Алексей смущённо покраснел.

— Я… не очень знаком…с этим.

Жариков, успокаиваясь, улыбнулся.

— С законами или Паласами? Ничего, коллега, это естественно. Законы возьмёте в Библиотеке, вряд ли есть в переводе, но разберётесь. А по Паласам… есть материалы у меня, у доктора Аристова. И у парней информации много. Если сумеете уговорить их поделиться. Но сначала проработайте законы, договорились?

— Хорошо, коллега, — встал Алексей. — Спасибо. Уже поздно.

— Я всё равно на дежурстве, — засмеялся Жариков.

Когда Алексей попрощался и ушёл, Жариков достал свои тетради. Спешить некуда, так что запишем всё тщательно, подробно и продуманно.

В раздевалке Майкл убрал в свой шкафчик халат с шапочкой и посмотрел на часы. За полночь уже, и сильно. Домой, что ли? Так больше ж некуда. Дом… комната в меблирашках. Дом на время. Так им говорили, когда они только устраивались, и да, так оно и есть. А если они с Марией решат… жить вместе, то придётся искать новое жильё, квартиру. У Марии хозяйка неплохая, но вдвоём им там будет тесно. И разрешит ли хозяйка. Одно дело — приходящий, как говорят, ухажёр, и другое — постоянный… жилец. Так-то им вдвоём с Марией хорошо. Без всех этих… Мария такая же, как и он, и перегорела тоже, и ей этого не нужно. Им потому и хорошо, что не надо ни притворяться, ни врать…

Майкл тряхнул головой и захлопнул шкафчик. Всё, с утра в школу, надо выспаться, да нет, хотя бы поспать. А все эти штуки с сексологией — да на хрена ему это никак не нужно — побоку. Им с Марией и так хорошо.

Уютно потрескивает огонь в камине, за окном ветер перебирает ветви деревьев, тишина и покой.

— Хорошо-то как!

— Рад, что сбагрил их в посёлок? — хмыкает Фредди.

— А что, тебе одиноко? — отвечает вопросом Джонатан.

Фредди одобрительно отсалютовал ему стаканом.

К их возвращению стройка в посёлке практически закончилась, и ждали их разрешения переселяться. Из барака потихоньку перетаскивали ту мебель, что решили взять с собой. Сэмми без устали мастерил кровати, столы, стулья и табуретки. Стеф проверял немудрёную, но для многих незнакомую технику, заодно объясняя и инструктируя. Весь сушняк в окрестностях и совсем не нужные щепки и обломки из Большого дома стаскивались в сарайчики — у каждого дома свой! — на зиму. И наконец приехал священник из «цветной» церкви Краунвилля и торжественно благословил каждый домик и семью, живущую в нём, чтоб жили в достатке и согласии. Опустевшие выгородки вымыли и…

— И что же здесь теперь будет, масса?

Мамми вытерла руки о фартук и посмотрела на Джонатана.

— Комнаты для приезжих, — сразу ответил Джонатан.

— Это как Чак, что ли, масса? — изобразила мыслительное усилие Мамми.

— Да, Мамми, — улыбнулся Джонатан. — Ну и для сезонников, если понадобятся. Вот и сделаем как у Чака. Кровать, стол, два стула или табуретки, и для вещей.

— Ага, ага, масса, — закивала Мамми. — А у Ларри выгородку тоже не трогать?

— Пусть, как есть- кивнул Джонатан. — И Чака тоже.

— Ну да, масса Джонатан. Слышал, Сэмми?

— Это не к спеху, — остановил её рвение Джонатан.

К удивлению Фредди, Вьюн и Лохматка не переселились в посёлок, а остались жить в конуре у конюшни. И кошка на кухне осталась.

Теперь после обеда имение затихало, и они с Джонатаном оставались вдвоём. Как той зимой, когда они только-только приехали и начали обживать руины…

…- Жить здесь будем.

Фредди не спрашивал, но Джонатан хмуро кивнул.

— Больше негде.

Они стояли в рабской кухне — единственном неразорённом месте.

— А в чём проблема, Джонни? У плиты хуже, чем у костра?

Джонатан вздохнул.

— Нет, конечно.

В самом деле, рабство отменено, они здесь вдвоём, и спать на дворе только потому, что кухня эта рабская, просто глупо. Здесь в окне даже стёкла сохранились, рама, правда, очень щелястая.

— Давай, Джонни, — подтолкнул его Фредди. — Надоело под снегом спать.

