Андрей разрумянился то ли от еды, то ли от водки. Третью он не налил, и Фредди не напоминал ему. Надрызгаться в хлам, чтобы свалиться и не отвечать — это в Аризоне испокон веку прокручивали. С пьяного спросу нет и словам его тоже. Но с ним этот фокус не пройдёт. Дав Андрею выхлебать полтарелки, он упрямо повторил:

— Рассказывай.

— О чём? — с тем же упрямством спросил Андрей.

— Как Найфа мочил?

— И всё:

— Хорошо. Как попал к нему, раз. Как мочил, два. Как ушёл, три.

— Не много будет? — поинтересовался Андрей, заедая пельмени бутербродом из ветчины с сыром.

Фредди кивнул.

— Тебя когда ранило?

— В Хэллоуин, тридцать первого октября.

Правильно. А в комендатуру в Гатрингсе когда вошёл?

— Промах, — ухмыльнулся Андрей. — Не в Гатрингсе, в Дарроуби. Первого марта. В восемь ноль три.

— Тоже правильно. Вот и расскажи, дегь за днём. Понял?

— Понял, — кивнул Андрей, глаза его блестели. — Так ведь нечего рассказывать. Понимаешь, меня как шарахнуло, так я и вырубился. А очухался когда, так смотрю, весна, солнце светит, птички поют, а я перед комендатурой стою. Я и вошёл. А у них на стене календарь и часы. Я и запомнил. Дату и время. И всё, Фредди. Ничего я больше не помню. Хоть что мне шей.

— Шить тебе не надо. Своего навалом.

— Тоже верно, — покладисто кивнул Андрей. — Только оно всё недоказуемое. А оставить в подозрении… так на это и начхать можно.

— Дурак! — не выдержал наконец Фредди.

Андрей заржал.

— А я и не отказываюсь! — и тут же серьёзно: — Не хочу я говорить. И не буду. Понял? Ничего ты не докажешь. Никто не докажет!

— Так доказательства, значит, нужны? — Фредди усмехнулся. — Ты ж наследил… больше некуда. И ещё… смотри.

К удивлению Андрея, он отодвинул тарелку, достал из кармана спичечный коробок и стал выкладывать на стол спички.

— Один труп… второй труп… этот на спинке… этот так же… тут мочила стоял сзади, и здесь он другого места не нашёл… тут задушили, тут горло перерезали… тут камушки с рыжьём в нутряке оставили, тут двести кусков сверху положили… тут посыпано, и тут так же… здесь перец с табаком смешали, и тут смесь разных перцев… этот не трепыхнулся, лёг, как стоял, только зубы оскалил, и этот слезами облился и лёг… Ну как? Хватит?

— И долго ты до этой херни додумывался? — насмешливо спросил Андрей.

— Не зарывайся, — предостерёг его Фредди. — Ты не шестёрка, но моя масть выше. И врать не буду, я тоже не чухнулся, пока мне также не выложили. И добавили: — Фредди достал ещё две спички. — Это по-лагерному, и это тоже. И ещё… Может, хватит?

— Это, — Андрей показал на второй ряд, — как я понимаю, Найф. А это, — он занёс руку над вторым рядом, — кто?

— Крыса. Забыл Мышеловку?

— Фью-ю! — пренебрежительно присвистнул Андрей. — Так не сходится тогда. Там я чист, контрразведка подтвердила. Значит, и здесь не я.

— Тебя там Джонни отмазал. И меня с Эркином, кстати, тоже. И особо мочилу не искали. Крыса-то вне закона был.

— А Найф что, не в розыске? СБ нет, прикрывать его некому.

— СБ нет, так и говорить о ней нечего, а…

— Ладно, — перебил Андрей. — Ладно, ты мне не пахан, так что я тебя тоже спрошу. Ответишь правду, будет разговор. Соврёшь — сяду в несознанку, и хрен ты что с меня получишь.

— Ты мне условий не ставь, — посоветовал Фредди. — Я нервничать начинаю. Но спрашивай.

— Как вы на неё вышли? Раз.

— Стоп. На кого на неё?

— А откуда ты ещё знаешь, когда меня ранило и когда я когти оборвал?

— Первого ноября тебя уже никто не видел, и Эркину в ту же ночь девчонка рассказала.

— Ладно. А про комендатуру?

Фредди усмехнулся.

— Ты ж сам и проболтался. Ну, в Сосняках. Что приехал в начале мая и что в Атланте два месяца просидел. А просчитать нетрудно. Съел?

— Допустим, — кивнул Андрей. — Теперь кто это такой умный? — он показал на спички. — И с чего он тебе это показывать стал?

