И тут Эркин увидел, что в горнице рядом с маленькой украшенной ёлочкой на комоде над узким деревянным диванчиком на стене висят гитара и… как нож в ножнах. У моряка на фотографии такой же. Ну, нож ладно, а вот гитара… Колька заметил его взгляд и невольно вздохнул.
— Батины. Гитара и кортик. Всё, что осталось. Ордена на нём были, как положено. А кортик тогда не взял с собой.
Эркин понимающе кивнул. От Андрея ведь тоже… только ящик с инструментами остался. И понимал, что невежливо вот так стоять и смотреть, и не мог отвести глаз от гитары.
— А ты… играешь?
— Не, — мотнул головой Колька, — так висит. Как память. Вот Колобок подрастёт, может, будет, — и зорко посмотрел на Эркина. — А что, ты играешь?
— Играл, — вздохнул Эркин, — уже, да, шесть лет, как в руках не держал.
— Ла-адно, — протянул Колька, — пошли, поедим.
Ели на кухне. Тоже, как и горница, маленькой, за покрытом полотняной скатертью столом. Мама Фира подала им. Колька нарочито строго посмотрел на неё. — А сама-то?
Она улыбнулась. — И я с вами.
Сняла фартук и косынку и села к столу. Посуда была — Эркин уже в этом разбирался — самая дешёвая, но еда оказалась необычной и очень вкусной. Жёлтый куриный бульон с плавающими в нём маленькими шариками — их называли клёцками, потом запечённая в печи курица, оказавшаяся, к крайнему изумлению Эркина, без костей. Нет, так поглядеть, курица как курица, только что без крылышек, а режется на ломтики как… как колбаса. Его изумление очень понравилось Кольке. А мама Фира всё подкладывала и подкладывала ему и Кольке. Потом был чай, из самовара, с золотистыми кругляшами печенья.
Мама Фира угощала и расспрашивала Эркина о его семье, давно ли он в Загорье, почему выбрали именно этот город.
Эркин улыбнулся.
— Как-то само получилось. Искали работу и жильё. Ав деревню не хотелось. В деревне для Жени работы нет.
— Конечно, — кивнула мама Фира. — Город у нас хороший. Мы сюда тоже, можно сказать наугад приехали, — по её лицу скользнула еле заметная мгновенная тень и тут же сменилась улыбкой. — И не жалеем. Правда, Коля?
— Точно, мама Фира.
Глаза у Кольки радостно блестели.
— Эх, жаль, мама Фира, ты нас на «стенке» не видела.
— Ну нет, Коля, это зрелище не для меня. Давайте, я вам ещё чаю налью.
— Спасибо, — Эркин запнулся, не зная, как обратиться к ней. За столом он разглядел, что она ненамного старше него и, похоже, ровесница Семёна, и тридцати ей точно нет.
Она поняла его заминку и улыбнулась.
— Мама Фира я, вы же с Коленькой вместе. Пейте на здоровье. И печенье берите. Нравится?
— Да, очень вкусно. Никогда такого не ел.
— А ты заходи почаще, — пригласил Колька.
И за едой и разговором не заметили, как за окном потемнело. Мама Фира встала и включила свет.
— Как хорошо, что свет провели. Так прошлой зимой с керосином мучились.
— Да, — кивнул Эркин. — Знаю. Мы тоже так жили, — и встал. — Большое спасибо, но мне пора.
— Заходите ещё, — улыбнулась мама Фира.
Они попрощались, Эркин взял свои бурки, обулся, и Колька вышел с ним в сени. Эркин быстро оделся, чтоб не держать человека в холодных сенях.
— Спасибо, что зашёл.
— Спасибо, что пригласил, — ответил в тон Эркин. — И ты заходи.
— Спасибо, зайду. Дорогу-то найдёшь, или проводить?
— Найду, — улыбнулся Эркин.
Они даже обнялись на прощанье, и Эркин ушёл.
Фонарей в Старом Городе, похоже, не было, но настоящая темнота ещё не наступила, в окнах горел свет, отсвечивал снег, так что заблудиться Эркин не боялся. Он благополучно пересёк оба двора, вышел в проулок и на минуту остановился, соображая, как лучше идти. Где-то нестройно, перекрикивая друг друга, пели, а вон ещё, и ещё… Эркин улыбнулся. Нет, всё хорошо, жаль только, что Жени с ним не было.
Гуляли здесь, в общем-то, как в Цветном: с песнями, несерьёзными стычками, разве только песни другие, да нет — тряхнул Эркин головой — всё другое, всё хорошо и даже лучше.
