в руках заговорщиков?

Тайна поручика Петрова разъяснилась самым неожиданным образом. Достаточно было для этого внимательно просмотреть списки гвардейских офицеров.

— Да, нелегкую поставили перед вами задачку, — задумчиво сказал Николай Павлович, мельком глянув на простодушную физиономию сидящего перед ним обер-бандита. — Стрелять по окнам, по дверям Чрезвычайной комиссии, надеяться на панику… Кстати, любезнейший граф, зачем вам понадобилось скрывать свое настоящее имя?

— Я не граф! Я не граф! — испуганно закричал Петров. — Вы меня с кем-то путаете! Моя фамилия Петров!

— Ну полноте, граф Палей, к чему эти глупые мальчишеские увертки? Вот ваши документы, вот фотографии… Да мало ли народу способно опознать вас в Петрограде?

Деваться было некуда, и граф Палей, бывший адъютант Преображенского гвардейского полка, неохотно признал, что в поручика Петрова превратился еще год назад, позаимствовав чужие документы. Признал он и многое другое.

Часть сил своей роты, примерно с полсотни наиболее отчаянных головорезов, Петров — Палей должен был направить на штурм «Севастополя». План этой ночной операции, во всех деталях разработанный контр-адмиралом Бахиревым, был откровенно пиратским. Подойти ночью к линкору, разместившись на маленьком портовом буксирчике, взять корабль на абордаж и водрузить на нем андреевский флаг. Комиссаров и коммунистов — в Неву, в завязанных накрепко брезентовых мешках, и из двенадцатидюймовых орудий «Севастополя» — беглый огонь по Петрограду.

— Цели вам указали? — поинтересовался Николай Павлович.

— Нет, огонь приказано было открывать беспорядочный… Одна башня — по центру, Невский, Литейный, Садовая, другая — по Васильевскому острову и Петроградской стороне… В общем, куда попадет!

— Как же это понимать?

— А очень просто. Должны были, иначе говоря, вызвать в городе смятение…

Адмирала-архивариуса, по распоряжению Комарова, привезли для очной ставки с Петровым — Палеем.

Сообразив, чего от него хотят, Бахирев свирепо глянул на побледневшего графа, собирался, видно, влепить пощечину за предательство, но раздумал. Авторство свое скрепя сердце признал: да, это при его участии подготавливался захват «Севастополя» и все инструкции поручику Петрову даны лично им, контр-адмиралом Бахиревым.

— Следовательно, вы шли на огромные жертвы среди мирного населения Петрограда? Во имя освобождения от большевистской власти собирались уничтожать ни в чем не повинных женщин и детей?

— Лес рубят — щепки летят! — цинично усмехнулся адмирал-архивариус. — Разве вы не знаете, что в борьбе все средства хороши? Тем более другого выбора не было.

Выявление вооруженных участников заговора, к тому же срочное, не терпящее никаких отлагательств, потребовало от работников Чрезвычайной комиссии огромного напряжения. Работать приходилось круглосуточно, без сна и отдыха.

Профессору достался Александр Николаевич Родионов, или Синий Френч, тип весьма любопытный и своеобразный, помимо своего желания ставший мелкой разменной монетой в большой шпионской игре.

Прежде чем пробраться в адъютанты штаба внутренней обороны Петрограда, где он, естественно, оказался сущим кладом для заговорщиков, Синий Френч успел послужить в трех иностранных разведках.

Первыми его приметили и обработали немцы. Случилось это во время войны, в столичном офицерском лазарете, причем с такой молниеносной быстротой, что он и духа не успел перевести.

Так уж это бывает, когда нет у человека характера, нет твердых устоев, а есть одна лишь ненасытная жажда легких удовольствий.

Лежал на лазаретной койке молоденький прапорщик Устюжнинского пехотного полка, любовался своей Анной четвертой степени с красным темляком на шашке, втайне от товарищей ждал внеочередного производства в подпоручики и назначения в столичный гарнизон, где не то что в окопах, а сплошные ежедневные развлечения. И все было хорошо у этого прапорщика, пока не сел играть в двадцать одно. Карта ему не шла, проигрывал он неделю подряд, навыдавал векселей, которых не мог оплатить, а там пришлось подписывать и обязательство, именуясь впредь не Александром Николаевичем Родионовым, а Синим Френчем.