— Зачем ты к ней поехал? Поблагодарить? — с еле заметной насмешкой спросил Фредди.
— Она моё удостоверение сохранила. Русские корочки, — просто ответил андрей.
— И девять семьсот за бумажку отвалил, — хмыкнул Фредди. — Не слишком ли?
— А сколько стоит жизнь, Фредди, а? — с такой же насмешкой спросил Андрей.
И Фредди вынужденно кивнул. Жизнь цены не имеет. Каждый платит сколько может. И как может.
— Обиды у неё на тебя нет? Не станет искать?
— Всё чисто, Фредди. У неё своя жизнь, у меня своя. Знаешь, а он ведь сломался. Сказал, что все деньги мне отдаст, если отпущу.
— Хорошо, что не поверил.
— Кто ж охранюге верит. Да и… ты ж заповеди знаешь.
— Это про не убей, что ли? Из Библии?
Андрей заржал.
— Да на хрена там Библия! Не-е, Фредди, это наши заповеди. Слушай. Никому не верь, ничего не бойся, ни о чём не проси и сам себя береги. Три заповеди помни, а четвёртую соблюдай — ещё день проживёшь.
Помедлив, Фредди кивнул.
— Хорошие заповеди. Запомню. Да, а чего ты его охранюгой? И ещё про СБ говорил. Он же уорринговец.
Угу, — кивнул, жуя конфету, Андрей. — А из Уорринга его СБ выкупала. Хотя нет, она не платит, а задарма берёт. Забрала, и он на неё стал работать. Сам трепал об этом. Ну и другие заказы брал.
— Система с СБ не контачила. Наврал он тебе, а ты и поверил! — пренебрежительно сказал Фредди.
Андрей покачал головой.
— Нет. О всей Системе не знаю, но, что СБ в ней свой интерес и своих людей имеет, я ещё в лагере слышал. Только СБ никого не отмазывает. Залетел — сам выкручивайся, а про них вякнул, так и суток не проживёшь.
— А в лагере, значит, говорили?
— Зря не веришь, Фредди, там просто уже ни врать, ни молчать незачем. Конец-то у всех один. Пыль лагерная. А перчатки эти его откуда? Слышал же про них.
— Слышал, — кивнул Фредди. — Полиция две пачки в багажнике нашла.
— У него тайники где-то были. И не один. Там, — Андрей вздохнул, — много чего есть, да я не знаю.
— Наткнёмся — оприходуем, — пообещал Фредди. — Перчатки хороши, конечно, кто откажется без пальчиков работать, но раз полиция про них знает, то тут уж подумать надо. А что СБ свой интерес имела…
— Дело, конечно, прошлое, — кивнул Андрей. — да и не все ж, как он, многие и втёмную работали. Ну, не зная. С одним в лагере случай был, ну, долго рассказывать, словом, полы с кримами в одном бараке и поровну, а когда верх не возьмёшь, так лучше так договориться. Ну, слово за слово, трёп-то у печки общий, оказалось, что он по наводке квартиры чистил, домушник, но мокрый, не оставлял свидетелей, и вот стал ругаться, что ему плохую наводку дали, пришёл, замочил кого нашёл, так мало того, что одни бабы с мелюзгой, а и взять-то оказалось нечего, адрес назвал, тут полы и взвились. Явка это была, понимаешь, СБ её, видно, так взять не могла или не хотела, и вот, его руками, и прочистила. На явке этой семьи урывались, кто нелегалом стал. Вот он две семьи и замочил.
— И что с ним сделали? — глухо спросил Фредди.
— А ничего, — пожал плечами Андрей. — Он шакалил уже, шаг до доходяги остался. Через два дня, вроде, на сортировке очередной и вылетел. А там печь крематорская и пыль лагерная, — зорко посмотрел на Фредди поверх чашки и улыбнулся. — Нет, Фредди, в тёмную на СБ многие работали, что ж, их всех теперь… — Дело-то уже прошлое.
Фредди кивнул, взял свою стопку и, как Андрей, залпом допил её. Андрей молчал, понимая, что здорово задел Фредди. Видно, было и у Фредди что-то… такое этакое, о чём вспоминать не хочется, а то и нельзя. Ну, так и спрашивать не будем, и вообще… не заметим.
Фредди продышался от водочного ожога и стал пить чай.
— Отпустили со смены легко?
— Без проблем. Потом отработаю, ну, лишнего задержусь, или ещё как. Не боись, всё нормально будет, — Андрей отхлебнул чая и вскинул на Фредди глаза. — Да, забыл совсем про дело. Кого мочить-то надо?
Фредди тяжело посмотрел на него.
— Заткнись. Кого мне надо, я сам сделаю. Запомни.