Заделать щели, хотя бы самые заметные, проверить дымоход и пустить обломки рабских нар на растопку. Целы бак для воды, котлы для каши и кофе, листы противней. Они распахнули для света дверь и разбирали завалы. Здесь не били и не ломали, просто разбросали как попало и куда попало.

— Джонни, проверь колодец, а я затоплю.

— Мы же его уже смотрели.

Тогда бери ведра и таскай воду. Я лохань нашёл.

— Она течёт.

— Пока ты воды наносишь, я её заделаю.

Когда ковбою что приспичит, то спорить не только бесполезно, но и опасно. В Аризоне это и лошади, и люди знают. Лошади с рождения, люди — если выживут. Джонатан выжил, поэтому взял вёдра и пошёл к колодцу.

К его возвращению в плите пылал огонь, а Фредди придирчиво осматривал на просвет большую лохань для рабской стирки. А когда бак был наполнен, в кухне стало настолько тепло, что они сняли куртки.

— Грейся, я холодной принесу.

— Ты мыться, что ли, вздумал?

— Можешь ходить грязным, — великодушно разрешил Фредди, надевая куртку. — Но упустишь кофе, вздрючу по-тогдашнему.

Джонатан подошёл к плите. От открытой — для света и тепла — топки и чугунных кругов конфорок шёл ровный сильный жар. На кофейнике задребезжала крышка. Он выдернул из джинсов рубашку и, обернув полой ладонь, отодвинул кофейник на кирпич. Не остынет и не выкипит. Вошёл Фредди с вёдрами.

— Тихо. Можем расслабиться.

Джонатан усмехнулся.

— Расслабляйся. Я послежу.

Время и места такие, что спать и расслабляться лучше по очереди и автомат держать под рукой.

— Грейся, — буркнул Фредди, щупая бак.

И он не смог уйти, оторваться от этого тепла.

Лохань была достаточно поместительной, чтобы мыться сразу двоим, но на такое безрассудство они не пошли. Он залез в парящую воду первым. И Фредди молча согласился с такой очерёдностью: после горячей ванны выходить с автоматом на холод — не для его спины такие фокусы.

Горячая вода, жёлтая едучая — он прямо чувствовал, как отслаивается от тела грязь — пена, красные отсветы от огня в топке на стенах. Джонатан сидел в лохани и мылся собственным бельём — стара ковбойская хитрость, как совместить мытьё и постирушку.

Фредди поставил перед топкой принесённый из Большого Дома стул и устроился, как у камина.

— Подошвы не подпали.

— Поучи меня. Пошарим завтра по соседям. Может, чего и валяется. Без присмотра.

— Здесь ты уже всё видел?

Фредди хмыкает.

— Думаешь, корову мы здесь в кустах найдём?

— Резонно.

Он ещё немного посидел в остывающей воде и вылез. Сток оказался не забит, и опорожнить лохань удалось без помех.

— Давай, твоя очередь.

— Угу, — Фредди, качнувшись, снял ноги с плиты и встал. — Низко вешаешь.

— Быстрее высохнет.

Джонатан расправил на натянутой над плитой верёвке свои вещии, вздохнув, стал одеваться. Фредди уже наполнил лохань и с мечтательно предвкушающим выражением расстёгивал рубашку. Стул он переставил к лохани, чтобы, не вставая. Дотянуться до оружия. Джонатан застегнул пояс с кобурой и взял свой автомат.

— Пойду пройдусь.

Фредди сбросил на пол к сапогам джинсы и полез в лохань. Шумно выдохнул сквозь зубы — вода оказалась несколько излишне горячей — и сел, почти исчезнув в клубах пара.

— Валяй.

Выходя из кухни, Джонатан плотно прихлопнул дверь. Было уже совсем темно, но отсвечивал иней, белёсой коркой затянувший землю и стены. В загоне фыркали и переступали лошади. Сена им задали вволю, так что не замёрзнут. Скрипят, сталкиваясь под ветром, ветви в саду. Интересно, хоть что-то там уцелело, или всё выжгло? А в остальном — тишина. Мёртвая тишина. Но Фредди прав насчёт коровы и всего остального. Хозяйство должно быть хозяйством. Иначе из прикрытия оно станет косвенной и от того более неприятной уликой.

Обойдя дом и службы, Джонатан вернулся в кухню. И первое, что увидел сквозь клубы пара — это торчащие из лохани голые ноги Фредди и над ними нацеленный точно ему в лоб глазок дула.