— Ага… ага… — часто дышала Люся, прижимая его голову к своей груди.

Она сама не поняла, как это получилось, но она теперь сидела верхом на его коленях, и страха уже не было, того, прежнего страха.

Крис чуть приподнял Люсю, привычным движением потянулся расстегнуть брюки и наткнулся на ткань своего халата. Ах ты-и-и…!!!

— Люся, я… я сейчас…

— Что? — не поняла Люся и встала пред ним, поддерживая обеими руками задранные почти до пояса полы халата и платья.

Крис, беспомощно улыбаясь, путаясь в завязках, как мог быстро снимал халат. И увидев нарождающийся страх в глазах Люси, попросил:

— Ты отвернись, Люся, да?

Она медленно отвернулась, и он быстро расстегнул брюки и сдыинул их вниз вместе с трусами. И тихо позвал:

— Люся…

Люся, по-прежнему глядя в сторону, шагнула к нему. Крис мягко взял её за бёдра. Она не хочет видеть его тела, оно пугает её? Ну, так пусть не видит. Вот так. Теперь Люся опять стоит над ним.

— Люся, посмотри на меня.

А когда она робко посмотрела на его лицо, улыбнулся. И Люся не смогла не улыбнуться в ответ, потянулась к нему, опираясь ладонями на его плечи. Крис осторожно попробовал её посадить на себя, просто посадить, войти-то он не может, хоть там чего-то и дёргается, но вразнобой, как у мальца в первую растравку, но если тело Люси будет рядом, коснётся его тела, если между ними не будет никакой преграды… Люся робко, неуверенно подчинялась его движениям.

И они не услышали, не заметили, как в замочной скважине дважды повернулся ключ.

Полоска света под дверью кабинета рассердила Аристова. Мало того, что Люся совсем не следит за картотекой и беспорядка только прибавляется, так теперь и свет не выключает!

Он рывком открыл дверь и вошёл. И остановился, потрясённый увиденным.

Люся не так услышала, как почувствовала чьё-то присутствие, оглянулась и, ойкнув, вскочила на ноги. Крис замер в не рассуждающем, парализующем ужасе. Аристов обвёл взглядом, небрежные груды карточек на столе и кушетке, ведро с плавающей в нём тряпкой посреди кабинета… И…И с силой пнул ногой это ведро, будто именно оно было во всём виновато. С такой силой, что выплеснувшаяся вода окатила Люсю и Криса. Люся пыталась одёрнуть платье и халат, но завернувшаяся ткань не поддавалась, а Крис даже и не пытался прикрыться. Глядя перед собой остановившимися глазами, он сидел неподвижно, будто ждал чего-то.

— Вон отсюда! — наконец выдохнул Аристов.

И его голос вывел Криса из столбняка. Теперь надо одно: спасти Люсю. Мягким движением он соскользнул со стула на пол и встал на колени, подставляя под удар затылок.

— Это я виноват, — шевельнул он сразу пересохшими губами и перешёл на английский: — Это моя вина, сэр.

Нет, — всхлипнула Люся, — нет, Кира…

— Оба вон! — заорал Аристов. — Оба пошли…!!!

Пока Аристов ругался, Люся наконец справилась с юбкой и, схватив со стола свои лежавшие поверх стопки карточек трусики — и как они там оказались?! — выбежала. А Крис остался стоять на коленях. Будто это может что-то изменить… Да, может! Да, он — спальник, погань рабская, это всё он, а она… она не причём, он обольстил, обманул, силой её взял. Но сказать ничего не смог. Потому что посмотрев снизу вверх, увидел лицо Аристова и всё понял. Что пощады не будет. Аристов молчал, и под его молчание Крис встал с колен, подтянул трусы и брюки, подобрал мокнущий в разлившейся луже халат и вышел.

Оставшись один, Аристов ещё раз пнул ведро, выругался, срывая зло, ещё длиннее, но несколько спокойнее, в полный голос, но без крика, и стал наводить порядок. Чёртовы резвунчики! Ему теперь здесь до утра работы! Ну… ну, пусть они ему только попадутся завтра.

Он уже заканчивал мыть пол, когда в дверях кабинета возник Жариков и спросил:

— Ну и чего?

— Чего, чего?! — Аристов выкрутил тряпку, бросил её в ведро и стал с привычной тщательностью мыть руки. — А ничего! Он без штанов и она с голой задницей!