Андрей кивнул, но всё же не удержался.
— Так ты что, только за ради разговора приехал?
— Дурак, — вздохнул, остывая, Фредди. — Так и не понял ещё?
— Теперь понял, — хмыкнул Андрей. — Ещё чаю?
— Нет, хватит, — Фредди усмехнулся и заговорил по-ковбойски: — И сыт, и пьян, так что дрыхнуть пора.
— Идёт, — кивнул Андрей и встал.
Фредди молча смотрел, как он быстро с явно привычной ловкостью убирает со стола, моет и расставляет на сушке посуду. Да, жена парню, похоже, пока ни к чему, с хозяйством он и сам справляется, а чего остального себе и везде и так найдёт.
— А спать на полу придётся, — Андрей обернулся к нему, вытирая руки.
— И подстелить нечего? — хмыкнул Фредди, вставая из-за стола.
— Почему? Перина есть, двуспальная.
— И об чём страдания? — продолжил по-ковбойски Фредди.
— Понял, — кивнул Андрей. — Ты в душ сейчас, там халат мой возьмёшь. А бритва…
— Поучи меня, — прервал его Фредди.
В кейсе Фредди оказался не только его, памятный по перегону бритвенный набор в кожаном потёртом футляре, но и смена белья. И вообще всё устроилось наилучшим в этих условиях образом. Перину развернули во всю ширину, второе одеяло и подушка были, постельного белья тоже хватает, пол тёплый, так что…
Когда Андрей вернулся из ванной в тёмную комнату, там слышалось ровное спокойное дыхание. Но оно показалось Андрею не совсем сонным. Не зажигая света, Андрей прошлёпал к перине и лёг.
Фредди чувствовал, что Андрей сказал не всё, есть ещё что-то у парня, и молча ждал. Разговор в темноте — особый разговор, и начать должен Андрей.
— Фредди, — тихо позвал Андрей. — Спишь?
— Ну? — прозвучал такой же тихий спокойный голос.
— Об этом даже Эркин не знает.
— А ему надо знать? — ответил вопросом Фредди.
— Логично, — хмыкнул Андрей. — И даже резонно.
Фредди молча улыбнулся.
Андрей молчал так долго, что Фредди начал засыпать. И когда Андрей позвал его, откликнулся совсем не ласково.
— Чего тебе?
— Вот послушай. Вот ты, такой, какой есть, и один, родни нет, так?
— Ну так, — настороженно согласился Фредди.
— И вдруг находится… родня… тётка там, или дядька, ты думал, что всё, один, а тут… и человек этот… против закона ни-ни и вообще на виду, а ты… ну, ты сам знаешь. И зачем ты ему такой нужен? Только… скомпрометируешь. А ведь родня, родная кровь…
Андрей замолчал, как всхлипнул. Фредди сдержал рвущийся с языка вопрос о том, кто из родни уцелел, явно же парень не хочет его называть.
— Это ты его искал, или он тебя нашёл?
— Он. Приехал, разлетелся, — голос Андрея зазвенел от обиды.
Причина обиды была Фредди непонятна, хотя… нет, спрашивать не стоит, парень ведь не о том, не для того такой разговор завёл.
— Значит, нужен ты ему, раз нашёл.
— Зачем? Я — блатарь, работяга в цеху, а он… — Андрей оборвал себя, прерывистым вздохом перевёл дыхание и повторил: — Зачем?
— А ты у него и спроси, — ответил Фредди. — Кровь, конечно, не вода, но и не главное. Не самое главное. И с роднёй, бывает, враждуешь, но и опереться, случается, нужно, а больше не на кого, — незаметно для себя он заговорил по-ковбойски. — Семья завсегда на твоей стороне, если сам руку семьи держишь. Семье не вреди, так и семья за тебя. А блатарь… родня — всегда родня, и если до стрельбы поговорить можно… слово дешевле пули. Слов не жалей, так, может, на пулю и тратиться не придётся.
— Мне Эркин — брат, а кровь-то…
— Друг — всегда брат, а вот брат будет ли другом… — ответил Фредди.
— Точно, — сразу откликнулся Андрей и вздохнул уже по-другому, уже спокойно.
Фредди ещё немного подождал, но дыхание Андрея стало сонным, и тогда он и сам заснул.
Сначала Фредди сквозь сон ощутил, как заворочался и встал Андрей, а затем зазвонил, задребезжал будильник. Фредди откинул одеяло и сел.
Штора отдёрнута, и в серо-голубом предутреннем свете комната казалась особенно пустой и просторной. Где-то очень далеко проехала машина, и по тому, как донёсся звук, Фредди понял, что на улице ясно и холодно. Потом он услышал, как загудел на кухне огонь и рывком встал. Пора.
