— Разбудили они тебя?

— Нет, — Тим блаженно потянулся, закинув руки за голову. — Как Маша?

— Спит, — улыбнулась Зина. — Покушала хорошо и спит. Она у нас умница.

Тим кивнул. Умна Маша или нет, он не знал — слишком мало её видел, да и какой ум у такой… даже не малявки, у таких, что у груди, даже кличек не бывало, малявка — это уже с года, мелюзга питомничная, да и те ещё дураки… — но с Зиной охотно соглашался. И… это же его дочка, отчего ж ей не быть умницей. Он потянулся ещё раз и сел, поцеловал Зину в щёку. Она смущённо покраснела и вздохнула.

— Ох, Тимочка, до трёх месяцев нельзя, ты уж потерпи, ладно?

— Ладно, — кивнул Тим и прислушался к детским голосам за дверью. — Пора.

— Пора, пора, — закивала Зина и встала.

Началось утро, началась круговерть мелких, обычных, а потому и нетрудных дел. Хозяйственные хлопоты, прогулка с детьми — это его дом и это его жизнь. Тим уже не думал и не вспоминал, а просто жил. И поминал добрым словом Старого Сержа.

На улице было тихо, иногда сыпал мелкий снег, но не ветрено. Для санок ещё рано, маловато снега, да и ручей в овраге ещё не промёрз, как раз со склона в воду влетишь, но они и так погуляли по свежим тропинкам. Гуляли многие из их дома, и, пока детвора с визгом гонялась друг за другом, мужчины постояли и покурили под солидный неспешный разговор о политике. Футбол-то уже кончился, а хоккей — о нём тоже в газете писали — никто не видел, а говорят, что вроде футбола, только по льду, ну да ладно, а ты вот о другом скажи…

Тим с удовольствием поговорил и об этом. Как все, приехавшие до Нового года, он мог голосовать, на выборах в городскую Управу уж точно, и отказываться не собирался. Не то, чтобы уж очень интересовался этим, но ему же и детям его здесь жить, так что, кто в Управе сядет, так на твоей же шкуре и скажется.

Дома их ждал воскресный обед. Может, и рановато, но Тиму на работу сегодня. Хочешь в три выехать, так в два на месте будь, а чем раньше выедешь, тем больше заработаешь.

После обеда, пока Зина убирала со стола, он посидел в спальне возле кроватки, разглядывая спящую Машеньку. От неё смешно и непривычно пахло молоком и Зиной, и спала она смешно, причмокивая во сне пухлыми губками. Наверное, она и вправду красивая, ему так все говорят, и Зина, и Лариса Иннокентьевна — патронажная сестра, что раз в неделю приходит к ним, он уже пару раз сталкивался с ней, а уж она-то много детей повидала, и Баба Фима… Не могут же все вот так, не сговариваясь, врать, просто он мало младенцев видел, вот и не различает. И что она на него похожа… Ну, он-то сам не такой уж красавец, а то бы не в телохранители, а в спальники — упаси господи — отобрали бы, так, нормальный негр… А Машенька смуглая, но светлее него, и носик пуговкой…Стоя в дверях спальни, Зина умилённо вздохнула, потом тихо подошла и села рядом с Тимом. Не отводя от кроватки глаз, Тим завёл руку ей за спину и обнял за плечи. Зина, снова вздохнув, прислонилась к нему, положив голову на твёрдое тёплое плечо мужа.

Машенька громко причмокнула и закряхтела, вздрогнула и подняла голову Зина, Тим посмотрел на часы и встал.

— Мне пора.

— Ага-ага, — Зина встала и наклонилась над кроваткой. — Опять мокрая? Сейчас сделаем, а папка наш на работу пойдёт, денюжку заработает.

Под её воркующий ласковый говор Тим вышел из спальни.

Собирался он как всегда быстро и продуманно: тёплое армейское бельё, фланелевая рубашка — для свитера ещё не настолько холодно, джинсы, бурки, полушубок, ушанка — снег уже плотно лежит, так что нужно по-зимнему, бумажник, ключи, кастет и нож — всякое может случиться и лучше без штанов, чем без оружия.

Зина вышла в прихожую, когда он был уже готов на выход.

— Пошёл?

— Да. Смена до полуночи, не жди меня.

Как всегда, перед работой он говорил отрывисто и резко, но Зина не обижалась: понятно же, что не на гулянку собирается, работа на машине нервная. Тим кивнул ей и вышел.

