Фредди кивнул.

— А здесь не встречал?

— В Царьграде его нет, — твёрдо ответил мулат. — Мы бы знали.

— Ну, спасибо и на этом, — заставил себя улыбнуться Фредди.

Попрощались они молчаливыми кивками, но достаточно дружелюбно. И разошлись одновременно.

За углом Фредди зашёл в ресторан, отмеченный в путеводителе, как «американский». Интересно, в войну он тоже работал, или это новинка для, так сказать, победителей? Но будем надеяться, что английский здесь понимают.

Ожидания оправдались. Внутри в самом деле почти как в Колумбии. Только по-русски перед входом в зал гардероб, где Фредди оставил плащ, шляпу и кейс. Бумагами он сейчас заниматься всё равно не будет.

Небольшой, достаточно уютный зал, на стенах пейзажи, виды штатов. Луизианские заросли, аризонская прерия, алабамские холмы… Скользнув по ним безразличным взглядом, Фредди подошёл к стойке. Пара хороших коктейлей перед ленчем будут в самый раз.

Английский бармена был по-школьному правильный, но с бутылками и шейкером парень управлялся вполне прилично. И на вкус… вполне… и даже очень.

Фредди одобрительно кивнул бармену и, захватив стакан, прошёл к столику в углу, откуда хорошо просматривался зал. Ну, расслабимся. Хорошая еда — а если повал здесь на уровне бармена, то еда и впрямь хорошая — вещь серьёзная, и он вполне может на этом сосредоточиться. Маршруты они вчерне прикинули ещё в Колумбии, так он и поедет: с севера на юг, от глухомани к границе.

Субботнее утро было солнечным и неожиданно прохладным. Андрей подтянул под горло молнию на своей ветровке.

— Эх, жалко джинсовку!

— Новую купишь, — утешил его Эркин. — Денег-то хватит.

— Да не в этом дело, — досадливо мотнул головой Андрей. — Память же.

Эркин улыбнулся и кивнул.

После того раза Андрей специально о Фредди не заговаривал, но заметил, что о выпасе, перегоне, Бифпите Эркин стал говорить куда охотнее и спокойнее, и мягче. Значит, понял и зла на Фредди больше не держит, хотя имени не упоминает. Ну и ладушки! Так что если и приведёт судьба встретиться, то Эркин на Фредди сдуру не полезет, а, значит, не нарвётся на пулю и ему тогда не придётся на Фредди нож доставать. А там он их лбами сведёт, чтоб всё уж до донышка высветилось: кто, чего, зачем и почему.

Междугородные автобусы отходили от вокзальной площади, пока втовокзал отдельный не построили, а который год обещают. И билеты в той же кассе, только в другом окошке. До Сосняков на экспрессе два с полтиной. Эркин протянул десятку.

— Два, пожалуйста, туда и обратно.

Кассирша улыбнулась, подавая билеты.

— Счастливо погулять.

— Спасибо, — ответно улыбнулся Эркин.

Когда они вышли на площадь, Андрей негромко, но очень серьёзно сказал:

— С меня пятёрка.

— Жратвой отдашь, — отмахнулся Эркин.

— Замётано, — по-прежнему серьёзно кивнул Андрей.

Список покупок они вчера составляли допоздна, и получился он таким, что Эркин взял свой армейский рюкзак, а потом в него ещё вещевой мешок заложил. И денег… бумажник чуть не в шар раздулся, и ещё отдельно в другом нутряке пачка. Андрей тоже взял побольше. Джинса — удовольствие дорогое, а Страус — фирма знаменитая, и за имя наценка, а скидок им, как чемпионам в Бифпите, здесь никто давать не будет.

Автобус назывался экспрессом и до Сосняков всего три остановки, а одна из них — Торжище — старинное ярмарочное село, так что автобус битком.

Андрей хотел сесть спереди, чтобы видеть работу шофёра, но тот, проверяя их билеты, сказал:

— Вам до Сосняков, так что в серёдку лезьте.

Ну, понятно: впереди тем, кому раньше выходить, а сзади сложены узлы и корзины, и трясёт там сильнее, так что спорить не о чём.

Они уже сели, и Эркин заложил свой рюкзак в надоконную сетку, когда Андрей спросил:

— Слушай, может… к окну хочешь?

— Ладно тебе, — улыбнулся Эркин. — Мне и отсюда всё видно.

Но Андрей всё-таки поменялся с ним местами и, уже плотно усевшись в кресло, объяснил:

— Отсюда дорогу видно.

