Женя сидела на диване с ногами боком к нему и вынимала из узла шпильки.
— Да? — лукаво улыбнулась она ему. — Тебе так больше нравится?
— Да, — кивнул Эркин. — Да, Женя.
Он подошёл к дивану и гибко опустился на колени. Женя порывисто наклонилась к нему, и её волосы накрыли их. Эркин счастливо засмеялся, целуя Женю. Он целовал её, дышал её телом, и Женя то откидывалась назад, отбрасывая волосы, то снова наклонялась к нему, накрывая волосами, и его обдавало то светом, то тьмой.
Женя легла на диван, И Эркин одним плавным движением подбросил себя и навис над Женей, удерживая себя на выпрямленных руках и упираясь ладонями в диван у плеч Жени.
— Щекотно? Ну, от дивана.
— Ага, — засмеялась Женя.
— А я сверху… пощекочу.
И всем телом легко касаясь тела Жени, заскользил по ней, гладя, щекоча её собой. Женя вскинула руки, обхватив его за шею.
— Ах, ты та-ак?
— И даже этак, — засмеялся Эркин.
Женя вдруг выгнулась навстречу ему, словно пытаясь поймать. И Эркин поддался ей, войдя точным и сильным ударом. Женя охнула и засмеялась.
— И ага!
— И ага! — радостно подхватил Эркин.
Он качался в Жене то длинными плавными, то частыми резкими толчками, и Женя отзывалась ему, ловила его встречными движениями, отталкиваясь от пружинящего под ними дивана.
И наконец волна, которую он так долго сдерживал, с силой ударила его между лопаток и по затылку, бросив на Женю.
— Х-г-ха, — гортанно, не слыханным раньше горловым звуком выдохнул Эркин, падая в бешеный чёрно-красный водоворот, последним усилием сознания обхватывая и прижимая к себе Женю, чтобы волна не разделила их.
Руки и ноги Жени оплели его плечи и бёдра, её волосы, как сами по себе, метались вокруг них, хлеща его по затылку и спине. И волна не разделила их — успел счастливо подумать Эркин, прежде чем исчезнуть в чёрно-красном водовороте….
Когда Женя, всхлипнув в последний раз, расслабилась и обмякла, Эркин осторожно отделился от неё и сел на край дивана, перевёл дыхание. Ровный снежно-белый не режущий глаза свет заливал комнату, было тихо и очень спокойно. Осторожно, чтобы не потревожить Женю, он чуть повернул голову и искоса посмотрел на неё. Женя лежала на спине, прикрыв глаза локтем, и улыбалась. За лето она загорела, и её груди казались совсем белыми, как снег.
Женя глубоко вздохнула и потянулась. Эркин повернулся к ней и, вытянув руку, кончиками пальцев погладил её по шее и груди. Женя, не открывая глаз, тихо засмеялась. Эркин подвинулся и, наклонившись, поцеловал её в закрытые глаза.
— Как хорошо, — вздохнула Женя.
— Ага, — согласился Эркин.
— А времени сколько? — вздохом спросила Женя.
— Не знаю, — ответил Эркин. — Женя, а зачем? Мы же в отпуске.
— Обед надо делать, — счастливо вздыхала Женя, — за Алиской идти, а за мебелью тогда завтра.
Эркин кивал, продолжая гладить, ласкать Женю кончиками пальцев.
Женя подняла руку и тоже погладила его по груди, нажав пальцем на сосок, как на кнопку звонка.
— Кто там? — охотно подхватил шутку Эркин. — Входите.
— А я думала, это будильник, — засмеялась Женя. — Что пора вставать.
— Так ты же его выключила, — тут же переключился Эркин. — Он теперь до-олго не зазвонит.
— И как долго? — лукаво спросила Женя.
— А пока не надоест, — залихватски, но с замирающим сердцем ответил Эркин.
— Мне никогда не надоест, — серьёзно ответила Женя.
— Да? — обрадовался Эркин. — Тебе хорошо? Нравится?
— Ну, конечно, Эркин, — Женя снова погладила его по груди и животу.
И Эркин подвинулся поближе, чтобы ей было удобнее.
— Ты очень хороший, Эркин, ты… ты такой красивый, и сильный, и умный. Я не знаю, как сказать, я думаю, я бы не смогла жить без тебя.
Эркин уже не слушал, вернее, не слышал слов Жени, ещё вернее, не не патылся понимать. Потому что рука Жени гладила и ласкала его, и внутри всё внутри дрожало и мучительно сладко дёргалось. Он ещё подвинулся и откинулся назад, лёг на диван, уронив голову на колени лежавшей навзничь Жени. Женя гладила его, любуясь им, его большим и сильным телом, мягко поддающимися, вздувающимися и опадающими от её прикосновений мышцами, его гладкой красновато-коричневой кожей, невыразимо приятно скользящей под его пальцами. Тело Эркина напряглось, выгибаясь, так резко, что Женя испугалась и отдёрнула руку.
— Нет! Хрипло выдохнул Эркин. Ещё… Женя, ещё…!