— Та-ак, — с угрожающей задумчивостью протянул Жариков. — А ты чего?

— Выгнал их к чёртовой матери, — Аристов уже остыл. — Чего ещё? — и удивлённо посмотрел на Жарикова. — Да ты чего, Вань? Найдут они себе место, не проблема.

— Дурак ты, Юрка, — очень спокойно, «диагностическим» голосом сказал Жариков и вышел.

Аристов демонстративно, хотя его никто уже не видел, пожал плечами и занялся разбором своей драгоценной картотеки.

Всхлипывая, спотыкаясь и ничего не видя он слёз, Люся вбежала в жилой корпус и бросилась к единственному человеку, который мог ей сейчас помочь. Больше ей бежать не к кому.

Тётя Паша уже спала, все давно спали, но Люся, уже ни о чём не думая, забарабанила в её дверь обеими кулачками.

— Ну, чего, чего? — зашлёпали за дверью босые шаги. — Кто там?

Люся только всхлипнула, но тётя Паша уже открывала, не дожидаясь ответа. Всхлипнув ещё раз, Люся бросилась ей на шею и заревела в голос.

Куда мог сбежать Крис? За Люсю Жариков так не беспокоился. Сейчас вероятнее всего, она либо у девчонок, а они пока её выслушают, поревут вместе с ней, обсудят вполне, с их точки зрения, житейскую ситуацию, и за это время она успокоится. Либо, что ещё лучше, Люся у тёти Паши, и тогда полный порядок. Так что о Люсе пока можно не думать. А вот Крис… как бы он вроде Андрея не засел в саду где-нибудь, ищи его там в темноте. Конечно, уже весна, но ночи холодные, не замёрзнет, так простудится.

Выйдя в парк, Жариков остановился. Не прислушаться — если Крис убежал, скажем, в беседку или в другой какой угол, то хрен услышишь, затаиваться парни умеют не хуже войсковых разведчиков — нет, просто подумать.

Так, всё-таки сначала надо проверить его комнату. Может, опять же всё-таки шок оказался не настолько сильным.

В жилом корпусе было тихо и темно. Жариков поднялся в крыло парней. Из-за закрытых дверей еле слышное сонное бормотание, постанывания, всхлипы… Во сне к ним возвращается их прошлое. И это будет ещё долго. И ничего не поделаешь, длительный стресс компенсируется намного дольше разового. А вот за дверью Криса тишина. Жариков попробовал ручку, и дверь легко открылась.

В комнате было темно и тихо, но Жариков уверенно спросил:

— Кирилл, спишь?

Он шагнул вперёд, нашаривая выключатель, и на мгновение зажмурился, ослеплённый вспыхнувшим светом.

— Вы?! Вас прислали?!

Крис, лежавший навзничь на кровати, сел, ошеломлённо глядя на Жарикова.

— Уже? Идти, да?

— Куда идти? — проморгался Жариков. — Ты это о чём, Кирилл?

— А я думал, уже всё, — вздохнул Крис и медленно, обмякая, лёг.

Жариков плотно прикрыл за собой дверь, в два шага пересёк комнату, прихватив по дороге стул и сел возле кровати.

— Так в чём дело, Кирилл? — он специально говорил только по-русски, часто повторяя русское имя Криса, но тот явно не замечал этого.

У Криса застывшее в отрешённом спокойствии лицо и такой же голос.

— Я нарушил закон расы, — Крис говорил по-английски. — Я заманил её и набросился.

Жариков был уже готов возмутиться, но поймал зоркий проверяющий взгляд из-под ресниц и решил промолчать. Крис перевёл дыхание и продолжил тем же равнодушным тоном:

— Я насиловал её, а рот зажал, чтобы она не кричала.

Жариков терпеливо ждал. И Крис сказал то главное, ради чего и завёл этот разговор.

— На ней вины нет, я один виноват.

И замолчал, уже открыто глядя на Жарикова.

— Умный ты парень, — кивнул Жариков, — но дурак редкостный. И зачем ты мне это говоришь?

На этот раз Крис ответил по-русски:

— Чтобы вы им сказали. Вы же должны… — он запнулся и перешёл на английский, — должны допросить меня и доложить.

— А по шее я тебе не должен врезать? — поинтересовался Жариков.

И получил неожиданный ответ:

— Да, на допросе всегда бьют.

— Очнись, Кирилл, — резко сменил тон Жариков. — Какой допрос, какое насилие? Что ты несёшь?