Помедлив, Эркин кивнул. Конечно, Андрею лучше так, он же на шофёра хочет, а тут смотришь на дорогу и будто сам ведёшь.

— Все, что ли?

Шофёр поднялся в автобус и оглядел пассажиров.

— Едем по маршруту, следующая остановка в Ровеньках.

И сел на своё место. Андрей даже чуть перегнулся в проход, чтобы увидеть, как дрогнет и поплывёт навстречу серый асфальт площади. Автобус дёрнулся и сразу громко охнула старуха.

— Да ты тише, парень, у меня ж яйца тута!

Андрей фыркнул, кто-то заржал в голос, а шофёр, не оборачиваясь, ответил:

— С яйцами, старая, в санках езди. Старика попроси, чтоб сделал.

— У тебя, охальника, одно на уме! — взвизгнула Старуха.

Теперь хохотал весь автобус. Рассмеялся и Эркин, сообразив, о каких санках идёт речь. Так, под шутки и хохот, перевалили через пути и выбрались на шоссе. Поплыли обкошенные и со стожками — кто ж это ещё не свёз, интересно, под дождь осенний попадёт сено, оно уж не сытное — луга, холмы с пучками берёз, узкая извилистая рка под мостом со сваренными из рельсов перилами. Автобус потряхивало, и Эркин шепнул Андрею:

— Тим мягче водит.

Андрей кивнул, но вступился за шофёра:

— Так и автобус какой. Дребезжалка.

В самом деле, несмотря на гордое звание экспресса, автобус был хуже того, на котором Эркин ехал тогда в Центральный лагерь в Алабаме и даже того, что Тим брал для их выпускного. И меньше, и кресла не такие мягкие, и без чехлов, и багажного отделения внизу нет. Чего ж так? За такие-то деньги… Или… или этот автобус нормальный, а там они шиковали за комитетский счёт, а билеты дорогие за то, что остановок мало.

— Андрей.

— М? — оторвался от дороги Андрей.

— Ты из регионального в центральный, ну, лагерь, в таком же ехал?

— Чего? — не сразу понял Андрей. — Ты про что?

— Ну, беженский лагерь, в Алабаме, мы там сначала в региональном были, а как визу получили, так нас в Центральный перевезли, в Атланту.

— Не-а, — засмеялся Андрей. — Я сразу из комендатуры в центральный, на попутке.

Эркин улыбнулся.

— Я в региональный тоже на попутке ехал. А тебя чего сразу в центральный?

О возвращении Андрея, как он добирался до России и Загорья, они ещё не говорили. Сначала Андрей просил не расспрашивать, потом как-то к слову не приходилось. Андрей охотно поддержал разговор. Обо всём, что было после первого марта, он говорил свободно.

— Нет, я сразу в центральный попал. Уже там визу ждал.

Андрей улыбнулся воспоминанию. Улыбнулся и Эркин.

Дорога то ныряла в ложбину, то взбиралась на холм.

— Ну, пошло Черногорье, — сказал кто-то сзади.

— Черногорье? — удивился Андрей. — Вот это горы?!

— А ты пешком по ним потопай, тогда и поймёшь… — откликнулось сразу несколько голосов, и понеслось: — Ага, и прочувствуешь… Невелика горушка, да тяжела коробушка… А чем не горы…

Андрей, к удивлению Эркина, ни спорить, ни огрызаться не стал, а только кивнул.

— Потому и Загорье?

— Ну да…

— А Ровеньки тогда…

— А щас увидишь.

Автобус взобрался на очередной холм и покатил по ровному к сияющей среди садов церковной колокольне. Автобус снова загудел общим разговором.

— Ишь, ровеньские-то гордятся, вызолотили купола…

— А как ни золоти, дьячок не протрезвеет.

— А что, не полегчало ему?

— От запоя одно лечение — воля своя да милость божья.

— От запоя опохмелкой лечатся, — фыркнул Андрей.

Мужчины ответили ему дружным гоготом.

Автобус остановился на площади у церкви. Вышло человека три, а сесть попыталось не меньше десятка.

— Ну, куда, к-куда? — зарычал шофёр. — До Сосняков едем, ну, куда ты прёшься, до Ивановки твоей и пешком дотопаешь, а стоя нельзя, не положено, понял, нет, сказал, нет мест, всё, нету, рейсового ждите.

Но влезли и разместились все. Сидели теперь втроём на двухместных скамейках, проход заполнили мешки и корзины, и все разговоры теперь о ценах да продажах, и каков торг сегодня будет.