Женя понимала, что с ним, знала, что должно произойти — не девочка давно уже, и читала, и видала — но судорога, потрясшая Эркина, даже немного испугала её, а ещё больше, когда он после всего обмяк и замер, побледневший до желтизны, с закушенной губой, весь мокрый от пота, на её глазах покрывшего его лицо и тело крупными каплями.
Переведя дыхание несколькими всхлипами, Эркин открыл глаза и увидел лицо Жени. Она сидела, вытянув ноги и коленями поддерживая его голову, и смотрела на него. Эркин виновато улыбнулся.
— Я… испугал тебя?
— Нет, — улыбнулась Женя. — Всё хорошо, Эркин.
— Тебе тяжело, — Эркин заставил себя сесть. — Прости, Женя, я… я как забыл обо всём.
Женя обняла его и поцеловала.
— Тебе было хорошо?
Вместо ответа Эркин обнял её, зарылся лицом в её волосы, плечи его вздрагивали, как от плача, и Женя гладила их, приговаривая что-то неразборчиво ласковое, пока не почувствовала, что он успокоился.
Наконец Эркин оторвался от Жени и встал, вытер ладонями мокрое от пота и слёз лицо.
— Я сейчас всё здесь уберу Женя, и закончу большую комнату.
— Хорошо, — улыбнулась Женя. — Ты в душ?
— Да, — чуть смущённо кивнул Эркин. — Женя, а… а пошли вместе? Честное слово, помоемся и всё.
— Знаю я тебя, провокатора, — Женя поцеловала его в щёку и выбежала так быстро, что он не успел её удержать. Даже если бы попытался.
Эркин вздохнул и огляделся. Так, сначала… да, сначала диван. И быстро, пока пятна не засохли. Он сорвался с места и выбежал из комнаты.
Женя, уже в халатике, хлопотала на кухне, и вещей её на полу в большой комнате не было. Когда это только убрать успела?
Эркин тщательно дважды протёр обивку дивана и, убедившись, что все следы убраны, побежал в ванную обмыться. А ещё большую комнату надо закончить, он же всё так и бросил.
Эркин быстро вымылся в душе, дополнительно умылся холодной водой, чтоб всю дурь из головы выгнать, а то совсем без ума стал, потерял себя, никогда раньше, даже в волну, с ним такого не было.
Ещё раз проверив диван, Эркин снова взялся за пол в большой комнате. Он тщательно, даже яростно тёр паркет, когда Женя окликнула его.
— Эркин, я за Алиской.
— Что? — вскинул он голову. — Уже?!
— Ну да, — засмеялась Женя. — Ты в окно посмотри.
Эркин обернулся к окну и увидел, что белизна снежного дня еле заметно поголубела предвестием сумерек.
— Так поздно? — удивился он.
— Ещё не очень, но я хочу в магазин заглянуть, я там на маленьком огне оставила, — говорила Женя, быстро одеваясь.
— Я пригляжу, — кивнул Эркин, выйдя за ней в прихожую. — Мне чуть-чуть осталось.
— Ага, милый.
Женя быстро чмокнула его в щёку и убежала.
Оставшись один, Эркин зачем-то потрогал дверной замок, повернул шпенёк на два оборота и, вздохнув, поплёлся доделывать пол. Такого с ним ещё никогда не было. Чтоб даже время перестал ощущать, ну… ну, надо же такому. И будто устал он чего-то.
Он всё-таки закончил возню с паркетом, отнёс в кладовку мастику, щётки, суконку, сеял и сунул на место рабские штаны и, пользуясь тем, что оказался один, а дверь заперта, немного пошлялся нагишом по квартире по всяким хозяйственным мелочам. Потом оделся уже в домашний костюм и пошёл на кухню.
За окном уже сумерки — рано как темнеть стало. Эркин задёрнул шторы и включил свет. На плите тихо успокоительно булькал суп, смутно, даже не слышались, а ощущались такие же домашние спокойные шумы из-за стен, или это сипела вода в трубах. Эркин подошёл к окну и встал за шторами. Лоджия уже покрыта снегом, цветочные ящики с землёй они ещё в сентябре сняли и поставили на пол, чтобы не сорвались от снега, шкафчик для продуктов тоже в снегу, надо будет выйти, обмести, а снег всё идёт, редкий, но падает и падает… как же с ним такое случилось, не было такого, чтоб кончил и залил всё, с… да нет, один раз ещё мальцом видел, как отлупцевали одного, годом старше, да, их только-только стали растравкой накачивать и тот не совладал с собой, так… так ему увиденного на всю оставшуюся жизнь хватило, даже в волну с ним такого не бывало, себя терял, а это помнил, а сегодня… Женя, наверное, обиделась, струя же горячая, липкая и коркой засыхает, но… но как же он себя настолько потерял… стыдоба, хуже мальца… Это его самого как-то в учебке беляку дали, их ещё на джи и элов не поделили, со всеми работали, и беляк залил себя, а его заставил эту корку слизывать, и сейчас, как вспомнишь, с души воротит, а он и Женю, и диван… что же теперь делать?