— Эй, Мороз, здорово, куда спешишь?
— Здорово, Антип, — охотно откликнулся Эркин. — Домой иду, а что?
— Больно рано ты домой собрался, — Антип был несильно, но заметно пьян. — Здорово ты сегодня на «стенке» врезал, это обмыть надо.
Шумная компания окружила его, шлёпали по плечам и спине, звали отметить. Совсем, как в Бифпите после скачек и борьбы. И Эркин пошёл с ними. Напиться он не боялся, зная, что в общей гульбе главное — не отказываться и не ломать компанию, а в рот тебе заглядывать не будут, и смыться втихую тоже не проблема.
Так в общем и получилось. К тому же, пока добрались до трактира, компания сильно поменялась в составе, и, выпив с Антипом и немного посидев для приличия со всеми, из общей пьянки Эркин удрал. Тем более, что в трактире вовсю шумел Ряха, а уж с ним в одной компании быть зазорно.
И сейчас Эркин шёл, жадно дыша холодным воздухом и с удовольствием слушая снежный скрип под бурками.
В Новом Городе гуляли не на улице, а по домам, из окон вырывались голоса, музыка, пение… Святки, неделя гульбы. И с площади слышалась музыка. Эркин уже знал, что вечерами там танцуют, и, если бы с ним была Женя, конечно, они бы пошли туда потанцевать. Он же… он же ни разу не танцевал с Женей, так, может, завтра или послезавтра… как она захочет… Он шёл и незаметно для себя пел, подпевая доносившейся до него музыке.
После снегопада снова выглянуло солнце, и — Святки же! — почти все обитатели «Беженского Корабля» пошли кататься на санках. Крутые, почти отвесные, у самого дома склоны оврага дальше становились более пологими, а овраг заметно шире. И с утра туда потянулись, протаптывая тропинки, взрослые и дети с санками. Многие, особенно поначалу, смущались, что, дескать, вот только детишек чтоб позабавить, но чинились недолго и вскоре уже катались и барахтались в снегу чуть ли не наравне с детворой.
К огорчению Эркина, Женя недолго была с ними. Чуть покаталась и ушла готовить обед. Алиску прогулки не лишишь и одну её не оставишь. Так что всё ясно и понятно, но… Женя, поглядев на его расстроенное лицо, улыбнулась.
— Всё в порядке, гуляйте, как следует.
Эркин хмуро кивнул. Женя, привстав на цыпочки, поцеловала его в щёку.
— А я вам приготовлю сюрприз. Ну же, Эркин, улыбнись.
И он не смог противиться ей. Да и заметил к тому же, что остались с детьми, в основном, мужчины, или дети сами по себе гуляют. И Зина ушла, а Тим остался с Димом и Катей.
Когда Алиса в очередной раз, сев на санки, оттолкнулась и покатилась вниз по склону, Эркин подошёл к Тиму.
— Привет.
— Привет, — ответно улыбнулся Тим. — Хорошо, солнце выглянуло.
— Погодка, что надо, — охотно поддержал тему Эркин.
Перебросились ещё парой фраз о погоде, что сухой мороз и впрямь куда лучше алабамской сырости. Здоровее, во всяком случае. Помогли выбраться наверх детям, отряхнули их, усадили на санки и снова отправили вниз.
— На масленицу опять «стенка» будет, так?
— Про кулачные бои говорили, один на один.
— Слышал, — кивнул Тим. И усмехнулся: — Разохотился никак?
— А ты нет? — хмыкнул Эркин.
Тим задумчиво кивнул.
— Что ж, всё так, — и улыбнулся. — А хорошо было.
— Хорошо, — согласился Эркин.
И когда Алиса, Дим и Катя выбрались к ним, волоча санки, и потребовали кататься всем вместе, они не стали спорить.
Когда Эркин и Алиса пришли домой, Женя только ахнула, увидев их.
— Господи, вывалялись-то как!
Она хлопотала, вытирая, переодевая, развешивая одежду, и ругала их. Но ругала так, что даже Эркин понимал: она совсем не сердится, это — так просто.
И был необыкновенно вкусный обед с плавающими в густом тёмно-коричневом соусе кусками мяса и свекольным салатом-винегретом, и вкусный яблочный компот с приятной кислинкой. Тогда, придя домой после «стенки» из гостей, Эркин рассказал Жене об угощении, и оказалось, что Женя не знает, как делать курицу, чтоб она была целой и без костей. Она даже расстроилась из-за этого, и Эркин утешал её, говоря, что ему особо и не понравилось, так, интересно просто, как это получается. А так у Жени гораздо вкуснее.