— Про Бульдога слышал? — ответил вопросом Фредди. Андрей настороженно кивнул. — Вот он. А с чего? — Фредди вытащил ещё шесть спичек. — Смотри, чем он закончил, — и заговорил уже с новой, неизвестной Андрею интонацией, явно кому-то подражая и выкладывая спички. — Здесь у тебя алиби, Ковбой, и здесь алиби. Здесь твои пастухи были, значит, и здесь они же, здесь тебе было выгодно, значит, и здесь для тебя делали, — и уже свои голосом: — И последний вопрос, — и опять тем же чужим. — Где лагерник, Ковбой.

— Ни хрена себе! — Андрей оттолкнулся от стола и встал, прошёлся по кухне.

Фредди молча следил за ним.

— Это что ж, — Андрей встал рядом с ним, разглядывая два ряда по двенадцать спичек. — Он эту сволоту на тебя вешает? Ты ж стрелок, и алиби у тебя.

— Ну, алиби у меня, — Фредди показал на второй ряд, — хреновое. Где мы с Джонни в ту ночь были, ты ж его под двадцать восьмое завалил, так? — Андрей кивнул. — Ну вот, а где мы были, лучше никому не знать. А что я — стрелок… так он меня организатором пускает. По совокупности.

— Хреново.

Андрей сел к столу и стал доедать пельмени. Поднял от тарелки глаза.

— Не понравились?

Фредди покачал головой.

— Почему? Нормальная еда.

Взял ложку и пододвинул к себе тарелку, смешав ряды спичек.

— Слушай, — вдруг спросил Андрей. — А чего он сам до сих пор живой, раз такой умный?

— У дурака и вопросы дурацкие, — хмыкнул Фредди. — Жабу замочишь, пиши пропало. До суда не доживёшь.

— Найф же рискнул.

— А ты думаешь, чего тебя как неуловимого Джо ищут?

— Неуловимый Джо? — переспросил Андрей. — Это кто?

— Неужто не слышал? — удивился Фредди. — Вся ж Аризона знает.

— Я там не был.

— Ну, слушай. Был такой ковбой, Неуловимый Джо. Никто его поймать не мог. А почему? А потому, что он на хрен никому не был нужен.

Андрей с удовольствием заржал. Улыбнулся и Фредди, говоривший до того очень серьёзно.

— Ладно, — отсмеялся Андрей. — С этим ясно. Но пока я здесь, к тебе они ничего не привесят. И третий вопрос. Зачем это тебе?

Фредди кивнул.

— И на это отвечу. Сколько пачек было?

— Три.

— Все по сто?

Андрей покачал головой.

— Нет, третья десять кусков.

Фредди кивнул.

— Похоже на задаток. Кто наши головы у Найфа покупал?

— Я их не видел.

— Мне всё надо знать. Тебе — мелочи, тьфу, пустяк, а мне — наводка. День за днём расскажи. Всё. До мелочи. Некогда мне тебя вопросами мотать.

Андрей, тяжело оттолкнулся от стола, встал, взял опустевшие тарелки и сложил их в мойку. Пустил воду, но тут же выключил и обернулся к Фредди.

— Не надо, Фредди, — попросил он. — Не надо. Ведь… ведь ты допросишься, что я и впрямь всё тебе расскажу. Не надо, Фредди, несказанного не знаешь.

— Та-ак, — протянул Фредди. — И чего же такого я знать не должен?

Андрей стоял у мойки, опираясь о раковину заведёнными за спину руками.

— Фредди, если я тебе всё расскажу, ты ж… тебе же уйти тогда надо, насовсем. И молчать обо мне, вмёртвую, что… что за одним столом сидели, что жрали вместе…

— Вот оно что, — Фредди пристально смотрел на него, высокого, светловолосого, в джинсах и голубой джинсовой рубашке. — А я-то понять не мог. Так ты из-за этого ему живот вспорол?

Андрей угрюмо кивнул. Фредди пришлёпнул стол ладонью.

— Рассчитался? — и не дожидаясь ответа: — Значит, чист.

— Фредди, — Андрей подался к нему, но с места не сошёл. — Фредди, по закону… Ты что, не знаешь?

— Умный ты парень, — с сожалением сказал Фредди, — но дурак. Закон когда соблюдать надо? Когда он за тебя. И ты ж рассчитался, кровью смыл, как по тому же закону и положено. Так что, садись и рассказывай.

Помедлив, Андрей вернулся к столу и сел. Испытыюще посмотрел на Фредди. Фредди твёрдо выдержал его взгляд.

— Спрашивай, — повторил Андрей.

— Как ты к нему попал?

— Андрей с силой потёр лицо ладонями и уронил руки на стол.

— Он мне в морду нервнопаралитическим газом залепил. Из пистоля. Насадка специальная есть. Я об этом ещё там, — он кивком показал куда-то за стену, и Фредди понимающе кивнул, — слышал. Это только у СБ было, у особого отдела. Ну, я вырубился. Вот тут, — Андрей усмехнулся, — тут провал, Фредди. Три недели трупом отвалялся. И месяц потом больной мухой ползал.