На улице л1ёгкий морозец, под бурками чуть поскрипывает свежий снежок. Прохожих мало: время-то для всех обеденное. Шагалось весело, в охотку, и до комбината он дошёл быстро. В киоске у ворот купил пачку сигарет и галеты, чтобы пожевать в дороге, если что непредвиденное.

В проходной, сидя, дремлет Тимофеич и, похоже, не открывая глаз, кивает в ответ на приветствие Тима, но эта дремота обманет только незнающего. У них в десятке это — спать, но при этом всё видеть и слышать — лучше всех получалось у Гэба, но и он сам такое умел, всех учили.

Во дворе и в цехах пустынно, редкие встречные уважительно и весело здороваются с ним, он отвечает так же. В бытовке переодеться, полушубок, бурки и джинсы убрать в шкафчик, надеть старые брюки — уж очень карманы там удобные, да и привычней ему за рулём в них — старые ботинки и куртку.

— Здорово, Дмитрич, — окликнул его от своего шкафчика рыжеусый Родион. — В рейсе сегодня?

— Да, — кивнул Тим, привычно охлопывая на себе куртку и проверяя, всё ли на своих местах. — А ты?

— Пошабашил уже. Ну, счастливой работы.

— А тебе хорошего отдыха, — ответно улыбнулся тим.

Хотя он теперь и на машине, но из старой бытовки не уходил: свыкся уже с соседями, приспособился, да и в цеху ему тоже случается работать, и вообще всегда лучше со своими.

Его ярко-жёлтая с боковой полосой в чёрную шашечку «пегашка» стояла в своём боксе. Тим похлопал, здороваясь, её по капоту и начал предрейсовый осмотр.

Всё было в порядке, и без семи три Тим подъехал к воротам и пошёл в диспетчерскую за маршрутным листом.

— Привет, — весело он поздоровался с Зоей. — Заказы есть?

— Привет, — улыбнулась она в ответ. — Сегодня свободный, держи. Сколько намотаешь — всё твоё.

— Понял, — Тим взял лист, свернул и вложил во внутренний карман куртки.

— В Ижорск к поезду рванёшь?

Тим покачал головой.

— Не те рейсы, в сосняки поеду.

— Ни пуха, ни пера тебе.

— К чёрту, — весело ответил Тим, выходя из диспетчерской.

Ворота уже раскрывались, Тим сел в машину и мягко стронул её с места.

На всякий случай он поехал широким кругом по городу; вдруг кого куда подкинуть надо. В Старый город заворачивать нет смысла: там такие поездки заранее планируют и тогда оставляют заказ с точным временем и маршрутом, а если что вдруг наскоро, то предпочитают лошадь, да и неудобно «пегашке» на узких проулках между заборами, а вот сюда… сюда заглянуть стоит.

За городом с другой стороны потихоньку рос и разрастался ещё один квартал. Не избы, а дома, с водопроводом, канализацией и паровым или водяным отоплением, а сады не для урожая, а для удовольствия. Здесь жило заводское начальство и прочие… с деньгами и претензиями. Тим знал, что зовут этот квартал «Дворянским Гнездом», но почему… говорят, есть книга с таким названием, но на чтение не по школе времени совсем не хватало. Да и какое ему дело до название, а вот то, что здесь вполне мог найтись желающий проехаться на такси, скажем, в торговые Ряды за покупками — вот это уже и важно, и значимо.

Тим не спеша, выжидающе ехал по улице между красивыми фигурными заборчиками палисадников. Дома — где деревянные, где кирпичные, где под камень оштукатурены — все красивые и одни похожи на картинки из учебника истории — Тим даже вспомнил название: терем, а другие — на знакомые по Алабаме коттеджи.

И он угадал! С тротуара ему призывно махнула рукой женщина в чёрной каракулевой шубе и такой же шапочке, а рядом с ней стояло два чемодана, и Тим с трудом удержался от радостной улыбки: не иначе как на вокзал, а сейчас поездов нет, так что до Ижорска наверняка.

Но оказалось ещё лучше.

— В Сосняки, в аэропорт, — сказала женщина, едва он притёр машину к бордюру рядом с ней.

— Хорошо, — кивнул Тим и вышел уложить чемоданы в багажник.

Он уже захлопнул багажник, когда распахнулась дверь дома, и к ним по заснеженной дорожке подбежал молодой, но с заметным брюшком мужчина в белой мятой рубашке со съехавшим набок галстуком и в лакированных полуботинках.